Ольга Елисеева - Сокол на запястье Страница 24

— Что-то они много спорят. — недоверчиво подал голос кто-то из всадниц.

Македа пожала здоровенными плечами.

— Милые бранятся, только тешатся. У Тиргитао характер вспыльчивый, охрана это знает. — сотница высокомерно усмехнулась. Видимо, близость к царице наполняла ее простое сердце гордостью. — А Бреселида — кремень-девка. Никому ни в чем не уступит. Как ее мать царица Ламакеда.

Сотнице, наконец, удалось раздуть огонь.

— Чего ж она тогда не повезла его в своем караване?

Всадницы начали подходить к костру.

— Сын архонта — царская добыча. — пояснила Македа. — Не чета другим пленным. Он имущество Тиргитао. Поэтому его и конвоирует личная охрана. — Сотница воткнула в землю палку для котелка и начала обкладывать ее камнями.

Второй караван приближался. Лежа на земле, Делайс уже всем телом ощущал, как камни слабо вздрагивают от мерного топота лошадей.

— Привет! — крикнул Бреселида с седла. — Ну вы и скачите! Что, всю дорогу галопом гнали?

Она спешилась и подошла к костру. Ее караван разбивал лагерь рядом с телегами Македы.

— Дальше вместе пойдем? — угрюмо спросила та.

Всадница кивнула, вытянув замерзшие руки к огню. Женщины поднялись, давая ей место.

— Где пленный-то?

— Там. — Македа неопределенно махнула рукой в сторону степи. Отполз куда-то.

— Не убежит?

— Такие не бегают.

Среди охраны поднялся дружный смех.

Бреселида, севшая было у огня на корточки, поднялась и в нескольких шагах от костра нашла Делайса, забившегося в неглубокую ложбинку между камнями.

— Всю дорогу его что ли пешком гнали? — удивилась она. — Так и душу можно вытрясти.

— Кажись, все. — кивнула Македа. На ее простодушном рябом лице появилось хитроватое выражение. — Отгулял парень. — она хлопнула Бреселиду по плечу.

— А верхом посадить ума не хватило? — меотянка зло сбросила ее руку.

— Сама знаешь, — Македа понизила голос и ощущение ее простоты пропало, — Тиргитао не хочет переговоров.

— Это не значит, что их не будет. — отрезала Бреселида. Она присела на корточки возле Делайса и осторожно повернула его голову. — Дышит.

— Все равно сдохнет. — обозлилась Македа. — Его надо закопать здесь и не морочить нам голову!

Бреселида выпрямилась.

— В твоем отряде 20 человек. В моем сотня. — ее рука легла на акинак. — Не спорь со мной, Македа.

Сотница набычилась и отошла в сторону.

Чертыхаясь себе под нос, сестра царицы расстегнула шерстяной плащ и накинула его на неподвижное тело Делайса.

— Что же делать? — она явно обращалась не к нему. — Положить на телегу под шкуры? Все равно замерзнет.

— Я смогу ехать верхом. — едва слышно отозвался пленный. — Отлежусь и поеду. — сильный грудной кашель помешал ему говорить дальше.

— Эй! — всадница подняла руку, подзывая своих «амазонок». — Костер уже развели? Помогите мне отвести его к огню.

Две женщины поспешили к ней. Вместе они подняли пленного под руки. Между телегами не так задувало. Ему освободили место у костра, бросили на землю волчьи шкуры и сверху укутали сына архонта тяжелыми, как железо, войлочными плащами.

— Сиди, мальчик, — сказала пожилая меотянка, орудовавшая у огня. — Я сейчас дам тебе чебреца с лимонником. У кого масло?

Она наполнила горячим отваром глиняный скифос, и Делайс долго грел окоченевшие пальцы на его расписных стенках.

— Может, ему меду развести? — предложила молодая круглолицая синдийка, которая вместе со старухой притащила пленного к огню.

— А есть? — с сомнением спросила Бреселида. — Радка, посмотри, мы брали соты?

Мед, растаявший в горячем чебреце с маслом, пить было приятно. Жаркое варево сначала обожгло горло, потом согрело желудок и заструилось по жилам. Через минуту смертельно усталого Делайса разморило и он лег. На него сверху набросали еще волчьих шкур, и сын архонта почувствовал, что холод, наконец, отступает.

Сквозь пелену дремоты он видел сидящих у костра женщин. Евших, пивших, разговаривавших о своем. И удивился тому, что они ни чем не злее него самого. Просто враги. На время похода — не больше. А изменись положение, снова станут союзниками. Почему они должны его жалеть? Только потому, что ему самому себя жалко?

— Эта Македа, стерва, каких мало. — сказала седая. — Доверили довезти пленного, специальную охрану дали: видать, важная птица. Не-ет, уездила в хвост и в гриву.

— Она считает, что угадала волю царицы. — усмехнулась Бреселида. — Собачья преданность: смотреть хозяйке в рот и додумывать, что тебе прямо не сказали.

— Так можно и промахнуться, — пожала плечами седая. — Ваша бабка этого не любила. Потому мы с ней и ладили. А Ламакеда, как сейчас Тиргитао, слова поперек пережить не могла. Живо лишила меня сотни. Вот и хожу на старости лет в простых всадницах. — она присвистнула. — За один возглас против!

— Зато тебе не в чем себя упрекнуть. — Бреселида хлопнула ее по плечу.

Это было последнее, что слышал Делайс, прежде чем сон накатил на него теплой волной.

Утром Бреселида прогнала Македу с ее всадницами обратно. Она не скрывала раздражения и обещала обо всем рассказать царице. Крик сотниц был слышен даже из телег с пленными, хотя обе женщины предусмотрительно отошли в степь.

— Пантикапейская потаскуха! — вопила Македа.

— Овца в клещах! Лишайная гадюка!

Делайс попытался это представить. Вышло забавно.

Бреселида быстрым шагом возвращалась в лагерь. Она была не в том настроении, когда с ней можно спорить. Всадница не позволила сыну архонта ехать верхом, поскольку его сильно знобило. Делайса положили на телегу, укрыли шкурами и тронулись в путь.

Некоторое время пленный пытался смотреть по сторонам. Караван двигался не быстро. В какой-то момент с телегой поравнялся высокий человек в накинутом на голову гиматии. Он повернулся к Делайсу и откинул плащ с лица.

— Я же говорил, что все будет хорошо. — улыбнулся солнечный лучник.

— Хорошо? — не поверил своим ушам пленный.

Но его собеседник уже растаял в воздухе.

«У меня бред», — сын архонта откинулся на жесткие шкуры и закрыл глаза.

В этот день Делайс выспался на неделю вперед. Старая меотянка, по имени Гикая каждые три часа будила его и заставляла пить горячий отвар, который быстро остывал, а в холодном виде приносил мало пользы.

Уже через сутки Делайс почувствовал себя лучше и попытался слезть с телеги. В этом была насущная необходимость. С пленного не спускали глаз, и отойти за камни без конвоя он не мог.

— Ну не убегу же я! — взвыл несчастный, с ненавистью глядя на Бреселиду. — Кругом степь, холод. Куда я денусь?