Морис Делез - Слуги паука 1. Ночь Паука Страница 24

Глаза Зиты зло сверкнули, но она смолчала. Зато у Фабиана от злости все поплыло перед глазами. Ему было наплевать на не лишенные логики доводы Эмерика. В голове у него вертелась лишь одна мысль — этот живой телом, но мертвый душой полутруп вверг их в беду, из которой нет выхода!

Нет выхода!

Эта мысль болью пульсировала в голове. Что может быть страшнее положения, из которого нет выхода!.. Кроме…

Он вскочил, еще не зная, что сделает в следующий момент, и слова сами посыпались из него:

— Надо отдать ему этого засранца! — Он ткнул пальцем в грудь Эмерика. — Может, твой демон и угомонится, заполучив того, кто вызвал его сюда! Вырвал душу из тела, дважды проволок сквозь колдовские барьеры! Сам заварил кашу, пусть сам и расхлебывает!

Эмерик побледнел. Он смотрел на Фабиана ненавидящим взглядом, не в силах выговорить ни слова, по лицу его струился холодный пот.

— Все! Хватит ссориться! Сейчас не время! — закричала Мелия, и крик ее словно спустил некую пружину внутри тщедушного Эмерика — не все, оказывается, на стороне это го борова! Он будет защищаться!

— А ну, попробуй! — заверещал Эмерик, схватив массивные каминные щипцы и замахнувшись ими на Фабиана. Как крыса, загнанная в угол, в отчаянии бросается на человека, так и он изготовился, быть может, к последнему, но решительному бою. — Да я сейчас самого тебя выброшу вон! Наверняка твоя кабанья туша больше придется ему по вкусу!

За этой ссорой никто из людей не увидел, как стены налились тревожным багровым сиянием. Понемногу, совсем незаметно, кокон начал продавливаться внутрь — все больше, все сильнее! — туда, где находилась дверь и не было дополнительного сопротивления толстых каменных стен, которые каким-то образом усиливали заклятье, наложенное Зитой.

Девушки не успели вмешаться. Зита лишь подняла руки, запоздало поняв, что сейчас произойдет, Мелия вскрикнула и бросилась на помощь, но было уже поздно… С легкостью отбив жалкий выпад Эмерика, Фабиан схватил его за грудки, благо силы ему было не занимать, и швырнул в сторону выхода.

— Путь свободен!

Фабиан был настолько силен, что десяток локтей, отделявших его от двери, Эмерик пролетел по воздуху, выронив по пути бесполезные теперь щипцы, налетел на извивающуюся словно в дурном сне дверь и вдруг завизжал не своим голосом, словно от невыносимой боли.

— A-a-a-a! — Его истошный, полный ужаса и страдания крик заставил всех оцепенеть.

Эмерик висел, словно прилипнув к двери спиной, тело его конвульсивно извивалось, словно ужасные невидимые челюсти прожевывали его, не дожидаясь, пока плоть прорвется сквозь паутину. Человек захлебывался криком. Тело билось, словно его сводило чередой жестоких судорог, руки и ноги непроизвольно болтались, словно у тряпичной куклы, на губах выступила кровавая пена.

— Что ты наделал! — Мелия первой очнулась от шока и бросилась на помощь Эмерику.

— Не трогай его! — истошный крик Зиты остановил ее в локте от несчастного. — Ему уже не поможешь!

От вида того, что творилось с человеческим телом, еще недавно бывшим их товарищем, а теперь пожираемым Незримым — демоном, вызванным им же самим, людям становилось дурно, но глаз отвести они были не в силах.

Дело подходило к концу. Из-за извивающейся стены послышалось глухое, чмокающее ворчание, и Эмерик завизжал, словно из него начали выедать внутренности. Кожа пошла трещинами, и на лопнувших местах появились кровавые потеки. Кровь стекала на пол, где уже образовалась лужа.

Эмерик захлебывался кровью, и они услышали, как трещат, ломаясь, кости бедняги. В следующий момент тело Эмерика начало комкаться, словно стремилось сжаться в шар, пока не превратилось в комок сочащейся кровью плоти, из которой торчали белые обломки костей.

Что-то еще булькало и переливалось, некоторое время комок уменьшался в размерах. Неожиданно один глаз вывалился на пол, комок резко сжался и исчез.

Мелию колотило. Она не могла стоять на ногах, но как ни странно, сознания не потеряла. Фабиан, сидя на диване, трясся от страха, и единственной, кто не потерял самообладания, оставалась Зита. Она медленно повернулась к Фабиану.

— Ты знаешь, что ты наделал? — Она посмотрела на своего кавалера едва ли не с ненавистью. — Незримый по жрал его! Каким бы ни было до сих пор наше положение, теперь оно стало во сто крат хуже! И уже это благодаря тебе! — Она сделала паузу, быть может для того, чтобы придать значительность своим словам, и понизила голос почти до шепота. — И запомни: если ты еще хотя бы шевельнешься без моего разрешения, считай себя трупом!

— Ну ты! — взвизгнул верзила неожиданно тонким голоском, которого тут же сам устыдился. — Если не перестанешь разговаривать со мной в подобном тоне, я и тебя скормлю этой твари!

Как ни странно, но Зита даже не рассердилась.

— Ты можешь сделать это — ты ведь такой сильный! — Она окинула Фабиана презрительным взглядом. — Может быть, мы все и умрем, но знай: чем сильнее он становится, тем страшнее будет смерть каждой следующей жертвы. А теперь, если хочешь, убей меня, но, глядя на мою смерть, помни — твоя будет во сто крат страшнее! — Она выжидательно смотрела на Фабиана, и когда увидела, что смысл сказанного дошел до него, закончила: — Если же хочешь разумного совета — держись меня. Это единственный шанс уцелеть. Не только для тебя — для всех нас. Ты по-прежнему нужен нам, но ни шагу без моего ведома!

Казалось, сильнее напугать его было уже нельзя, но теперь гигант смотрел на Зиту взглядом, ясно показывавшим, что прежние ужасы он уже считает просто детскими страхами.

— Ну?! Так да или нет? — Зита требовательно посмотрела на него, и Фабиан судорожно кивнул, не в силах произнести ни слова.

Конан возвращался, не очень-то представляя, зачем делает это. Он знал, что не в силах помочь людям и ничего не сможет сделать с отвратительным черным облаком, которому не знал названия, зато хорошо помнил его угрозу: «Я вернусь и тогда возьму тебя!» — и чутье подсказывало ему, что это не пустые слова.

Он вернется.

И вернется тогда, когда почувствует возможность совершить то, что сказал. Значит, нужно лишить его этой возможности или найти способ уничтожить тварь до того, как она обретет достаточно сил.

Получалось так, что, лишь идя на смерть, можно было попытаться спасти себе жизнь!

Стена справа, стена слева. Небольшие ниши с застывшими на пьедесталах фигурами, оружие, развешанное по стенам. Все терялось в непроглядно густой тьме, но обостренное чутье варвара безошибочно подсказывало ему где что.

Вот выступ в стене — это уходит под потолок колонна. Ее не видно, но она почти физически давит на грудь, предупреждая: я здесь! Нужно только уметь отличить ее уверенный голос от тихого шепота ниши — иди смело, впереди ничего, пустота! — по неожиданной легкости, пришедшей на смену нажиму.