Олег Микулов - Закон крови Страница 24

– Старик, я устал от пустой болтовни, и мне не нужны лживые советы! Ты дашь мне любовный корень и объяснишь, как им пользоваться. А завтра на празднике объявишь «волю духов»! Тогда я согласен кормить тебя до твоей смерти и – так и быть! – буду прославлять твое могущество и мудрость, старый лис! Если же нет – клянусь, сейчас в стойбище на одного лжеца станет меньше!

Мал схватился за рукоять костяного кинжала. Колдун коротко взглянул на него, бросил в очаг пучок каких-то трав и что-то пробормотал. Низкое пламя заметалось, повалил дым, окутавший согбенную фигуру… Охотник оцепенел! С места, где только что сидел понурившись дряхлый старик, поднимался могучий, гривастый тигролев, намного крупнее того, чьи когти красовались вот уже столько лет на его, Мала, шее! Зверь не спеша обошел очаг и приближался, не обращая никакого внимания на кинжал, предательски задрожавший во внезапно ослабевшей руке. Нет, если бы Мал столкнулся с хищником, даже такой величины, в лесу – он бы не струсил. Но у этого тигрольва были не желтые с узкими черными зрачками глаза, а человечьи, зеленовато-серые, – глаза Колдуна!.. Зверь подошел почти вплотную, остановился и дважды фыркнул на упавшую с колен оленью шкуру. Мал понял. Судорожно схватив свой отвергнутый дар – прямо под немигающим человеческим взглядом, светящимся со звериной морды! – он опрометью бросился вон из страшного жилища.

Оставшись один, Колдун тяжело опустился на лапник. Что же делать теперь? Немедленно идти в дом вождя, все рассказать? Но тогда… Если ему поверят, для Мала это будет конец! Здесь никакие прежние подвиги не помогут. После такого он не только не сможет жениться на ком бы то ни было – жить среди своих не сможет!.. Ну а если Колдуну не поверят? Мал неглуп; он скажет: «Колдун оклеветал Мала потому, что Мал не просит его ни о чем и не носит ему даров!» Если видели, куда он шел, добавит: «Вот сегодня пришел попросить (не важно о чем, выдумает какой-нибудь пустяк ), а Колдун злится, Колдун прогнал Мала, да еще напраслину возвел!» И что тогда? А так, скорее всего, и будет; поверят Малу, не ему: его не любят. А Мал – герой, выследивший лашии…

Нет, сейчас разговор с вождем ничего не даст, ничему не поможет. Остается одно: ждать! За ночь Мал может и одуматься; он получил урок… Он может вспомнить совет, может понять, что Колдун зла ему не желал, – и тогда совет будет принят! Все покажет завтрашний день: как поведет себя Мал? Колдун будет приглядываться к нему с утра и быстро поймет, что решил лучший охотник. И если его совет принят, никто не узнает о сегодняшнем разговоре, о безумной просьбе Мала!

А теперь – пора собираться в путь!

Мал лежал ничком на медвежьей шкуре, покрывающей его постель. Брошенный у входа прямо на землю, смешанную с золой, белоснежный сверток развернулся, и дорогие дары рассыпались. Но охотнику было все равно.

Жабье дерьмо! Все потеряно; никакой надежды! Ему остается одно, только одно: взять завтра эту самую Наву за руку и… принять совет этого… Иначе Колдун не будет молчать; тут нечего и думать! О, жабье дерьмо !

Кинжал колол левый бок. Хотелось схватить его и нанести точный, смертельный удар… Самому себе? Да хотя бы и самому себе! И пойти по ледяной тропе, и спросить Великого Мамонта: зачем ты это сделал? Зачем дал нам Закон, из-за которого Мал ушел к тебе раньше срока?.. Если, конечно, это Он… Если Мал вообще кого-нибудь встретит на этой тропе…

Давно не кормленный очаг обиженно уснул… А может, умер. Все равно. Мал не может больше оставаться в своем жилище, в своем стойбище. Мал должен уйти прочь. Или по ледяной тропе смерти, или… Куда? Ответ пришел сам собой: туда, где мох так мягок и сух; где Одноглазая будет смотреть на охотника между вершинами елей, где ее око на миг закроет черный силуэт летучей твари… В Проклятую ложбину, где снятся такие интересные и странные сны.

Мал хорошо помнил свою первую ночь, проведенную в Проклятой ложбине. Он уже почти засыпал, как вдруг показалось, что кто-то приближается, совсем бесшумно. Охотник вскочил, готовый отразить нападение или напасть. Шагах в десяти спокойно стоял молодой охотник – незнакомый и в то же время чем-то до странности знакомый! Пришел с миром: на землю легли копье, колчан и кинжал; показал безоружные руки… Мал опустил свое копье острием вниз, и знакомый незнакомец приблизился… Небесная Старуха смотрела вполглаза; все было отчетливо видно, и Мал понял… Свое лицо он видел редко, только отраженным в воде, но одежда… Рукав рубахи, зашитый только вчера; две выпавшие из узора бусины (так и не вставил!); пятно на мокасине… перед ним стоял второй Мал! Только одна разница: то, что у него было справа, у того, второго, слева!.. Чтобы проверить, охотник прикрыл свой правый глаз правой ладонью, – и тот повторил жест, но левой рукой и с левым глазом. Мал понял, что спит, и засмеялся, И спокойно сел на мох, положив оружие. Второй Мал опустился рядом, так же скрестив ноги (темное пятно было на правом мокасине, а не на левом, как у Мала-первого). И они заговорили…

А вот о чем они говорили, Мал не мог вспомнить – ни сразу, наутро, ни потом. Утром он внимательно осмотрел всю ложбину и окрест в поисках следов пришельца и понял окончательно: сон – и ничего больше! Только почему он не может вспомнить сам разговор! Ведь было так интересно, так захватывающе интересно! Как в детстве, когда он слушал бесконечные истории про лесных духов и всему верил…

Следующую ночь Мал провел в своем жилище – и тот, второй, не пришел. В следующие ночи – тоже… А Мал все пытался вспомнить их разговор и наконец вновь отправился ночевать в Проклятую ложбину, твердо решив: сейчас он все запомнит! Почему-то была уверенность: второй придет опять! Да, пришел, и все повторилось: долгий, захватывающий разговор, а наутро – вновь ничего не вспомнить, как ни старайся! И так было много раз. Проклятая ложбина притягивала к себе все больше и больше, все навязчивее хотелось: вспомнить! Так интересно, а главное – так важно!..

Сейчас, в уже опустившейся ночи, он шел туда самым скорым своим шагом; почти бежал. И чем ближе подходил, тем сильнее росла и крепла уверенность: в этот раз он незабудет! И ему помогут!

Мальчики сгрудились у очага, в центральном доме. Долговязый Айми рассказывал какую-то нудную, бесконечную историю о Хозяине воды, которого он якобы видел; остальные делали вид, что слушают. Ночь тепла, очаг горит ровно – и все равно по телу пробегала дрожь. Нервы напряжены до предела, уши ловят не слова а звуки на тропе, ведущей к стойбищу.