Сергей Костин - Пепел Ара-Лима. Страница 24

— Что ж вы меня старого в предательстве обвиняете? Не выслушаете до конца колдуна, в котором Крестоносца не признали. Думаете, в капкан, негодяй, вас заманил? На детей невинных позарился?

— Иного от тебя не ждем.

Лесовик руку, заклинанием колдовским ошпаренную, к груди прижал. Быстро огляделся, ища путь к спасению. Да только тяжело найти то, чего не существует. Не лес родной, скалы черные вокруг. И врагов не один десяток.

— Давно меня в предательстве не обвиняли, — смахнул Самаэль с глаз слезу смешливую. — Детей горнякам отдаю не для того, чтобы предать. Для того, чтобы вы, глупые, к горным переходам непривычные, на камнях не поскользнулись, да корзины не выронили. А горняки в этом деле более сноровисты. Им по камням ходить, что тебе лесовик, по деревьям лазать. Не оступятся, не споткнутся.

Йохо хмыкнул озадаченно. На ганну притихшую посмотрел.

— А не врешь, колдун?

— Если бы врал, ты бы моего вранья не различил. Давно бы мертвым валялся, под деревом или под кустом. Назад оглянись.

За спиной у ганны и лесовика, близко совсем, непонятно откуда взявшиеся, стояли четыре горняка, за ручки корзины с младенцами держали. Улыбались дружелюбно, не насмехались.

— Ах ты…, — беззлобно выругался Йохо, нож остывший поднял, за пояс засунул. — А ведь был ты, колдун, на волосок от гибели. Я уж тебя постарался, исполосовал бы как следует. Да повезло видно. Вельда, ты что?

Ганна без сил опустилась на камни. В глазах слезы показались:

— Вы больше так не делайте. Уж лучше сразу убейте, чем так шутить.

Самаэль помог ганне подняться, по щеке сырой погладил.

— Прости дурака старого. Думал удивить вас, а вон как все вышло. Извини. Не обидит тебя больше никто. Если не веришь слову колдуна, поверь обещанию Крестоносца. Здесь, в горах, вы под моей защитой. И под защитой горняков, которые Ара-Лиму верны. А теперь пора нам… Идем мы в долину, что горняками Зеленым Сердцем гор зовется. Там, под надежной защитой неприступных камней да холодных ветров воспитаем младенцев.

Режут острые камни кожаные подошвы. Ледяной ветер, слетевший с заснеженных вершин, рвет одежду. Пусто глазу. На десять шагов одна травинка тонкая, на сто — куст, к камням прижавшийся, на тысячу — дерево, из последних сил за твердь цепляющееся. Ни зверья, ни птицы. Ни хижины одинокой, ни речушки быстрой. Камни, только камни. И солнце, такое близкое, что пожелай, дотянешься рукой. Обожжешься только.

Горняки, как пауки, цепко по камням идут. Весело с валуна на валун перепрыгивают. Кто-то песню запел, сразу остальными подхваченную.

Йохо через два часа выдохся. Соленым потам облился, в глазах круги разноцветные. Непривычен лесовик по камням путь держать. Милее ему леса, далеко за спиной оставшиеся. Их и видел он, когда глаза закрывал. Несколько раз спотыкался, падал. Если бы не горняки, по бокам идущие, да вовремя поддерживающие, быть бы лесовику с разбитым лбом. Позор на все его племя лесовское.

В отличие от него ганна Вельда стрекозой по камням скакала. От горняков, что корзины несли, ни на шаг не отходила. Иногда и покрикивала, когда замечала, как горные братья слишком в веселье ударялись.

Самаэль позади всех шел. Через каждые сто шагов назад оборачивался. Хоть и знал колдун, что по горам посты оставлены, которые о любом незнакомце вмиг предупредят, тревожно на душе его было. Не о погоне Крестоносец волновался. Чувствовал колдун, что сгущаются тучи над Ара-Лимом. Жалел он, что оставляют они страну древнюю без присмотра, на растерзание волкам кэтеровским. И даже показалось единожды, будто услышал он, как возносятся над Ара-Лимом молитвы злом наполненные. Молитвы Избранных.

Глубокой ночью, когда уже и горняки стали с ноги сбиваться, стали на привал. Костров не разводили, ночь короткая, утро близкое. Залегли под защиту камней, кто как придется. Вельда с младенцами рядом устроилась, на первый их зов мгновенно откликаясь. Йохо неподалеку, под голову камень плоский положив, прилег так, чтобы ганну видеть. Пытался со сном и с усталостью бороться, да где там. Только глаз сомкнул, заснул крепко. Горняки тоже недолго ворочались. Захрапели так, что камни вековые задрожали.

Один Самаэль сна не изведал. Сидел, ноги скрестив, в сторону, где солнце восходит, лицо обратив. В темноту смотрел, пытаясь разглядеть в ночи будущее. Что чудилось колдуну, никому неведомо. Может в мерцание звезд видел он пепел Ара-Лима, по ветру развеянный. Может, знамена многочисленные, заслоняющие солнце покоренной страны. Кто знает…

Проснулся лесовик от росы холодной, что на камнях густым покрывалом легла. Поежился, стараясь сон вернуть, да окончательно проснулся. Послушал с закрытыми глазами как воет ветер, играя со скалами. И вдруг почувствовал знакомый запах. Сладкий запах травы.

Стараясь не наступить на похрапывающих горняков пробрался на край лагеря. Между двух камней заметил колдуна, стоящего спиной к лагерю.

— Самаэль!

Поспешил к колдуну, ногой по камню скользя. Рядом остановился, рот открыл, собираясь вопрос задать, да так со ртом открытым и остался.

Под его ногами раскинулась зеленая долина, окруженная со всех сторон мрачными скалами. Отвесными стенами поднимался камень от зелени буйной. И всходило над долиной яркое солнце. И ни одно облако не смело закрыть зеленую долину от света небесного светила.

Далеко внизу, у подножья отвесных стен, различил Йохо хижины крошечные, поля возделанные, дороги-тропинки в скалы упирающиеся, в дымке утренней пропадающие. Увидел он и точки-фигурки горняков, снующих между домов букашками. В самом центре долины различил темное пятно большого озера.

— Что это? — прошептал лесовик, завороженный видом открывшимся.

— Зеленое Сердце, — колдун повернул чуть голову. — Посмотри, лесовик, туда.

Йохо проследил за взглядом колдуна и во второй раз наполнилось его сердце волнением.

С северной стороны, высоко над долиной, на гигантском уступе скалы стоял замок. Еще лучами утра не освещенный, черный и мрачный, как сами горы. Высокие башни вырастали из камня, несокрушимые. Толстые стены с бойницами узкими, на долину взирающие, из камня выползали и в камне исчезали. Каменные своды и каменные арки. Каменные балюстрады и каменные колонны. И узкая лестница, в долину спускающаяся, с тысячью ступенек, из камня вытесанных. По краям лестницы звери каменные, пасти страшные разевающие.

— Это наш новый дом. На долгие годы. Здесь мы воспитаем нового короля, законного наследника страны, которую покинули. От этих стен начнется слава поверженной страны. Слава Ара-Лима…

ХХХХХ