Сергей Волков - Владыки Земли Страница 24

— Ну и чего? Поплывем, что ли? До выхода-то…

— Нету выхода! Сгинул выход, дяденька! — возбужденно перебил Зугура Луня, указывая факелом вперед: — Гляньте-ка! Только что было видать его, а теперь — пропал! И туман какой-то…

Действительно, из темного мрака впереди на встречу челну поползли космы зеленовато-сизого тумана, неровные, изломанные и жуткие.

— Ну, други, не иначе, конец это! — с дрожью в голосе негромко сказал Шык: — Лунька, помнишь, я тебе говорил, что Великий Ход ближе к Ледяному хребту провести нельзя, потому как чародейный туман там с гор сползает? Ну вот, похоже, это тот туман и есть…

— Убьет он нас, а, волхв? — хрипло спросил Зугур, на всякий случай сжимая верную секиру.

— Убить — не убьет, а разума лишить может. Не сразу, но постепенно. Вот такая напасть, сохрани нас Великий Род! Но где ж выход? Лунька, может, пронесло нас мимо?

— Сдается мне, дяденька, что мы как-то, не знаю, как, позади себя очутились! — отозвался ученик волхва: — И сколь нам теперя до того выхода плыть — только реке этой проклятущей и известно…

Космы чародейного тумана меж тем достигли лодки, и странным, изломанным и искаженным, виделся сквозь них и окружающий мир, и лица сидящих в лодке людей. Но никакого безумства не наступало, и жутко перепугавшийся поначалу Луня постепенно успокоился и вновь начал следить за каменными стенами, ища выход из подземелья.

Так прошла вся ночь — путники все же не рискнули лечь спать и плыли вперед, борясь со сном. А к утру, когда даже Шык начал клевать носом, из сизого от тумана мрака впереди вновь послышался многократно отраженный сводами шум воды. Чаша!

— Выходит, прав ты, Луня! — поскреб в затылке волхв: — И впрямь назад нас отбросило, только хотел бы я знать, как? Ну и чудеса, избави нас от них Влес и все тресветлые боги… Ну, опять в оба гляди, а мы с Зугуром ужо поднатужимся…

— Факела кончаются, дяденька! Три осталось, потом хоть насады челновые пали. — откликнулся Луня.

— Ничего, немного осталось, а как последний факел погаснет, я огонек засвечу чародейный, не обессилю уж за день-то. — сказал Шык и путники надолго замолчали, занятые каждый своим. Шык с Зугуром гребли, а Луня до рези в глазах вглядывался в призрачную мреть, пытаясь увидеть темную проемину выхода.

Вскоре Луне стало казаться, что изредка в волнистых космах тумана возникали какие-то причудливые фигуры, колыхались, тянули к сидящим в лодке людям бесплотные руки, и тут же растворялись без следа, исчезали, расплывались пятнами колдовского морока, чтобы через миг возникнуть вновь…

Не смотря на отдаленный шум Чаши, тишина стояла такая, что каждый плеск коротких весел гулким эхом отдавался под низкими сводами. Никто из сидящих в лодке не произносил ни слова, но Луня понимал — это не от того, что им нечего сказать — страх, необъяснимый и всепроницающий страх сковывал путников, лишал воли, лишал способности думать и рассуждать здраво.

«Из-за тумана все!», — понял Луня: «Вот так он, исподволь, с ума сводит! Батюшки, а у Зугура-то ох и рожа! Такой ведь голову срубит — как высморкается! А Шык-то, волхв наш… Он ведь и отравить может! И как я с ними только в одной лодке сижу? Бежать, бежать от лиходеев надо!»

Луня вскочил и с криком бросился за борт челна, но в последний момент сидевший по левому борту Зугур успел ухватить юного рода за ворот кожушка и рывком вернул его в лодку.

— Ты чего, избезумился совсем?! — рявкнул вагас.

— Страшно мне… — дрожащим голосом признался Луня, водя руками перед лицом и словно бы снимая невидимую паутину: — Доконал меня туман этот, не могу боле. Поблазнилось мне, что ты, Зугур, голову мне хочешь срубить, а дяденька — отравить за едой!

— Поднажать надо! — нахмурился Шык: — А то скоро чары и на нас с Зугуром действовать начнут! Давай, Зугурушка: и раз! И два! И три!

И вдруг в подгорной оглушающей тишине послышался тихий, едва различимый, но поразивший всех, словно удар грома, рокот. Глыбы древнего, как мир, ноздреватого камня зашевелились, задрожали, вновь заволновалась вечно спокойная черная вода, лодка колыхнулась раз, другой, и тут прямо в глаза оцепеневших от ужаса людей глянули из мрака два огромных, вытянутых багряных зрака…

— Морок это… Пра ведает, морок, а дяденька? — срывающимся голоском просипел Луня, отползая с носа челна.

— Нет, други, не морок… — тихо ответил Шык: — Это ОН, Страж Чаши. Первый раз отбросил он нас, подале отшвырнул от себя, а сейчас кончать будет… Прощаться давайте — смерть наша пришла!

— А может, биться с ним можно? — Зугур привстал на одно колено, сжимая секиру и неотрывно глядя в жуткие, пылающие очи подгорного дива.

— Биться с тем хорошо, кого победить можно! А тут… — Шык лишь махнул рукой.

— Тогда бежать надо! Назад грести! — Зугур отбросил секиру и лихорадочно начал бить коротким веслом по воде, пытаясь развернуть челн. Но поздно!

С глухим свистом, с шипением и рокотом из тьмы к челну начало приближаться нечто, и вот уже заиграли огненные блики на извивах огромного тела и потерявшие дар речи люди увидели громадную, с избу величиной, шишковатую голову, словно бы вырубленную из камня, и толстое, в три обхвата, каменное же тело, что выходило из черных вод, сворачиваясь в огромные кольца.

Каменный Змей приоткрыл пасть, полыхнуло огнем, струи пара ударили во все стороны, похожий на пастуший кнут раздвоенный язык метнулся промеж полупрозрачных, острых клыков.

— Зачаруй его, дяденька! Останови! — раненным зайцем заверещал Луня.

— Нету супротив этого окоянца чар, Лунька! Конец это! О боги, не киньте нас в смертный час, помогите! Род! Род! Род-Отец, ты ж самый могучий, помоги сынам своим, отвороти погибель неминучую, вступись, защити… Иль ты не на нашей стороне?! — Шык горестно всплеснул руками и в бессилии ударил кулаком по борту челна.

Страж Чаши приблизился настолько, что его голова, упираясь в свод, почти нависла над лодкой, а раздвоенный язык, выметываясь из пасти, свистел над головами сидящих в ней и оцепеневших от ужаса людей. Луня тихо скулил, теребя завязки кожуха, Зугур, выронивший весло, закрыл глаза и взывал к душам предков, Шык просто смотрел на каменное чудовище, и сам, казалось, окаменел…

Так пролетело бессчетно мигов, а может, всего один миг — никто не смог бы сказать точно в момент смертной опасности, сколько времени прошло, так уж человек устроен. Наконец Змей ударил головой о нос челна, и с ревом погрузил свою морду до половины в черные воды Ортайга. Клубы пара и брызги смешались в какую-то дикую мешанину, лодка переломилась пополам, Луня почувствовал, как страшная сила подбросила его вверх, а потом упал на тонущие обломки, больно ударив не до конца зажившие ребра.