Судьба на троих (СИ) - "Майский День" Страница 25

Послать бы его обратно в замок, подробно и непечатно объяснив дорогу, но удовольствие выпадет короткое, а последствия воспоследуют длинные. Я привычно себя обуздал.

— Нет гарантий, что ты сдержишь слово.

— Напишем договор.

Секретный, не подлежащий оглашению — какая мне от него польза?

— Ты же видишь: сейчас я занят, но обещаю подумать над твоим предложением.

Довольно разговоров, слишком много произошло со мной хорошего в эти короткие часы, душа с особой силой жаждала сторониться скверны. Я поклонился (положение всё же обязывало) и пошёл своей дорогой.

Недобрый взгляд ощущал до тех пор, пока очередная скала не скрыла меня от глаз Шарии. Вот мерзавец, испортил настроение, я так мечтал унести из драконьего города лишь светлые воспоминания — не получилось.

На пути лежало ещё несколько замков, поменьше королевского, я хотел миновать этот край за одну ночь, потому, когда позволяла дорога, бежал, случалось, прыгая через глубокие ущелья, помогал себе крыльями, но высоко в воздух забираться не решался. Драконы не терпели соперников в небе, а здесь тем более, потому что были у себя дома. На исходе ночи присел отдохнуть, обозреть горы и прикинуть, где найти дневное укрытие.

Здесь в тишине и пустоте снегов я чувствовал себя прекрасно. Мне нравился стоячий морозный воздух, звёзды, мерцающие сквозь марево барьера, отсутствие живых существ, от которых не только пища происходит, но и заботы. Хорошо здесь было — внятно. Я расслаблялся душой.

Когда Аелия позволил мне уходить и довольно надолго из своего замка, а пристанища я ещё не обрёл, то часто забирался в пустые земли, бродил вдоль барьера в смутной надежде проникнуть за его бестелесную, но непреодолимую суть. У других разумных находились повседневные заботы, круг общения, а я остался один. Вряд ли вела на эти кручи здоровая любознательность, но я их неплохо изучил.

Теперь я радовался приобретённому опыту и немного сердился из-за того, что по его вине вынужден терпеть тут лишения. Стоило чему-то неординарному произойти возле барьера, как меня брали за шиворот и посылали узнавать подробности. Большей частью причиной слухов служила сущая ерунда. Тени, очертания — в барьере всегда так, обыватели этого просто не знали.

В сущности, следовало поболтаться положенное время в горах и вернуться к Аелии с вестью, что ничего плохого не произошло, да и хорошего тоже, но добросовестность не позволяла так поступить. Я знал, что за мной не следят, никто не сможет проверить, чем я занимаюсь и где. В снегах даже запахов не водилось настолько прочных, чтобы удержаться на мне до возвращения в обитаемый мир, тем не менее, я пообещал себе дойти до барьера и исследовать его в указанном месте.

Я побежал дальше. От движения свистел ветер в ушах, трепал волосы, стирал с них прикосновения горячих ладоней Дани. Запах женщины, подарившей мне почти забытое волшебство близости, остался лишь под одеждой, на коже. Я хотел беречь его как можно дольше.

На днёвку остановился, когда утро уже занималось. Нашёл выемку, обращённую на север, вполне достаточную, чтобы укрыть меня от прямых лучей, отражённых-то я давно не боялся, завернулся в тёплый плащ и вновь вспомнил драконов-стражников, не оттолкнувших изгоя, а угостивших пищей со своего стола и поделившихся одеждой.

Быть может, напрасно я сторонился всех, наткнувшись на неприятие некоторых? Наверное, и среди вампиров нашлись бы особи способные взглянуть на вещи шире. Я мало искал, а зря. Надо пытаться. Презрительные взгляды теперь, по прошествии многих лет, соскальзывают с меня, почти не царапая, самое время нырнуть в гущу жизни в поисках тех, кого мой статус не вынудит заранее считать низшим существом. Я попробую. Это если ящерка не прибьёт на месте за всё хорошее, конечно.

Я вновь вспомнил нашу драку и губы разошлись в улыбке. Довольно нелепо мы выглядели со стороны, хорошо, что никто не смотрел, но удовольствие я получил нешуточное. Ящерке изрядно досталось. Представив, как хромает это недоразумение по своему разгромленному парадному залу, расхохотался. Странно прозвучал смех в ледяной тишине вершин. Я не слишком надеялся, что Аелия остынет к тому моменту, когда я вернусь, но предвкушать наказание — глупейшее из зол, потому о неминуемой расправе я вообще не думал.

