Михаил Михеев - Серое проклятие Страница 24

Тем не менее бездарность бездарностью, качество качеством, а пару узлов к его ходу такие обводы добавили. А может, и все три, но это сейчас не важно. Передав монокуляр жадно приникшей к игрушке Эллине, стоявшей позади меня, я повернулся к капитану и спросил:

— Любезнейший, что им надо разворотить, чтобы они от нас отстали?

— Мачту уронить, — буркнул капитан. Похоже, он уже жалел, что решил ввязаться в бой, а не лег в дрейф, надеясь, что его ограбят, но все же не убьют.

Внимательно осмотрев чужой корабль, я прикинул, куда лучше бить. Две мачты, как и у нас, да и парусное вооружение такое же. Вот пушек явно больше, стало быть, работать надо издали. Я машинально кивнул своим мыслям и вновь обратился к «первому после Бога»:

— А скажите, капитан, мы можем повернуть так, чтобы пересечь его курс?

— Зачем?

— А чтобы у них был шанс отстать, — безмятежно отозвался я. — Если они все же не пираты, мы просто разойдемся с ними, ну а если погонятся — тогда уж…

Идея пришлась капитану по душе — наверное, он подспудно все же надеялся, что обойдется. Перемежая свою речь тем, что при некоторой фантазии можно было принять за малый боцманский загиб, он рыкнул команду.

Засвистела боцманская дудка, заскрипело рулевое колесо, и корабль начал разворачиваться влево. Промедлив не более тридцати секунд, преследователи стали повторять наш маневр. Ну вот, не обошлось. Я хмыкнул:

— Ну все, теперь ясно. Капитан, я к пушкам. Попробуйте все же поставить наш борт против их носа.

— Зачем?

— На носу у этих чудиков пушек нет, — терпеливо, как маленькому, пояснил я ему. — Мы будем работать с предельной дистанции, может, и попадем. А они не смогут отвечать.

— Но так далеко…

— Сдуру, капитан, можно и хрен сломать. Я это к тому, что случайно попадут, к примеру, в румпель, и пиши пропало. Действуйте.

Сердито пробурчав что-то, капитан тем не менее спорить не стал и честно попытался выполнить мой приказ. Не сумел, разумеется, по маневренности пират превосходил нас так же, как и в скорости, но стрелять он пока что не мог — мы были в мертвой зоне. А вот наши пушки из такой позиции навести было вполне можно.

Первый выстрел я сделал с полуторной навеской пороха, целясь повыше. Попасть особо не рассчитывал — все же в первый раз… Мне надо было определиться с дальнобойностью пушек и с тем, как лучше управлять ядром. Сразу же оказалось, что хаотично вращающееся и абсолютно неотцентрованное ядро летит по куда более сложной, а значит, хуже поддающейся управлению траектории, чем снаряд из сделанного в моем мире орудия. Тем не менее и скорость у него была пониже, так что я ухитрился не только выстрелить куда-то «в сторону неприятеля», но даже и попасть. Правда, в палубу, но и это значило многое. Оставалось только рыкнуть на матросов, чтобы перезаряжали, а то эти трусы, увидев, что я не шучу и в самом деле собираюсь стрелять полуторным зарядом, разбежались, как тараканы. Опасливо поглядывая на меня, они подбежали к пушке, а я занялся стрельбой из двух других.

Из трех пушек в течение часа я ухитрился сделать дюжину выстрелов. Запредельная скорострельность, ничего не скажешь… Хорошо еще, что пушки были малого калибра, а на помощь мне капитан послал большую часть находящихся под его командованием матросов. Из этих двенадцати выстрелов я попал четыре раза — опять же по местным меркам невероятная точность. Но, главное, два ядра ударили точно в первую мачту пирата. Одного, правда, чтобы ее свалить, не хватило, да и второго, хотя оно ударило почти в то же место, было недостаточно, однако в монокуляр я хорошо рассмотрел появившуюся на твердом дереве трещину, и почти сразу же пираты принялись убирать на этой мачте паруса, опасаясь, наверное, что она переломится. Скорость пиратского корабля резко упала.

— Ну, вот и все, — объявил я, возвращаясь на мостик. Больше всего меня сейчас раздражало, что от рубашки моей, еще недавно белой, а сейчас непонятного серо-коричневого цвета, кисло воняло сгоревшим порохом, но с этим неудобством можно было мириться. — Как вам бой, капитан?

— Вы и впрямь великолепный канонир…

— Стараюсь, — ответил я скромно, еле удержавшись от того, чтобы шаркнуть ножкой. Ласковое слово — оно и кошке приятно… А вот взгляд капитана, совершенно не вязавшийся с довольной улыбкой на его физиономии, мне совершенно не понравился.

— Мы сможем их добить?

— А зачем, капитан? Для нас они больше не опасны. Да и из ваших пукалок это сделать довольно сложно.

Не ожидая возражений, я зашагал вниз. Насчет сложно, конечно, я загнул — сейчас, обладая преимуществом в скорости и маневренности, мы спокойно могли занять удобную позицию и поразить, к примеру, крюйт-камеру. С артсистемами местного производства я освоился достаточно, чтобы сделать это быстро, но и впрямь зачем? Пускай сами разбираются со своими проблемами, им за риск платят, а я устал, да и голова начала побаливать — гром пушек все же не самая приятная для моих ушей музыка, а беруши в этот поход захватить не догадался. Если же капитан в свою очередь решил, воспользовавшись моментом, пограбить лихого корсара, то я ему тем более не помощник. Наверняка просто так пираты не сдадутся, и все кончится рукопашной, а непонятно ради чего махать мечом и лезть под арбалетные болты — нет уж, увольте.

Кстати, матросы провожали меня взглядами, в которых было если не восхищение, то уважение уж точно. И по первой же просьбе, без понуканий, устроили мне душ из забортной воды, вылив ее на меня, наверное, бочки три, не меньше. Рубашку, конечно, пришлось выбросить, я ее, как оказалось, не только испачкал, но и порвал, однако запасных у меня имелось аж целых две штуки, купить же новую на берегу не проблема.

Впрочем, наиболее восторженно на меня смотрела Эллина. Ну да, чему тут удивляться, она ведь наемница и хотя вряд ли специалист по огневому бою, но сложности, с пушками связанные, представлять должна. Вот, наверное, я ее и впечатлил, как профессионал профессионала. А может, это начал действовать синдром… э-э-э… как его там… Не помню, кстати. Может, мюнхенский? Ну, в общем, это когда заложник начинает обожествлять конвоира. Она ведь, как ни крути, в какой-то мере у меня в заложниках и находится. Если этот синдром — то хреново, незачем психику девчонке портить. Она ведь ничего плохого мне не сделала, если вдуматься. Правда, только потому, что не успела, но, с другой стороны, свою вину в виде намерений уже искупила, развлекая меня в дороге. Ладно, будет день — будет пища, разберемся еще, что там у нее за мотивы, а пока что мне приходилось испытывать на прочность собственное терпение. Дело в том, что кожа после морской воды немилосердно зудела, особенно, извиняюсь за неаппетитные подробности, на заднице, а чесаться при даме неприлично.