Елена Чудинова - Ларец Страница 24
- Категория: Фантастика и фэнтези / Фэнтези
- Автор: Елена Чудинова
- Год выпуска: 2003
- ISBN: 5-94989-008-6
- Издательство: Авваллон
- Страниц: 176
- Добавлено: 2018-08-12 04:41:05
Елена Чудинова - Ларец краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Елена Чудинова - Ларец» бесплатно полную версию:Елена Чудинова - Ларец читать онлайн бесплатно
Глава XVI
Гостины затянулись до самого Яблоневого Спаса. В первые же дни Нелли открылось, что все усвоенные ею приемы стоят меньше, чем ничего. Хуже того, если выяснялось, что какой-либо прием неизвестен ей вовсе, Роскоф откровенно радовался.
— Право же, юный Роман, лучше б Вы вообще не держали до встречи со мной шпаги в руках, — приговаривал он, терпеливо выворачивая Неллину кисть каким-то особо неудобным образом. — Не могу взять в толк, чувство такое, будто Вас обучали шутки ради.
— Должно быть, я ленился, учитель мой слыл хорошим фехтовальщиком, — Нелли отерла рукавом сорочки лоб и присела на корточки у стены. До того, как дом этот на главной улице был снят Роскофом, комната в три окна была гостиной. Теперь же стояла она вовсе без мебели, с голыми стенами, без штор. Когда Роскоф упражнялся в фехтовании, а он проделывал это по два часа ежедневно, соседские мальчишки плющили о стекла носы и восторженно галдели, что, впрочем, сходило им безнаказанно.
— Я не говорил, что учитель Ваш был плох. Напротив, некоторые признаки изобличают мастерство. Гишпанский выпад, который Вы пытались проделать нынче… Я сказал лишь, что Вас обучал он худо, словно не учил, а забавлялся. Так медвежонка учат менувету. Но этого не может быть. Сие преступно, ведь не мог же он не понять, что от шпаги рано или поздно встанет в зависимость жизнь. Тогда в чем дело? Я хотел бы разобраться, очень хотел.
— Мне кажется порой, Филипп, что никогда я не продержуся против Вас хотя бы минуту, — попыталась Нелли сменить разговор.
— Не вешайте нос, когда Вы продержитесь минуту против меня, я с чистым сердцем отпущу Вас прочь. Это будет означать, что кого другого Вы вполне способны заколоть. Бог свидетель, юный друг, что я не бахвал. Единственным талантом, которым одарили меня небеса, с младенчества было фехтование. Надо мною шутили, что я мог бы заработать им на хлеб, будь я беден.
— Но Вы не бедны, Филипп. — Нелли не оставила еще попыток уяснить для себя причины изгнания из Франции, о которых упоминал при знакомстве Роскоф. Впрочем, ясно, что бедность тут ни при чем. Отправляясь за Фортуной на чужбину, человек лелеет надежду, разбогатев, увидеть любимых родственников вновь. Роскоф боле не упоминал о своих родителях, но о Франции заводил речь не раз — со спокойной грустью, как говорят об умершем.
— Я богат, а скоро сделаюсь вдесятеро богаче. — Роскоф стиснул зубы с выражением боли. — Вы видали утром почтового сержанта? Отец продает охотничьи угодья под Морле. Я играл там дитятею. Он твердо вознамерился оставить лишь неотторжимое имущество. Боже, как это горько… Но простите меня, юный Роман, я сего дни огорчен. Поупражняемся еще?
— С удовольствием, — Нелли поднялась. Она утомилась, но слова об удовольствии не были ложны. Что-то менялось в ее теле. Раньше под обтягивающими ее тонкие ноги мужскими чулками прощупывалась нежная, мягкая плоть, теперь сделалося жестко, словно чулок натянули на деревянную колодку. Мышцы не отпускала тоска, но тоска сия не была телу неприятной.
— «Кто рыбу обгладывал, рыбою будет обглодан, — напевал Роскоф, скользя, словно в танце, по дощатому полу. — Водою упьется тот, кто пил вино…» Туше!
— Мне так нравится Ваша песня, Филипп, — произнесла Нелли, разглядывая место будущего синяка. — Мне все Ваши песни по душе, но эта, страшная, особенно.
