Ирина Сыромятникова - Житие мое Страница 24

Пламя было крохотным, но притом - чисто белым, какого не дает при горении ни одно обычное вещество. Такие свечи способны были изготавливать только белые маги, чудики использовали их, чтобы отгонят меланхолию, так часто донимающую их утонченные души. У меня для этой штуки было лучшее применение. Коснувшись пальцем белого язычка, я приказал:

- Пламя огня, слушай меня! Что назову, видеть хочу. Фома, фома, фома!!

Проблема простых заклинаний не в их эффективности, а в побочных эффектах. Если бы фома поблизости не было, временно одушевленная мною свеча жестоко отомстила бы за наглость: несколько дней я вообще не смог бы колдовать, а фомы мерещились бы мне везде, где можно и где не можно. Но в этой комнате фома гарантированно был, поэтому огонек свечи увеличился раза в два и потек вверх белым светящимся дымком, наполняя изнутри контур невидимого обычным глазом чудовища. Я ждал. Где-то через полчаса картина заражения была ясна.

Повезло этому фермеру, что он успел убраться из дома! Нежить уже практически созрел, отдельные очаги плесени начали выбрасывать тоненькие реснички-щупальца, готовясь соединиться в сплошное ловчее тело. Это надо же было довести дело до такой стадии! Разжирели, расслабились, отвыкли думать о невидимой угрозе. Надо было оставить все, как есть, пусть бы этих олухов съели.

Триста крон, однако, да.

Теперь нежитя нужно было приманить и запечатать, в этой процедуре был важен временной фактор - нельзя было активировать печать раньше, чем весь фома окажется в пределах ее действия, и нельзя было тянуть до тех пор, пока он дожрет приманку и повалит наружу. Сосредоточившись и вздрючив Источник Силы, я прикоснулся к красной свече, скомандовав:

- Плоть, гори!

Согласно теории, свеча должна была испускать тот неподражаемый, уникальный аромат, который влечет потусторонних тварей к живому телу. Запах пищи манил безмозглое существо неудержимо. У фомы не было настоящего тела, имеющего вес и объем, поэтому то, что минуту назад заполняло змеящимися отростками весь дом, мгновенно сжалось до размера клубка шерсти и плотно опутало приманку. В тот самый момент, как пределы пентаграммы одолел последний дымный отросток, я ухватил свой Источник за шкирку и швырнул прямо в черную свечу:

- Дангемахарус!!!

Истинное значение этого слова было потеряно во тьме веков, однако доподлинно известно, что для грубой силовой атаки не придумать ничего лучшего. Черная свеча не вспыхнула, а взорвалась клубком чадного пламени, мгновенно заполнившего контур пентаграммы. Среди струй огня хаосом черных линий метался фома. Я давил Источник изо всех сил, пробуждая к жизни самую разрушительную ипостась черной магии - Адское Пламя (крутовато для мелкого нежитя, но другие способы изгнания были у меня недоработаны). Никаких долгих часов изнурительной борьбы не потребовалось: фома пискнул и исчез в зеленой вспышке, больше времени ушло на то, чтобы укротить огонь и не дать ему выплеснуться на пол. Вот таким вот образом! Не знаю, можно ли убить то, что изначально не было живым, но теперь его здесь нет, значит, технически можно считать, что оно умерло.

Я потратил еще час, чтобы убедиться, что никаких других феноменов потустороннего в доме нет. Попутно выяснился источник появления фомы - старый, видавший виды комод. Не знаю, откуда они его приволокли, и почему нежить так долго существовал в нем, никак себя не проявляя, но лично я больше не буду ходить по барахолкам. Никогда не знаешь, что притащишь оттуда домой!

Пока я прибирал в комнате, отдирал от алтаря огарки свечей и протирал окна от остатков магических знаков, забрезжил рассвет. Ложиться спать не имело смысла. Я разжег на кухне дровяную плиту и сварил себе кофе из запасов фермера, потом выгреб из кастрюль все остатки и уничтожил выпечку, легкомысленно оставленную хозяевами на столе. Жизнь налаживалась, оставалось только получить деньги.

Они прибыли часов в девять, когда солнце было уже высоко. Я встретил их в дверях дома (костюм, плащ, ботинки, саквояж в руке), вежливо улыбнулся хозяину и холодно кивнул его спутнику, сухонькому жрецу неизвестной конфессии (честно говоря, дела религии меня не занимают):

- Ну что ж, вашу проблему мы решили. Прошу осмотреть дом!

Они вошли и, судя по тому, как сразу посветлело лицо фермера, он ЧУВСТВОВАЛ, что теперь все хорошо. Старичок какое-то время шастал по комнатам, но вынужден был признать, что жилище стало вполне безопасным. Дико смущаясь, мистер Ларсен вручил мне увесистый мешочек с вознаграждением.

- Вы не представляете, как мы вам благодарны! Я думал, этот кошмар никогда не кончится.

Ну, через пару дней для них все было бы кончено по любому, но зачем огорчать того, кто платит? Я изобразил на лице сухую, холодную, оч-чень черномагическую улыбку и кивнул:

- Сотрудники нашей фирмы не допускают ошибок! Мы недавно вышли на рынок этого региона и будем благодарны, если вы порекомендуете нас вашим знакомым, - я вручил каждому из них по блестящей визитке. - Одна маленькая просьба: если это возможно, не давайте наших контактов тому субъекту, что осматривал ваш дом передо мной. Черные маги очень нервно относятся к вторжению чужаков на свою территорию. Я опасаюсь, что он попытается скрыть свою вопиющую некомпетентность за безобразным скандалом.

Фермер и жрец закивали столь энергично, что у меня появилась уверенность - здешний "чистильщик" уже успел себя проявить.

- И еще - совет. Если покупаете бывшие в употреблении вещи, окуните их в соленую воду или, в зависимости от ситуации, засыпьте каменной солью и оставьте так на сутки. Это позволит вам избежать неприятностей в будущем. Провожать не надо!

Гордо выпрямив спину и не оборачиваясь, я зашагал по тропе, вьющейся через холмы и поля. Следующий раз надо будет раздобыть трость и научиться с нею управляться (и что б непременно - набалдашник в виде черепа). Путь до станции должен был занять целый день, а завтра с утра мне предстояли занятия в Университете. Заметно потяжелевший саквояж больше не вызывал раздражения, а мысль о трех сотнях крон согревала сердце.

О визите к Гугенцольгерам можно было на время забыть.

Черный лакированный возок, запряженный парой упитанных рысаков, остановился перед большим сельским домом. За воротами шумно резвились четверо разновозрастных ребятишек в компании шустрой рыжей собачки и меланхоличного пони. На козлах возка сидели двое, еще один пассажир развалился на пружинном кожаном сидении и откровенно скучал. Возница остался с лошадьми, а его сосед спрыгнул на землю и быстрым шагом направился к дому. Внешность этого человека симпатии не вызывала: был он от природы худощав и тонок в кости, но лицо имел одутловатое, веки - припухшие, а нос и щеки - сизые от сетки лопнувших сосудов. Черный сюртук его был порядком заношен и лоснился на локтях, брюки казались жеванными, а на коленях отвисали неопрятными фонарями. Спутник проводил его презрительным взглядом, поднялся с жалобно скрипнувшего сидения и, не спеша, направился следом. Этот господин был высок, одет в безупречно сидящий костюм государственного чиновника и выправкой напоминал гвардейского офицера, при его появлении рыжая собачка спряталась под ногами детей и начала недовольно рычать.