Таис Сотер - Простые вещи Страница 24

А вот его племянник, напротив, меня игнорировал, но зато почти не расставался с Мартой. Получалась совсем какая-то глупая ситуация — я бегала от одного Шефнера и преследовала другого. После нескольких моих попыток поговорить с Петером я убедилась, что он упрямый осел, и отстала от него.

Но вскоре все мои личные проблемы ушли на задний план. В середине зимы слег дедушка. Слег, чтобы больше уже не встать.

Глава 7

Начало апреля выдалось грязным, слякотным и промозглым. Из-за постоянной сырости я простудила горло и теперь почти не могла говорить.

Мне, впрочем, и не хотелось. Я в последний раз взглянула на могилу Августа Вернера, моего деда, и, не заметив предложенную руку, направилась к воротам кладбища. Мартин Шефнер, тактично отстав на шаг, пошел следом.

— Я подвезу вас, — мягко сказал он, но было понятно, что спорить с ним бесполезно.

Позволив усадить себя в автомобиль, я наконец избавилась от шляпки с черной вуалью и опустила затылок на прохладную кожу сиденья. Устала.

Почти три месяца я сражалась за жизнь своего деда. Покупала дорогие целительские артефакты, которые не могла сделать сама, приглашала лучших столичных магов и докторов. И слышала всякий раз одно и то же: деда нельзя было спасти, только отсрочить смерть — на дни, может быть, недели… Внутренние органы отказывали один за другим. В последний месяц он ничего не видел и не слышал. И, как говорили целители, ничего не осознавал. Я надеялась на это. Страшно было представить, как мой дед, всегда ходивший с прямой спиной и отказывающийся выходить из дома с тростью, перенес бы свою беспомощность.

Артефакторика была смыслом его жизни, она же и погубила его. Он сгорел, надорвался на службе в военном министерстве, работая над очередным засекреченным проектом, и так и не смог восстановиться после этого. И все же продолжал заниматься магией, даже зная, чем это рано или поздно закончится.

И я впервые не смогла понять его. Разве все это — эти бездушные вещи, бездушные люди — стоили того, чтобы умереть?

От мыслей, навязчиво крутившихся в голове, меня отвлек вопрос Шефнера:

— София, в вашем доме кто-нибудь есть?

Я кивнула, радуясь, что не нужно отвечать вслух. Менталист легко бы распознал мою ложь. С утра, собираясь на похороны, я дала служанке оплачиваемый отпуск на неделю. Кати не хотела уезжать, но переживания за старого хозяина подточили и ее силы, и она все же решила немного пожить у своего сына за городом. Значит, дом полностью в моем распоряжении. Пустой, холодный, мертвый.

Впрочем, я чувствовала себя точно так же.

Позволив Шефнеру проводить себя до крыльца, я заперла за собой дверь и, не включая свет, поднялась в дедушкин кабинет. Скинула ботинки и забралась в его кресло с ногами. На столике все еще лежала открытая книга, которую дед не дочитал. Он не любил, когда его вещи трогают, поэтому даже когда его приковало к постели, ни Кати, ни я не стали убирать книги и дедовы записи в шкаф. И теперь казалось, что он не умер, а просто вышел куда-то и вот-вот вернется.

В дверь решительно зазвонили. Я выглянула в окно и увидела Шефнера. Он не уехал? Я ведь слышала, как завелся мотор. Почувствовав мой взгляд, мужчина поднял голову, и я поняла, что ошиблась. Это был не тот Шефнер.

— Софи, это я. Открой! — попросил Петер.

Я прикрыла окно и спустилась вниз. Не для того чтобы впустить Петера, а чтобы активировать охранный артефакт. Дед был бы недоволен моей неосторожностью. Он всегда так беспокоился, что меня кто-нибудь обидит.

Не обращая внимания на шум за дверью, я направилась в кухню. Откупорила бутылку вина, хлебнула из горла и поморщилась. Нет, напиться так, чтобы стало легче, у меня не получится. Пить я не умела и не любила. Поэтому закурила и тут же раскашлялась. В голове зазвенело, стало как-то легко, и я осела на пол. Лежать в так и не снятом пальто было не холодно, разве что ноги в чулках немного подмерзали, но вставать уже не хотелось. Я поджала ступни и, глядя в потолок, тихо заплакала. Впервые за последние месяцы. Но даже со слезами боль не уменьшалась, а я не находила облегчения.

Не знаю, как и когда я успела заснуть, а может, и потерять сознание, но очнулась от легкой тряски. Меня несли на руках, прижав к груди.

— Петер? — шепнула я пересохшими губами, но меня услышали.

— Боюсь вас разочаровать, София, но моего племянника здесь нет.

Менталист. Встрепанный, явно не выспавшийся и все в той же одежде.

— Как вы попали в дом? — просипела, с неудовольствием отмечая, что голос меня совсем перестал слушаться.

— Как крыса СБ я должен уметь проникать сквозь любые закрытые двери. Хотя с охранкой пришлось повозиться.

— Вы испортили защитный артефакт? — возмутилась и внезапно закашлялась. Меня тут же начали убаюкивать. Как будто это могло помочь!

— Нет-нет, что вы, я бы не посмел, — успокаивающе, будто бы говорил с ребенком, сказал Шефнер. — Артефакт на месте. Если будет время, я подскажу вам, как его укрепить.

Мы уже поднялись на второй этаж.

— Где ваша спальня?

Я вяло махнула рукой, показывая вниз, на первый.

Маг ничем не выдал свое неудовольствие и, покрепче меня перехватив, осторожно спустился.

Только у самой кровати он позволил мне встать на ноги. Помог снять пальто, подложил под спину подушек. Осталось одеяло подоткнуть, но тут я едва не зашипела на него, и он предпочел скромно отойти. Сил, чтобы выгнать наглого менталиста из дома, у меня не было, и я устало спросила:

— Зачем вы здесь?

Судя по тусклому свету из окна, было еще утро.

— Беспокоился о вас, и оказывается, не зря. У вас температура, да и кашель мне не нравится. Я вызову доктора, но сначала позабочусь о вашем удобстве. В этом доме есть молоко и мед?

Напоив меня горячим питьем, он коснулся прохладной рукой моего лба и нахмурился.

— Я мигом. Не вставайте, пожалуйста, с постели.

Скажи мне кто полгода назад, что Шефнер может быть таким заботливым и понимающим, ни за что не поверила бы. Но он действительно поддерживал меня почти с самых первых дней болезни деда. Его автомобиль появлялся у моего дома едва ли не каждый день. И даже когда менталист не мог сам заехать ко мне, он отправлял своего водителя. Привезти лекарства, отвезти куда нужно. И почти все хлопоты по похоронам Шефнер взял на себя как друг моего деда. Или даже как друг семьи.

Это было странно, но неловкости не вызывало. Мартин Шефнер так легко вошел в мою жизнь, что я даже не успела понять, что это значит для меня. И кто он для меня. Едва ли друг — слишком разные у нас статусы, да и помнила я его едкое высказывание о дружбе между мужчинами и женщинами. Покровитель? Звучало гадко и неприлично. Но он больше не был просто куратором моей стажировки. Кураторы не торчат в спальнях своих студентов, ища способ немного сбить температуру.