Дзиньштейн - Ещё один человек Страница 24

Вытерев обушок об куртку упокоенного, убирать его не стала. Вскоре попались еще два мертвяка — шли навстречу. Даша обратила внимание — они были не покусаны, а убиты — грудь у каждого разворочена минимум парой пуль. Это наводило на нехоршие мысли. Во — первых, впереди, похоже, всерьез стреляют. Во — вторых…. Выходит — не только укушенный умирает и оживает? Выходит — убитый тоже встает? И тоже опасен? Какая-то дурная мистика, голливудское кино категории «Г»…

Эти мысли Даша додумывала, уже подходя к Захарьевской, перед тем довольно легко, больше для тренировки моральной, оприходовав и старательно осмотрев мертвецов. Проскочила забитую намертво проспект Чернышевского — отметив в паре машин неподвижно сидащих мертвецов.

Добежав до входа в подвальчик, Даша встретила ребят из магазина. Они больше всего напоминали белых охотников, отправляющихся в джунгли — увешанные рюкзаками, сумками, оружием.

— Привет.

— О, привет-привет. Только мы сегодня уже закрылись.

— Да я вижу. Похоже, совсем на ближайшие дни? Уже в курсе что происходит?

— Да, в курсе — и парни наперебой стали рассказывать новости и общую обстановку. Что, собственно, было неудивительно — не обладая особой красотой, Даша отлично умела делать наивно-глупые, преданно-щенячьи глазки, и смотреть на рассказчика, чуть приоткрыв рот, что молодые парни при ее посещениях даже покупателей отходили обслуживать неохотно. Вот и сейчас ребята старательно рассказывали, как оно все устроено.

— А ты чего с топором? — спросил один из парней.

Ну, надо набирать очки. Тем более вышел, точнее выполз старшой, пыхтя под грузом сумок и рюкзаков, брякая стволами.

— А у меня-то, не как у вас, другого оружия нету. Как же мне, маленькой девушке, защититься-то?

— Ну, — чуть ли не хором распустили перья парни — че там, топором-то…

— Ага — скромно сказала Даша. Всего четырех и смогла, так больше — как увижу, так в сторонку и обойду.

— Ч-четырех? Сама? Топором? Этим, что-ли? — похоже, такого они не ожидали.

— Конечно, этим. Почти сама — одному милиционер в грудь выстрелил, а я добила. Они, знаете ли — от пуль тоже умирают — только если в голову, а так нет.

— Иди ты…

— А сам попробуй — Даша кивнула на бредущего к ним мертвяка — худую пожилую тетку, с обглоданным лицом.

Парни немного побледнели — похоже, они впервые увидели довольно близко живого мертвяка. Они нерешительно зашевелили стволами охотничьих самозарядок, оглядываясь на вышедшего с приямка старшого.

— От ведь, точно — упырь… Да, смотри — точно же мертвая…Бльаааа…Ох, епть!..

— Ну, не хотите? Тогда я сама — решив по максимуму использовать ситуацию, двинулась вперед Даша. В конце концов — ей сейчас надо поставить себя так, чтобы эти парни хоть немного помогли ей.

— Не надо, девушка, и так верим — подал голос старшой — Дайте-ка мы попробуем. Миша — в грудь ее, давай картечью.

— Дак… а если… ну, в общем..

— Не ссы, сейчас, похоже, будет уже не до того. Не разводите сопли, ребята — и без того все УЖЕ очень и очень плохо. Огонь!

Бахнул выстрел. двенадцатый калибр разворотил картечью грудь упыря, словно вывернув наизнанку. Упырь отлетел на пару метров, упав на спину…. И спустя несколько секунд заскреб пальцами по асфальту, садясь, потом перевалился на бок, встал на четвереньки…. И вот он (она? оно?) снова идет к ним.

— Мда. Миша, можешь ссаться — она конечно мертвая, и тебя не посадят, но картечь в грудь ее не волнует. Так что лучше бы тебя посадили. В общем, все верно, как и говорили. Есть от чего ссаться. Попробуем в голову.

Старшой достал из кобуры спортивный малокалиберный Вальтер, и почти не целясь, тычком выстрелил с десяти метров в ковыляющего упыря. После охотничьего двенадцатого — нарезной двадцать второй калибр щелкнул несерьезно, но над левым глазом мертвяка, практически сразу потухшим и ставшим мертвым, возникло входное отверстие. Упырь, словно выдернули из него стержень, обмяк и завалился мешком.

— От так.

— Ловко — искренне сказала Даша. И задала дурацкий вопрос — А вы магазин совсем закрыли?

— Гм… ну, в общем-то…

Пришлось вновь захлопать ресницами, преданно глядя снизу вверх. Недостаток мозгов надо компенсировать обаянием.

— А я отовариться хотела…

— Ну…. А чем? Разрешение, что ли, получили наконец?

— Нет…. Но думала шокер прикупить… может, вы мне так, без чека? Мне очень надо…

— Да, понимаете ли… тут такое дело… В общем — все это, вместе с прочим — мы уже закрыли, и весьма старательно. По всему — это надолго, ну а потом помучаемся. Сейчас нереально уже доставать — мы все эти хулиганские штучки типа резинострелов и шокеров распихали по сейфам и позакрывали. Не получится ничего. А у нас только самое ценное — не в плане дорогое, но самое ходовое оружие и патроны, и так взяли сверх всякой меры, сами видите. Но оружие я вам так просто не продам, уж извините. Тем более что утром товарищ из органов звонил — пришло указание изъять временно у населения охотничье оружие. Правда, выполнять уже никто не стал. На Сампсониевский в «Защиту» прислали с Галерной факс — запретили продавать оружие и патроны до особого распоряжения. Нам, правда, не было. Но тем не менее.

— Что же мне делать? — Даше не пришлось наигрывать — и так получилось очень разочарованно, почти жалобно.

— А вы куда путь держите? Может — нам по пути?

— Мне… мне домой. На тот берег, для начала, на Выборгскую сторону.

— Ну, так и нам! Нам надо до Петровского форта добраться, знаете такой? Вооот, вот мы туда и потащимся — причем пешком, со всем добром — машиной — сами видите… Еще ФСБ Литейный перекрыли, загородились вокруг Большого Дома. Кстати — сначала туда попробуем — сдадим часть под отчет, да может ключи от магазина. Все же — их касается, так или иначе. Ну, идете с нами?

— …Иду.

А что, собственно, остается делать?

Насколько быстро смогли — двинулись в сторону Литейного. На той стороне Большого Дома слышалась частая стрельба, но на Захарьевской было относительно тихо — разве что во дворе санчасти слышались выстрелы. Судя по обилию довольно беспорядочно стоящих карет «Скорой помощи» — тут явно накосячили, привозя «умерших».

Да, точно — из арки, по той стороне что они шли, им навстречу выскочил шустрый «упырь», как решила для себя прозвать ходячих мертвецов Даша. Это, судя по одежде, был или санитар, или врач (в таких тонкостях Даша не разбиралась) со «Скорой». Впрочем, слуга гуманнейшей профессии выглядел не лучшим образом — руки изгрызены, а грудь и подбородок перепачканы кровью. И он был очень шустрый — не как покойный Петрович, но почти не отличался от человека.