Валерий Самохин - Турнир Страница 24

– Слышь, Болт, че за малява тут накорябана?

– О, это старая история… – затянул волынку мужичок, глубокомысленно почесывая подбородок. Легкий подзатыльник от пахана ускорил повествование: – Случилась она лет триста назад, еще до войны. Правил в ту пору князь Пыхтя, и была у него дочка неописуемой красы: черноброва, румяна, коса до пят… – Он на секунду примолк и, выразительно чмокнув губами, двумя руками изобразил в пространстве кувшин: – Вот с такой фигурой! И влюбилась она без памяти в деревенского пастушка. Хороший был паренек: пригож, чернобров, румян… тьфу, ты!.. строен, кудряв и на флейте играл – Дремлющему не снилось. Когда князь проведал об этом, сразу же забрил парня в солдаты и спровадил на войну. А через два месяца пришла весточка – так, мол, и так, сложил добрый молодец буйную головушку в неравной битве. Юная княжна как узнала об этом, погоревала седмицу-другую, слезами обливаясь, а затем бросилась с высокого утеса в холодную воду и утопла.

Мужичок сноровисто разлил чифирь по кружкам, горестно вздохнул под пытливыми взглядами завороженных слушателей и неторопливо продолжил:

– А по весеннему разливу вернулся пастушок, живой и невредимый. Не смогла перенести его безутешная душа горькой разлуки, заплыл он далеко в безбрежное море и нырнул, чтобы найти свою любимую в подводном царстве. Раз нырнул, другой и… И с тех пор его никто не видел… – шмыгнув носом, Болт тоном заправского конферансье закончил: – Вот такая вот случилась в наших краях печальная история.

Некоторое время в камере стояла тоскливая тишина. Наконец, отгоняя видение, Вовка тряхнул головой и осторожно спросил:

– Ну, а надпись-то здесь при чем?

– Надпись? – недоуменно переспросил мужичок и, задумчиво почесав в затылке, небрежно пожал плечами: – Да хрен ее знает! Нацарапал какой-то урод, и всех делов.

Заключенные грохнули дружным смехом. Отсмеявшись, Вовка задал давно интересующий его вопрос:

– Скажи-ка, брат, а как тут у вас власть устроена?

Смотрящий сердито засопел.

– Ты че? Я главный в камере…

– Да не-эт! – раздраженно перебил Вовка. – Я имел в виду государство.

– А-а… – разочаровано протянул главный. – Тут все просто. Есть император – он типа бугор. Есть Кардинал – на нем власть духовная держится… Тайный Канцлер и Казначей тоже авторитетные пацаны. У них у каждого своя кодла псов цепных, лютых… – Он недоверчиво прищурился: – У тебя же наколка секретная на плече? Ты че пургу мне гонишь?

– Тут, братуха, непонятка обломилась, – тяжело вздохнул Вовка, лихорадочно перебирая в голове всевозможные варианты. – По башке я мечом огреб нехило, и с тех пор половину помню, а другую… – Он выразительно постучал по гулко отозвавшемуся черепу.

– Вон оно как… – сочувственно прогудел смотрящий. – Все ясно с тобой… Тогда слушай дальше. Есть министры всякие, но эти так, шныри на побегушках. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Бакланы разные в Думе заседают, языками метут, что дворник метлой. А вся сила в руках местной братвы, что на кормление в городах ставлена. Вроде нашего градоначальника князя Кайты.

– Это мэр, что ли? – уточнил на всякий случай Вовка.

– Кто умэр? – опешил смотрящий. – Князь Кайта? Вчера ж еще живой был?

– Я не о том, – поморщился попаданец. – Ты продолжай, давай не отвлекайся.

– Дык, а че тут еще рассказывать? Есть еще бароны, графья – шушера, одним словом.

– Это почему? – заинтересовался Вовка.

Смотрящий с наслаждением почесал могучую грудь, прихлебнул из кружки и неторопливо пояснил:

– Золота награбили и титулов себе поскупали.

– Значит, любой может купить?

– Любой, да не любой… Вместе с титулом деревенька дается аль село, но они все заняты. Если за год не прикончишь своего брата-барона, то титул теряется. И денежки тю-тю – из казны возврата нет.

– Мудро тут у вас устроено! – искренне восхитился Вовка и пытливо продолжил: – А следак в сутане, это кто?

– Серая братия, – помрачнел смотрящий. – Волки в рясах, Инквизиция ордена Серр. Есть еще магическая, но они нас не касаются – ведьмами занимаются да колдунами. А эти уроды…

Закончить ему не дали. Вновь заскрежетала тяжелая дверь, через проем дохнуло прохладой, и знакомый стражник, выставив толстый кривой палец, хрипло приказал:

– Ты! К отцу Амбросию на допрос!

Вовке связали сзади руки, садистски затянули узлы и, подталкивая его в спину железными дубинками, повели извилистыми коридорами мрачного, пахнущего сыростью каземата. Давешний монах при виде пленника озарился радушной улыбкой. Тонкие бескровные губы растянулись до ушей, и серая пергаментная кожа, обтягивающая изможденное лицо, собралась морщинками, придав ему сходство с египетской мумией.

– Вот мы и встретились, сын мой, – дребезжащим смехом приветствовал он узника. – Как ты и пожелал.

Вовка угрюмо осмотрел допросную. Закопченные своды из серого гранита, чадящий факел в углу, ржавые цепи на стене, блестящие инструменты на тяжелом мраморном столе. Палач – с толстыми волосатыми ручищами, обвислыми небритыми щеками и детским наивным взглядом широко распахнутых глаз на простодушной деревенской физиономии. Такому что мясо рубить, что узника – все едино. Рядом – тюремный дознаватель отец Амбросий собственной персоной.

– Свободны! – повелительно махнул рукой монах.

– Отец Амбросий! – С укоризной протянул старший стражник, не двигаясь с места.

– Ах да! – хлопнул себя по лбу следователь и вытащил из ящика невзрачный камень мышиного цвета, имеющий форму небольшого жезла. Легонько щелкнув по нему ногтем (от чего камень окутался роем мерцающих светлячков), монах повторил: – Свободны… – и, спохватившись, добавил: – Руки не забудьте ему развязать.

Мгновенно исполнив приказ, конвоиры исчезли, неслышно притворив за собой дверь.

– Имя и звание! – неожиданно рявкнул монах, вперив в узника немигающий взгляд. Довольно ухмыльнувшись, он деловито продолжил уже спокойным тоном: – Когда ты впервые изменил присяге? Кто тебе рассказал про княжну? – И вновь, без паузы, сорвался в крик: – Отвечай, тварь!

Вовка с опаской шагнул назад – бешеный, не укусил бы невзначай. Княжну какую-то шьет… Вон, уже и пена изо рта показалась. Был у него такой в бригаде, на людей зверем кидался. Негромко кашлянув в кулак, он заботливо предложил:

– Слышь, брат… – при этих словах дернулся уже монах, – может, тебя врачу показать? Голову подлечить, пока не поздно.

– Я тебе подлечу, – зашипел дознаватель, перекосившись от ярости. – В ногах валяться будешь, о смерти умолять! В последний раз спрашиваю – твое настоящее имя и звание?

– Звание тоже настоящее называть? – ухмыльнулся Вовка, по давней привычке прикидываясь шлангом. Этот допрос в жизни бывшего бригадира был далеко не первым.