Вячеслав Шторм - Звени, монета, звени Страница 24

– Ты говорил, что причин три.

– Да, и третья заключается в том, что я – Лаурик, уста Четырех. Что бы ни случилось с моими братьями, какая бы опасность ни грозила лично мне, это сейчас не имеет особенного значения. Я чувствую, нет, я знаю, что всё происходящее – прежде всего вызов. Вызов пока неизвестной мне силы воле создателей Пределов. Долг Мудрого – ответить на него, и я делаю это по своей воле. Ибо лишь таким может быть искреннее служение Им: бескорыстным, не преследующим никаких иных целей.

Теперь ты знаешь всё, Фрэнк. И Устами Четырех я прошу – не приказываю, прошу – тебя о помощи. Не зная, чего потребует от тебя согласие, ничего не обещая взамен. И если ты откажешься, я не буду осуждать тебя.

Фрэнк встал, прошелся по комнате.

– Скажи, Четыре достаточно благосклонны к своему Мудрому, чтобы он не испытывал нужды в деньгах?

Вот уж если я и не ожидал какого-нибудь вопроса, то это был именно он.

– Что ты хочешь сказать? – Воин рассмеялся:

– Только то, что вчера потратил последние. Не могу же я в самом деле отправиться исполнять свой долг перед Всеблагими и при этом не расплатиться с хозяином этого гостеприимного места!

– Сильвест! Луатлав! Ард-Ри Предела!

– Этайн! Певунья Этайн! Соловей Ардкерра!

– Слава! Слава! Слава!

За окном всё было белым-бело. Будто извиняясь за долгую задержку, густой снег валил, не переставая, вот уже неделю. Наверстывал упущенное. Я сидел рядом с Этайн во главе праздничного стола. Только что вернувшийся из священного места Лиа Мор, где в окружении гигантских стоячих камней вечно горит жертвенный огонь. Только что официально принявший титул Ард-Ри Предела Мудрости. Только что связанный брачными узами с самой красивой, самой нежной, самой желанной женщиной, когда-либо жившей во всех Четырех Пределах. Сидел, улыбался, отвечал на гремевшие вокруг здравицы – и мучительно думал.

Счастлив ли я, имея всё это? О да, счастлив. Почти…

Это началось на следующий день после того, как закрылись навсегда глаза Ард-Ри Меновига. Когда с утра резко похолодало, всё небо заволокло густыми серыми тучами, из которых повалил долгожданный снег. Черный месяц наконец-то вступил в свои права.

Поначалу я довольно часто думал: прав ли был отец Этайн, когда считал задержку зимы исключительно своей виной? Или это всего лишь случайность? Потом я стал стыдиться этих мыслей. В конце концов, я – воин, а разве пристало истинному воину забивать голову подобным? Всё – на ладонях Четырех, и раз так свершилось, то свершиться должно было именно так. К тому же с каждым днем у меня осталось всё меньше и меньше времени на то, чтобы думать. Отшумела пышная тризна, и Меновиг навеки упокоился под высоким курганом. А я – еще не увенчанный – уже стал новым господином Ардкерра.

Незаметно пролетело время, и вот уже настал день, когда к Лиа Мор съехались все величайшие мужи Западного Предела. Съехались на Праздник Быка, чтобы, как исстари повелось, в честной борьбе избрать того, кто станет супругом дочери Ард-Ри.

И новым властелином Предела.

Я не был единственным претендентом. Конечно, вряд ли нашелся бы в Пределе Мудрости человек, который мог бы похвастать столь же древним и славным родом. Конечно многие считали, что наследник крови Сильвеста Кеда не нуждается в дополнительных испытаниях. Но не меньше было и тех, кто говорил: я – исключение, человек, которого не должно было быть. А по закону не важно, какого мужчина рода если он славен своими деяниями, если Четыре – да не оставят Они нас! – благосклонны к нему. Да, Коранн Мак-Сильвест, Воитель Скорая Рука – великий герой. Но разве только он один? Разве лишь о нем поют медоречивые барды и вздыхают украдкой прекрасные девы? Нетрудно сказать – нет! Нет и нет, достойные! Негоже нарушать законы, угодные Четырем уже которое поколение. А законы требуют, чтобы Ард-Ри был избран из нескольких претендентов в честной борьбе. Вот и пусть состязаются воители: на колесницах быстрых скачут, копья острые в цель мечут, мечами длинными рубятся, силой и ловкостью меряются. Себя, как говорится, тешат и весь честной народ. А мы посмотрим, да подумаем…

Сейчас, окидывая взглядом пирующих, я невольно задерживал взгляд на некоторых из них. Вспоминал.

– Славен Илбрек Лоннансклех Мак-Аррайд, Владыка Гор! Как кровь красны его уста, чернее воронова крыла волосы, волной ниспадающие на плечи. Богато изукрашены красным золотом ножны его меча с витой серебряной рукоятью, цветом ясного неба переливается длинная рубаха, стянутая в талии прекрасным кованым поясом из белого золота. Древен и славен род героя, и трясутся в страхе враги, когда на своей колеснице мчится он по полю боя, подобно щедрому сеятелю разбрасывая вокруг отрубленные головы мужей.

– Славен Ронан Мак-Дегайд, господин Эората! Недаром прозывается он Нехт – Светлый, – ведь белым огнем сияют его прекрасные кудри, обрамляя лицо, что белее первого снега. В руке его – длинное копье с широким и острым лезвием, что извивается подобно лепестку огня, украшенное восемью золотыми гвоздями и еще одним. На поясе героя – длинный меч в ножнах, усыпанных горящими каменьями, как и золотая застежка, скрепляющая на плече тонкий плащ цвета первой листвы. Хоть юн Ронан годами, давно гремит слава о его подвигах по всему Пределу, и не могут девы отвести взора, когда ловко правит он своей колесницей.

– Славен могучий Трен Броэнах Мак-Нейл, сын и наследник правителя Кернана Калада! Огнем сверкают его зоркие глаза, способные пересчитать перья ястреба в поднебесье, и равно прекрасно каждое движение его белого тела, когда пляшет герой среди друзей или лососем в бурном потоке мечется по полю брани! С только что пролитой кровью сходны цветом его одежды, искусно расшитые дивными узорами, золотые браслеты в ладонь шириной блестят на его могучих руках. От пенных порогов Эсс Лиат до Маг Инир слагают песни о доблести героя, и множество прекрасных жен лишил он мужей в яростной схватке.

Да, мои соперники были более чем достойны. Не зря восхваляли их – могучих воителей, красивых мужей, щедрых и богатых хозяев. Любой из них был достоин трона Ард-Ри. Но когда отзвучали хвалебные речи, вперед выступил Лаурик Искусный, Уста Четырех, Мудрый Западного Предела.

Он говорил долго, и в тот момент звук волоса, упавшего на землю, показался бы громче лязга жестокой сечи. Он говорил о Сильвесте Кеде, величайшем Ард-Ри Предела. Он говорил об умершем Ард-Ри Меновиге, и после смерти оставшемся в памяти людей мудрым и справедливым владыкой. Он говорил, говорил, говорил, а мы все слушали его, затаив дыхание. Нет, он не восхвалял меня. Он даже ни разу не произнес моего имени, но как только он замолчал, я чуть не оглох от дружного крика, исторгнутого сотнями людей: