Пол Андерсон - Девять королев Страница 24

Сейчас, в сумерках, Грациллоний стоял на том месте, где был форум. Город сожгли дотла. Где прошли саксы – Грациллоний видел такое много раз, – на пожарище всегда оставались кости. Обуглившиеся, жуткие… В Гаромагусе костей не было. Видно, те, кто смог убежать и спастись, вернулись, похоронили родных и ушли навсегда. Земля вокруг высохшего фонтана была утоптана, в середине чернели следы кострища – здесь варвары совершали подношения своим мерзким богам. А может, вдоволь натешив души невинной кровью, они просто поужинали перед дальней обратной дорогой.

На этом месте у христиан когда-то стоял храм. Дождь прибил гарь, и в бурых комьях грязи вперемешку с золой еще можно было разглядеть черепки кувшинов, оплавленные свинцовые грузила, дверную щеколду. Что это?… Грациллоний пошевелил кучу ногой, наклонился и поднял стопку сшитых пергаментных листов. Книга. Как только она уцелела? Листы обгорели по краям, разбухли от сырости, но можно было разобрать греческий алфавит и даже рисунки. Евангелие. Книги не виноваты в том, что делают люди, даже и христианские книги. Книги нельзя убивать. Стряхнув со страниц грязь, Грациллоний вошел в развалины и положил Евангелие туда, где прежде был алтарь.

Ночью ему опять не спалось. Он вышел из лагеря и направился к гавани. В лунном свете тихо шелестели волны, утешая несчастный берег. Грациллоний нашел на небе старых друзей, мерцающих свидетелей его ночных бдений: Медведиц, Дракона, Льва. Сейчас созвездия казались особенно далекими и чужими. Неужели им и вправду подвластны людские судьбы? Многие верят в это. Но если так, значит, звезда Иса – Венера? – должна сиять, а римский Марс – клониться к закату.

Грациллоний не сомневался, что звезда, под знаком которой рожден человек, влияет на его жизнь. Ничего не поделаешь с тем, что человек не волен выбирать для себя родителей, время и место рождения. И все же в человеческих силах одолеть слепую судьбу и выбрать свой путь.

Но если не обитатели горних сфер оберегают Ис, то кто же? Он узнал о городе много, гораздо больше, чем ему рассказал Максим и его советники. Однако задайся он такой целью, те же сведения можно было бы почерпнуть и из старинных хроник. Грациллоний узнал много – и ничего. Ис по-прежнему был окутан тайной. Какой?

Ему вспомнился тот недавний вечер, странно притихший вдруг лес, поляна, застланная туманом, и сова над головой. Ее лунные, без зрачков, глаза. Взгляд, обжегший до самой глубины души. Что это было? Отчего стало тогда так страшно?

Грациллоний повернулся и зашагал к лагерю.

От Гаромагуса пошли на запад, к морю. До Гобейского полуострова оставалось меньше двадцати миль. Тракт был не мощеный, но широкий, утоптанный. Вышли раньше и шагали быстрее обычного. К вечеру они придут в Ис.

Солнце миновало зенит, когда за очередным поворотом Грациллоний увидел два высоких, футов по десяти каждый, гранитных столба, стоявших по обеим сторонам дороги. Покрытые глубоко высеченными надписями, по виду они были моложе менгиров Древнего Народа. Грациллоний спешился. Причудливая вязь на правом столбе оказалась буквами неизвестного ему алфавита. Грациллоний перешел на другую сторону дороги. На этом столбе буквы были латинские. Водя пальцем по холодному камню, он медленно разобрал:

– «Именем Венеры, Юпитера, Нептуна. Здесь граница земли, которой Ис владеет с незапамятных времен, вдоль Редонского тракта. В том принесли мы святую Клятву, на веки вечные. Год DCLXXXVIII AVC. По воле SPQR. Год XIII от Знака, данного Бреннилис. С Гаем Юлием Цезарем, принесшим святую Клятву».

– Четыреста с лишним лет назад, – прошептал Грациллоний. Сзади подошел Эпилл. – Как все тут сказано… – Он и сам не смог бы объяснить, что ему не нравилось. – Слог какой-то странный.

– Похоже на границу. – Эпилл огляделся. – А где же часовые?

Северный ветер пригибал к земле редкие чахлые деревья. В скудной кормом седловине меж холмов застыла отара овец, и больше ничего живого вокруг не было. На западе, перетекая на горизонте в свинцовое небо, лежало море. Едва различимые, белели пятнышки парусов. Скорее всего, подумал Грациллоний, рыбачьи шхуны. Почва на побережье каменистая. Едва ли она может прокормить город. Исанцы живут морем.

– Не думаю, что им нужны часовые, – медленно проговорил центурион. – У них мир и с озисмиями, и с Римом.

– А пираты? – настаивал Эпилл. – Пираты высадятся и войдут в город.

– Видно, не могут. Что-то их удерживает. Только что?

– Может, древние боги Рима? – подал голос Кинан. Он сегодня был знаменосцем. – Может, они все ушли сюда и властвуют над городом?

– Боги, упомянутые в надписи, – не римские, – сказал Грациллоний. – Хоть и с латинскими именами. Римляне считали, что у всех народов те же боги, что и у них. А это не так. Ты и сам, наверное, знаешь, что ваша Сулис – все-таки не Минерва. Или вот – Венера названа здесь первой. Почему? Мать-богиня? Может быть. Если бы мы могли прочитать надпись на втором камне, мы бы узнали много интересного о богах города Ис.

– Демоны! – воскликнул Будик. – Иисус Христос, – взмолился он, воздев руки, – не оставь нас! Рассей силы тьмы!

– Смирно! – скомандовал Грациллоний. – Вперед – марш!

– Митра, Бог Света, укрепи солдат Твоих, – прошептал он, садясь на лошадь. Грациллоний почему-то уже давно не мог заставить себя сотворить молитву. Неужели он зашел так далеко от дома, что бог предков больше его не слышит?

Или вера его ослабла? Чего он испугался? Тихий, мирный край. Солнце, море, горы… А рядом – чудесный Ис, Ис таинственный. Ис выслушает его и согласится с ним. Требования Грациллония не будут чрезмерны. Строгий нейтралитет – и не более того. Может быть, военная помощь, если на Максима поднимется западная Арморика. Грациллоний объяснит, как выгоден городу умный и сильный император.

А потом… Потом Максим в благодарность присвоит Грациллонию звание сенатора. И, может быть, его отцу тоже. А офицера-сенатора, сослужившего службу Империи, ждут великие дела, власть, почет, бессмертная слава.

Грациллоний вдруг подумал, что не знает, до каких пределов простираются его желания. Он привык жить одним днем, не заглядывая в будущее. В туманной дали маячило продвижение в старшие центурионы; потом – отставка, возвращение в родные края. Он купит дом и будет жить среди своего народа, белгов. Устроит столярную мастерскую – ему всегда нравилось возиться с деревом, – заведет лошадей, собак, на подоконнике будет лениво мурлыкать кот. Конечно же, он женится, и жена родит ему сыновей… Примерно такие картины – смутные, неясные – рисовались Грациллонию в минуты раздумий о будущем. А чего на самом деле он хочет? Чего он достоин?