Николай Воронков - Реалити - шоу Страница 24

— Что это было?

Мне осталось только пожать плечами. Если бы я сам это знал…

До жилья мы всё-таки добрались, но седых волос у каждого прибавилось изрядно. Текло не смог уехать, не совершив свой жестокий ритуал. Тело тварка обыскали, мне достался очередной нож и мешочек с какими-то предметами, которые я, не разглядывая, бросил в сумку. Труп расчленили, бросили в костёр, и потянулись минуты томительного ожидания.

Ситуация была страшна своей обыденностью, что ли. Глухой лес, всё более густые сумерки, пустая дорога, посреди которой горит костёр с останками пусть и не человека, но чего-то, похожего на человека. А потом пришло ощущение чужого взгляда. Сначала одного, потом другого. Когда в лесу, в какой-то сотне метров от нас, раздался характерный короткий рык тварка, сомнений уже не осталось. Сомнений в том, что мы своё отбегали. Наёмники сбились в круг, закрывая собой Верону, и схватились за оружие. Я не стал изображать из себя крутого мачо, кричать «к оружию», выхватывать нож. Сейчас это бесполезно. Тварки пока наблюдают и решают, что делать с нами. Вряд ли их привёл тот, что поклонился — он узнал и увидел то, что считал нужным и важным. И уходя за подмогой обычно не кланяются. Скорее всего, это какая-то новая стая. Но неужели их так много в этом лесу? И что у них на уме? Любопытство, желание отомстить, развлечься? Своё присутствие они обозначили и теперь ждут нашей реакции?

Заложив руки за спину, чтобы не было видно, как они подрагивают, стал прогуливаться возле костра. Иллюзий я не испытывал. Троих тварков я убил, но скорее случайно, мне повезло. Схватка ограничивалась одним-двумя ударами. Но если из леса бросятся сразу двое-трое, да ещё со своими ножами, то от нас останутся одни кусочки, которые даже не надо будет хоронить или сжигать.

Страшна не смерть, а вот такое ожидание смерти. Минута за минутой, в тишине, прерываемой только потрескиванием костра, с невидимыми врагами, которые могут броситься в любой момент. Кричать и дёргаться бесполезно, остаётся только ждать и надеяться, что не взорвёшься от звенящего напряжения внутри.

Но невозможно бояться всё время. Постепенно у меня началась апатия, а может какая-то отрешённость. Или я просто успокоился. И зрение почему-то стало лучше — я даже стал замечать крадущиеся тени, неправильно шевельнувшиеся ветки.

В конце — концов мне это надоело. То ли от отчаяния, то ли от желания, чтобы всё это поскорее закончилось, но я как последний придурок достал рогатку и влепил камнем в одну из теней. Да ещё и рявкнул.

— А ну пошли отсюда, а то надоели уже своей вознёй!

Камень, судя по звуку, попал во что-то мягкое, голос от злости прозвучал по-звериному грубо. Я приготовился к последнему бою, но он почему-то всё не начинался. Тени отодвинулись дальше в лес, но не ушли. Я снова заложил руки за спину и снова принялся прогуливаться у костра. Снова минута за минутой ожидания непонятно чего. Да когда же это всё кончится?!

Прошёл, наверное, целый час, прежде чем Текло подошёл ко мне деревянной походкой.

— Гордан, можно ехать.

Я с трудом покрутил занемевшей шеей.

— Ехать так ехать. Но очень медленно и спокойно, а то эти… кинутся, если почувствуют слабину.

Текло коротко объяснил ситуацию остальным, и дальше все двигались как в замедленной съёмке. Медленно и неторопливо разобрали лошадей, медленно взяли полуобгоревшие ветки, чтобы освещать дорогу, медленно, неспешно поехали по тёмной дороге. После соседства с костром ночной лес показался совершенно непроглядным, и света от горящих веток хватало осветить только несколько метров вокруг. Я впереди, за мной коляска Вероны, наёмники прикрывали тыл.

Ещё час такой езды, когда спина аж зудит от чужих взглядов. Когда лес неожиданно резко кончился, да ещё и тучи разошлись, и выглянула луна, я просто не поверил, что мы вырвались. Да и остальные, похоже, тоже. Так и ехали неспешно, как на прогулке. Через пару километров неожиданно наткнулись на постоялый двор. Сторож на воротах начал было бубнить про позднее время, но Текло так рявкнул, что все вздрогнули, будто просыпаясь от кошмарного сна.

Устроив лошадей, прошли в дом. Заспанный хозяин окинул взглядом наш отрядик и только протянул.

— Досталось вам…

Быстро и сноровисто уставил стол тарелками и кувшинами, но есть мы не стали. Все потянулись за кувшинами. Кто пил прямо из горла, кто смог налить в кружку — пил из кружки. Я вообще не почувствовал вкуса, и лишь увидев дно кувшина, почувствовал, как меня начинает немного отпускать.

Мы ещё немного посидели, уже более спокойно прикладываясь к кружкам, а потом потянулись цепочкой на второй этаж, где размещались комнаты. Мне досталась довольно приличная, да ещё и с двуспальной кроватью. Не успел оглядеться, как следом почти сразу пришла Верона. Молча смотрела, как я сбросил с себя накидку, как укладываюсь на кровать прямо в одежде и сапогах. Так же молча забралась на кровать и устроилась у стенки. Некоторое время мы просто лежали. Потом Верону начала бить дрожь. Но не от холода, а видимо начало отпускать то напряжение, которое давило на нас последние часы. Вздохнув, я подтянул её к себе и чуть приобнял. Дрожь затихла, но теперь она начала плакать. Тихонечко, задавлено, торопливо вытирая слёзы.

Не зная, чем ей помочь, начал осторожно гладить её волосы. Да и какая может быть помощь? Три нападения за сутки, в которых мы только по невероятному везению остались живы. Тут и у железного человека нервы могут сдать. У меня вон тоже всё внутри заледенело. Был бы женщиной, тоже, поди, рыдал бы в три ручья.

Я чуть посильнее обнял Верону и она податливо прижалась ко мне, будто стараясь спрятаться от всего мира. Ещё немного поплакала, но постепенно всхлипы затихли, она пригрелась и уснула, а я ещё долго лежал, перебирая подробности этого сумасшедшего дня.

Дальнейший путь можно было назвать скучным. Дороги стали заметно лучше, людей больше, и мы теперь ночевали только на постоялых дворах. Только вот дорога через лес не прошла для нас бесследно — мы перестали улыбаться. И бессознательно всё время ждали нападения. За стол садились только вместе, а желающих познакомиться и поговорить встречали такими взглядами, что вокруг нас всё время было пустое пространство. Я выкинул заскорузлую от крови накидку, и внешне стал одним из наёмников. Но следов крови на одежде у меня было гораздо больше, чем у остальных. Люди это видели, чувствовали, и проблем у нас почти не было.

Вот только Верона почему-то стала нервничать всё больше. Постоянно была настороже, внимательно всматривалась в каждого встречного. И чем ближе к столице, тем больше было напряжение, как будто мы ехали не в самый большой и защищённый город, а снова хотели пересечь лес.