— Это всего лишь песни моих родных краев. Трудновато приладить их к русской речи, и, боюсь, выходит некрасиво.
— Вы давно в России?
— Год.
— И так хорошо говорите? У меня по-французски выходит куда хуже, ма…мосье Рампон не раз отчаивался.
— Есть особая причина моему раченью, юный Роман. Вы ее не имеете. Мне же говорить на этом языке до конца моих дней.
— Хотел бы я спросить Вас… — Нелли опустила шпагу в ножны. У нее было странное чувство, будто шпага довольна тоже, не меньше, чем тело. — Хотел бы, но не спрошу.
— Отчего? — Роскоф принял из рук слуги влажные полотенца. — Мне самому решительно обидно, в какой мере мне нечего скрывать.
— Мне есть чего скрыть, Филипп, Вы сразу сие поняли. Любопытство дерет меня, как дикий зверь, но спрашивать я не вправе. Проедемся лесом, или у Вас другие дела?
Но почти сразу, как под копытами перестала грохотать мостовая, Роскоф нежданно разговорился. Они скакали проулком, разделяющим серыми плетеными стенами два тучных яблоневых сада, таким узким, что нельзя было ехать рядом. Отягченные плодами ветви сплетались над головами всадников, а падалица усыпала землю так густо, что под ногами лошадей хрустело и хрупало.
— Здесь неудобно ехать, но этим путем мы скоро окажемся в прелестной березовой роще, — бросил Роскоф через плечо и, уже не глядя на Нелли, продолжил. — Сберегите свои секреты при себе, юный друг. Оставим честный обмен торгашам, мы вить дворяне. Надобно подносить бескорыстные дары.
Тесный проулок, похожий на коридор под ветвистой низкой крышей, неожиданно оборвался видом на небольшое озеро. Пологий склон к нему зарос сараюшками и горбился днищами перевернутых лодок, а обещанная роща, впрочем показавшаяся Нелли заурядной, белела чуть дальше.
Всадники выровняли коней.
— У нас куда больше буков, чем берез. Я говорю о Бретани, где сызмала проводил лето. Париж хорош платанами, белокожими, забавно уродливыми. Их много вокруг дома моего отца, куда окончательно перебрался он задолго до моего рождения. Итак, Вы хотите выслушать мою историю, юный Роман?
— Я весь внимание.
Роскоф послал коня. Только доскакав галопом до рощи, он сменил аллюр на шаг и, еще немного спустя, начал свой рассказ.
— Отец мой, Антуан де Роскоф, человек великого ума и обширных познаний. С молодости он погрузился в научные работы и перебрался из родной Бретани в Париж скорей всего ради Школы Хартий. История отечества была предметом его трудов. Надо сказать, впрочем, что отец мало походил на обыкновенного историка. Он не складывал жизнеописаний и пренебрегал хронологией. Разве в кошмарном сне мог бы он оказаться автором учебника. Некоторые эпохи занимали его столь мало, словно их вовсе не существовало. Всего боле он, пожалуй, увлечен двумя вехами истории — Жакерией и Реформацией. Но иной раз, забросив и ту и другую, он мог на месяцы погрузиться в какой-нибудь решительно далекий от них предмет — например, занимали его колонии вокруг оловянных рудников, что разбивали на наших диких берегах древние финикийцы. Отец всегда вызывал во мне горячее восхищение, но близости между нами не было. Мне мнилось иногда, что он живет не в том же времени, что я и весь мир людей, а в былых днях. Благовоспитанность и обыкновенное хладнокровие, неизменное в жизни, отказывали ему, стоило задеть струны, соединяющие его с миром, где обитала его душа. Раз некий безобидный родственник мимоходом упомянул в нашем дому о жестокостях Варфоломеевской ночи. Вся кровь отлила от гнева с отцова лица. «Ночь следует за днем! — с яростью возопил он. — Варфоломеевской ночи не было бы, не случись Михайлова дня! Слепые, непомнящие! Игрушки кукловодов! Галльская кровь мутит франкскую… О, будь все проклято, я стыжуся зваться французом!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.