Ярослава Кузнецова - Химера Страница 24

В дверях показалася слуга. Лицо у него было крайне удивленное.

— Милорд, там дролери приехали. Четверо. От господина Врана…

— Допрыгалась, лживая самодовольная сука, — прошипел Энриго.

Амарела дернула углом рта и ничего не ответила. На скуле по ощущениям наливался здоровенный синяк — богоданный супруг от души врезал ей сразу, как только увидел.

Переворот. Быстро и по тихому.

А она идиотка, тупая курица, беспечно вернулась и сунула голову в петлю. Корчила благородную перед Алисаном и Герейном. Докорчилась.

Нет, не думала она, что ее тряпка муженек на такое решится. Что же ему посулили? Трон? Деньги? Молодую девку неописуемой красоты? Все три варианта сразу?

— Думаешь не знаю, о чем ты там сговаривалась с Лавенгами. Закопать меня решила.

Энриго накручивал себя все сильнее, смуглое лицо его покраснело, щетка усов растопырилась.

Интересно, никто о разговоре не знал. Кроме нее и собственно Лавенгов. Откуда такие познания?

В ухе звенело.

Давешний офицер навытяжку стоял у двери, глядя прямо перед собой и делая вид, что ничего не происходит.

Чертовы заговорщики не нашли ничего лучше, как запихать ее в ванную в подвальном помещении. Просторное, гулкое местечко, ничего не скажешь. Потом можно по кускам спускать королеву в канализацию: если дела пойдут не так.

Соберись, одернула она себя. Попыталась пошевелить прикрученными к спинке стула руками.

Что всегда хорошо в стране, где военные поголовно — моряки, так это морские узлы.

— Офицер, у вас пока еще есть право на королевское помилование, — звонко сказала она и немедленно получила во второй раз. Стул завалился назад и она больно ударилась затылком. Копна волос только слегка приглушила удар.

Энриго некоторое время стоял над ней, возвышаясь здоровенной тушей, потом легко поднял за ворот мундира с поотлетавшими крючками.

— Королева! — фыркнул он. — Позорище. Баба-адмирал! Ну что, нет желания еще покомандовать? Рико, выйди.

— Договор, — сказал офицер, продолжая безучастно пялиться прямо перед собой.

Видимо ему было неприятно смотреть на то, как избивают женщину, он и не смотрел.

— Сам знаю. Выйди, я сказал.

Амарела потрогала языком зуб.

Шатается.

Голова твоя шатается, идиотка, вот что. А ну соберись.

Хорошо, что мальчишка Хавьер, казавшийся таким рассеянным и робким, успел выпрыгнуть из машины, когда та ехала вдоль отводного канала. Распахнул дверцу и сиганул, очертя голову, заставил охрану побегать.

Может, и выжил, несмотря на то, что палили в воду.

Хорошо бы, чтобы выжил.

— Поговорим по семейному, — сказал вдруг Энриго спокойным голосом, мигом превратившись в приятного и обходительного мужчину, который когда-то так понравился ее отцу. Только на лбу и шее не сошла краснота.

— Рела, я погорячился, признаю. Но ты сама виновата! Как ты могла!

— Что тебе от меня надо?

— Самую малость.

Амарела сморгнула, перед глазами плавали размывчатые круги. Неяркий свет в чертовой ванной комнате мучительно слепил. Энриго заходил туда-сюда, мерно постукивая каблуками сапог. Надо же, какая здоровенная комната, слонов здесь купали что ли.

Она жила в этом замке до десяти лет, но воспоминания уже сделались смутными.

Толстые стены, драконидский фундамент, плохо освещенные переходы, пыль и невероятные сокровища, которые иногда возникали среди старинной тяжелой мебели.

Энриго ходил.

Под сводами комнаты, с древней мозаичной плиткой на полу, гуляло эхо.

Амарела стала смотреть на выщербленную мозаику — драконы и рыбы, змей пожирает собственный хвост, ростки гранатового дерева, дальще скол, обычный серый бетон, потом снова зерна граната — как капли крови…

— Давай угадаю, — устало произнесла она. — Тебя дожала пролестанская группировка и мне сейчас предлагается подписать соответствующий договор. Сам ты этого сделать не можешь, потому что пороху не хватит, как только я все подпишу, то стану вам не нужна, и вы меня незамедлительно удавите, а народу скажете, что я померла от недолгой, но чудовищной болезни. Да?

Энриго остановился.

— Ну… да. В целом.

— Здорово придумано.

— Лучше подпиши.

— Не дождетесь.

— Я могу макать тебя головой в раковину, пока ты не согласишься, — спокойно сказал Энриго. — Или еще куда похуже. Раз уж ты была такой дурой, что вернулась, то не в твоих интересах пререкаться. Мне не сложно обьявить тебе предательницей, которая согласилась лечь под обоих Лавенгов, в то время как братский Лестан несет нам стабильность, мир и процветание. А так — умрешь, не запрятнав доброго имени, если тебе это важно.

Кто же все-таки донес…

— Да что ты говоришь.

Электрический свет резал глаза. За прикрытым жалюзи окном лаяла собака. О дно чугунной ванны гулко ударялись капли — наверное кран протекал.

Амарела вздохнула и прикрыла веки. Голова сразу закружилась и стул поехал куда-то вбок.

— Энриго. Я никогда этого не подпишу. Выкручивайся сам, как хочешь. Иди к черту.

— Пожалеешь.

Бедняга Каро. А у него ведь семья. Бедняга Хавьер. Что сделали с ее людьми в новом дворце? Перестреляли по тихому? Или банально перекупили? В завтрашних газетах напишут что-нибудь вроде "рейна Амарела внезапно и тяжело заболела после трудного перелета и препровождена в реанимацию".

Руки занемели и не чувствовались ниже локтей.

— Развяжи меня. А то мне нечем будет подписывать, если я передумаю.

— Потерпишь.

— А что ж Альмаро Деречо, неужели он поддержал вашу провальную затею?

Деречо и Искьерда, правый и левый — у флота Марген дель Сур было два адмирала и третий — король. Левый адмирал что-то подкачал, а рейна привязана к стулу в собственном замке. Но Альварес никогда бы не предал, он служил еще ее отцу…

Впрочем, Энриго тоже служил отцу.

— Может наша затея и провальная, но ты этого провала уже не увидишь, — ухмыльнулся он.

— Ты подумай, как только ты пустишь сюда лестанцев, то тут же останешься не у дел, придурок! — не выдержала она. Мысль о том, что свободный южный берег все таки станет буферной зоной между Фервором и Даром, мучала невыносимо. Амарелла рванулась, пытаясь подняться. — Тебя первым грохнут, чтобы ты не путался под ногами у Ста семей со своими жалкими амбициями. И Дар тут же введет сюда войска! Они не потерпят у себя под боком Лестан и Эль Янтара за его спиной. И начнется война, сукин ты сын, каррахо, чертов выкормыш!

Она с яростью плюнула, и попала прямо в ненавистную усатую физиономию. Как она могла терпеть этот позорный брак целых два года!