Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцгерцог Страница 24

Он сказал тем же ровным голосом:

— У нас здесь ничего нет, сэр Ричард. А на те драгоценности, что были на принцессе, удалось купить только повозку и коней.

Червячок стыда проснулся и шустро начал грызть мои железные внутренности.

— Неловко получилось, — пробормотал я. — Давайте поступим так… Мы, по сути, уже начали захват земель Гандерсгейма. Это вот их территория. Берите ее, скажем, от границы с Брабантом и до той реки… и вширь с теми же пропорциями. Начинайте обживаться. Принцессе не стоит мучиться, таскаясь за войском в деревенской повозке…

Он задумался, на лице отразилось короткое колебание, но тут же покачал головой.

— Нет, это будет урон моей рыцарской чести.

— Подумайте о принцессе, — сказал я.

Он ответил неумолимо:

— Она тоже не примет.

— Уверены?

— Да, — ответил он резко, в голосе прозвучала нотка оскорбленного достоинства за принцессу.

— Я должен завоевать право на владение здесь землей! Да и что обо мне подумают мои люди?

Понятно, что подумают, мелькнула мысль. Это в моем срединном сказали бы завистливо, что ловко провернул, без боя выхватил такой лакомый кус, да еще на границе с Брабантом, где все торговые пути, а место и безопасное, и доходное.

— Хорошо, — ответил я с неохотой, — мы постараемся захватить Гандерсгейм побыстрее.

Он коротко усмехнулся.

— Осмелюсь заметить, вы не то говорите… ваша светлость.

Я потер ладонью лоб.

— Да, вы правы. Устал, извините. Боудеррия с принцессой?

— Да.

Я помедлил, вопрос щекотливый, наконец поинтересовался:

— Она как… в своем наряде?

Он покачал головой.

— Здесь не королевский дворец.

Взгляд его говорил, что больше мне здесь делать нечего. Я покосился на его рыцарей, что остались у костров, но чутко прислушиваются, улыбнулся примирительно и, вскочив в седло, поднял руку.

— Успеха вам, сэр Бильярд!

— Спасибо, ваша светлость.

Я галопом вернулся к отряду, сэр Норберт встретил меня с непроницаемым лицом, но все же обронил негромко:

— Сложные отношения… остались?

— Практически нет, — ответил я. — Уже нет.

Он осведомился:

— Натянутость из-за женщины?

Я насторожился.

— Почему именно?

— А из-за чего еще, — спросил он, — если девять из десяти стычек именно из-за них? Да и возраст у вас обоих… подходящий.

Он говорил негромко, понимающе, не как с лордом, а как старший по возрасту, повидавший всякое и желающий предостеречь от тех неприятностей, что в свое время… да…

Мое горло на миг перехватили незримые пальцы. Я с трудом передохнул, покачал головой.

— Некоторым приходится взрослеть раньше. Нам с Бильярдом выпало именно такое… счастье.

Он кивнул, в глазах оставалось сдержанное сочувствие.

— Насчет Бильярда не уверен, но вам, да, пришлось, чувствую. И еще придется.

— Сплюньте, — попросил я. — И так душа едва не выпорхнула.

На границе нашего лагеря часовые бодро стукнули концами копий в землю. Норберт остановил коня, лицо чуточку виноватое.

— Ваша светлость, — произнес он, — здесь вас вынужден оставить…

— Скачите, — ответил я, — у вас дел больше, чем у меня.

— Это вряд ли, — ответил он, — но за оценку спасибо!

С ним отправились почти все из его группы, но двое проводили меня до самого шатра, Ришар велел разбить его рядом со своим, только мой вроде бы крупнее и выше, для этого то ли земли подсыпали, то ли вместо боковых жердей вкопали целые деревья.

Передав меня с рук в руки охране, норбертовцы развернули коней и галопом унеслись вслед за своим командиром.

Внутри шатра никакой роскоши, Ришар знает мои вкусы, зато широкий стол, на нем большая карта, вокруг стола и даже под стенами множество крепко сколоченных кресел и две лавки, узкое ложе с цветистым покрывалом. Подле добавочный стол, на котором в готовности около дюжины кубков и чаш, а под ним три пузатых кувшина.

— Неплохо, — пробормотал я. — Быстро здесь… Что- что, а воинское ремесло в нашей жизни налажено лучше всего.

Полог откинулся, появилась голова оруженосца.

— Ваша светлость, — взмолился он, — мы не расслышали!

— А вы не подслушивайте, — сказал я назидательно. — Это нехорошо! Марш от шатра, морды. Когда понадобитесь, я так гаркну, что мертвый проснется!

— Ваша светлость, — пробормотал он, исчез, я услышал по ту сторону быстро удаляющиеся шаги.

Древние говаривали, что трудно прокормить одного бездеятельного человека, еще труднее прокормить целое семейство, но труднее всего содержать войско, проводящее время в праздности. А еще если в ближайшие дни вся эта огромная масса вооруженных людей не столкнется с сильным противником, начнутся стычки особо спесивых друг с другом, с конкурирующими отрядами, начнется выяснение, кто круче: армландцы, сен-маринцы, брабандцы, ундерлендцы, вестготцы или даже отдельные группы внутри отрядов…

Еще надо помнить, что в обозе вместе с войском двигается немалое число священников и магов, последних я переквалифицировал в механиков. И хотя те и другие, во избежание, делают вид, что не замечают друг друга, но я все-таки велел держать их на разных концах обоза. Правда, с началом боевых действий священники будут стремиться перебраться в передние отряды, все обучены врачевать, кто молитвой, а кто всего лишь травами и мазями.

Я взял лук Арианта, любовно протер, хотя он никогда не собирает пыли, но, думаю, и луку приятно, когда его гладят и чешут. Не забыть и про такой пропагандистский жест, часто воспеваемый бардами: прямо на поле боя кого-то из простых воинов возвести в рыцари, об этом заговорят, многих подстегнет…

Полог откинулся, в шатер просунулась голова начальника стражи.

— Ваша светлость, к вам… гость. Гостья.

Я сказал рассеянно:

— Пропусти.

Он исчез, а через пару секунд в шатер вошла сверкающая статуя из блестящего металла, высокая, широкая в плечах и узкая в поясе, только шлем с перьями красиво покоится на сгибе руки. На меня без всякого выражения взглянули холодные светло-голубые, почти серые глаза, нос высокомерно вздернут, губы плотно сжаты, волосы туго убраны в пучок на затылке.

Ваша светлость, — произнесла она так, словно заговорила усыпанная снегом гора, — я прослышала о вашем беспокойстве. Дескать, могу опозорить ваше мужское войско непотребным здесь женским обликом…

Я шагнул вперед, но обнять не решился, вдруг да в морду даст, сказал с искренним покаянием:

— Боудеррия, ну ты чего?.. Это тебе Бильярд наябедничал?

— Неважно кто.

— Неважно, — согласился я быстро, — ты права. Насчет облика… Я уже понял, ты сделаешь все, как надо. Доспехи просто чудо!