Зелёные глаза Дани… Эх, об этом тоже мечтать не следовало, ничто нас не связывало кроме страсти и любопытства, не было общего будущего и не могло его случиться, слишком глубокая пропасть лежала между рабом и блистательным воином королевского драконьего двора.

А ещё, едва расслабился, как поднялось со дна души чувство вины. Другие очи глядели из ушедшего в небытие прошлого, тогда — смеющиеся, пустые и грустные — сейчас. Сияющие глаза полукровки, отдавшейся мне без остатка, той единственной, которую любил. Хотелось закричать в застывшее безмолвие: Рея, прости, я сломал твою жизнь тогда и изменил тебе сейчас, разделив ложе с другой женщиной. Я промолчал.

Мы оба потянулись друг к другу и знали, что ничем хорошим эта связь не закончится, но мы были счастливы.

В ней уживались человеческая нежность и драконий огонь, моя прекрасная полукровка, как я мечтал к ней вернуться. Аелия повязал клятвой нас обоих, заставил разойтись под угрозой неисчислимых бед для каждого, и мы подчинились, сберегая любимого, как умели.

Я знаю, чем он смирил меня, но молчал об этом в короткие минуты редких встреч, а она никогда не признавалась в своих бедах. Мы шли по жизни, заложниками чужой воли.

Вот и теперь, храня ещё на себе запах другой женщины, я вспоминал ту, от привязанности к которой не смог освободиться. Рея, пленница каменных стен драконьего замка, не имеющая впереди вечности для надежды на свободу. Прости, я тебя снова предал.

Я лежал, свернувшись в клубок в глубине тесной норы и смотрел на то как краски зари сменяются ослепительным дневным светом, на синее небо, с которым драконица сравнила мои глаза. Теперь ведь и она заняла определённое место в моём сердце. Виноват я перед всеми, не следовало меня вообще подпускать к женщинам, наверное, Аелия прав, а я нет.

Несмотря на душевные терзания, я смог поспать, так что вечером был достаточно бодр для продолжения путешествия. Еды не предвиделось, козы сюда не забредали, да и найдись среди них глупые и беспечные, я был слишком умён, чтобы охотиться на драконьей территории. Кровью и молоком меня напоили — спасибо им, теперь на несколько суток хватит, а там я и вернуться смогу.

Я выбрался из укрытия на вечерней заре, солнце уже скрылось за горами, но небо ещё цвело последними самыми яркими красками заката, и сразу увидел барьер. Он оказался ещё ближе, чем я ожидал.

Странная эта штука. Иногда весь на виду — словно стена, уходящая вверх и тающая там до почти полной прозрачности, случается и у земли ничего особенного не заметишь, кажется, что нет его совсем.

Бродя бывало вдоль него годами, я нередко задумывался о том, кто и что он есть и временами представлял странным живым существом, накрывшим своим брюхом наш кусок прошлого, то ли затем, чтобы подкормиться, то ли защищая от бед.

Становясь невидимым, барьер никуда не девался, это лишь казалось, что и дальше лежат похожие горы, равнины, леса, они выглядели так естественно, что, только подойдя вплотную, удавалось понять: мир по ту сторону всего лишь отражение этого. Иногда не полное, искажённое и потому не вдруг различимое. Зеркальный барьер вообще никого в себя не пускал, вот именно в него удалось бы постучать лбом, как я обещал королю драконов и даже разглядеть себя в слегка мутной картине. Забавная штука.

Сейчас граница вставала стеной тумана переливчатого серого или скорее перламутрового, неровная, похожая на облако, прилёгшее отдохнуть на снежные хребты. Я присмотрелся, но какого-либо шевеления в неясной мути не заметил. Впрочем, барьер, случалось, менялся каждый день, хотя иногда оставался одним и тем же годами.

Я забросил на плечо свёрнутый плащ и пошёл вперёд.

Темнота, что настала вскоре после заката, не мешала мне видеть цель, как и видеть вообще. Я с любопытством ожидал чего-то необычного, но так и не дождался.