Рик Риордан - Перси Джексон и проклятие титана Страница 25

— Как там наша смертная гостья? — прогремел мужской голос.

Это был не Кронос. Голос Кроноса — металлический и скрежещущий, как звук, издаваемый ножом, который точат о камень. Я уже много раз слышал, как он насмехался надо мной в моих снах. Этот голос был ниже и глубже, как звук басовой гитары. От его мощи дрожала земля.

Из тьмы появился Лука. Он подбежал к Аннабет, опустился на колени рядом с ней, потом оглянулся на невидимое существо.

— Она теряет сознание. Мы должны поторопиться.

Лицемер! Будто его на самом деле волнует, что с ней случится.

Низкий голос хмыкнул. Он принадлежал кому-то, прячущемуся в потемках, на самой периферии моего сна. Затем мясистая рука вышвырнула что-то в круг света, так что я мог рассмотреть. Это была Артемида, по рукам и ногам скованная цепями из небесной бронзы.

Я судорожно вздохнул. Ее серебристое платье висело лохмотьями. Лицо и руки были в порезах, из которых сочился ихор — золотая кровь богов.

— Ты слышала мальчишку, — произнес мужчина из темноты. — Решай!

Глаза Артемиды сверкнули гневом. Не знаю, почему она не порвала цепи или не исчезла сама, но, похоже, что-то ей мешало. Либо цепи, либо какое-то волшебство, царившее в этом ужасном темном месте.

Богиня посмотрела на Аннабет, и на лице ее, сменив прежнее выражение, появились озабоченность и гнев.

— Как вы посмели так истязать эту девушку?

— Она скоро умрет, — сказал Лука. — Ты можешь спасти ее.

Аннабет слабо запротестовала. Мое сердце судорожно сжалось от боли. Я хотел броситься к ней, но не мог пошевелиться.

— Освободите мне руки, — велела Артемида.

Лука вытащил свой коварный меч. Одним мастерским взмахом он разрубил наручники богини. Артемида подбежала к Аннабет и сняла тяжкий груз с ее плеч. Аннабет рухнула на землю, вся дрожа. Богиня пошатнулась, стараясь удержать вес черных скал.

Невидимый в потемках мужчина фыркнул опять.

— Твои действия легко предсказать, Артемида. Так же легко, как и победить тебя.

— Ты застал меня врасплох, — сказала богиня, напрягшись под грузом, который лег ей на плечи. — Больше этого не случится.

— Верно, не случится, — ответил мужчина. — Отныне я раз и навсегда убрал тебя с дороги! Я знал, что ты не сможешь устоять и окажешь помощь юной деве. В конце концов, такова уж твоя особенность, моя дорогая.

— Ты понятия не имеешь о милосердии, свинья, — простонала Артемида.

— Вот на том и порешим. — Судя по интонации, мужчина ухмыльнулся. — Лука, можешь убить девицу прямо сейчас.

— Нет! — воскликнула Артемида.

— Она… — нерешительно произнес Лука, — она еще может оказаться полезной. Очередная приманка.

— Ба! Ты действительно в это веришь?

— Да, Генерал. Они придут за ней. Уверен.

Мужчина помолчал, задумался.

— Тогда пусть ее охраняют драконицы. Если она не умрет от ран, ты можешь сохранять ей жизнь вплоть до зимнего солнцестояния. Затем, если наше жертвоприношение удастся, ее жизнь лишится всякого смысла. Жизни всех смертных лишатся смысла.

Лука поднял безвольное тело Аннабет и отнес его подальше от богини.

— Тебе никогда не найти чудовище, которое ты ищешь, — сказала Артемида. — Твой план обречен.

— Как же мало ты знаешь, моя юная богиня, — произнес мужчина из темноты. — Твои дорогие помощницы уже выступили на поиски. Они сами идут прямо ко мне в руки. А теперь извини, но нам придется проделать долгое путешествие. Мы должны приветствовать твоих охотниц и убедить их, что этот поиск… весьма сложная задача.

Хохот его эхом раскатился в темноте, сотрясая землю, и я уже не сомневался, что вся пещера вот-вот обрушится.

Я проснулся как от толчка. Я был уверен, что слышал громкий топот.

Потом я огляделся. За окнами было темно. Соленая струйка воды журчала в углу. Вокруг царила тишина, и в тишине этой раздавалось только уханье совы в лесу и слышался далекий шум прибоя. В лунном свете на ночном столике я заметил кепку-невидимку Аннабет с эмблемой «Янкиз». Я какое-то мгновение тупо смотрел на нее, затем в дверь оглушительно постучали.

Кто-то или что-то ломилось ко мне.

Я схватил Анаклузмос и выскочил из постели.

— Кто там? — окликнул я незваного гостя.

ТОП-ТОП.

Я подкрался к двери. Снял колпачок с ручки, обнажил Анаклузмос, резко распахнул дверь… и нос к носу столкнулся с черным пегасом.

«Привет, босс! — Голос его звучал у меня в голове, пока, топая копытами, он уворачивался от моего клинка. — Не надо делать из меня кебаб!»

Он распростер черные крылья, и поднятый ими ветер заставил меня попятиться.

— Слушай, Пират, — сказал я, испытывая облегчение пополам с раздражением, — ты хоть соображаешь, который час?

Пират обиделся.

«И вы туда же, босс. Пять утра. Какой может быть сон?»

— Сколько раз тебе повторять? Не называй меня боссом.

«Как скажете, босс. Вы крутой парень. Вы — номер один».

Я потер глаза, отогнав остатки сна, и постарался не позволить пегасу залезть в мои мысли. Вот почему трудно быть сыном Посейдона: с тех пор как он создал лошадей из морской пены, я могу понимать большинство копытных животных, но и они могут меня понимать. Некоторые, как, например, Пират, даже вроде бы держат меня за своего.

К тому же прошлым летом Пират был пленником на борту судна Луки, пока созданная нами небольшая заварушка не позволила ему сбежать. На самом деле я почти не имел к этому отношения, но Пират верил, что я его спаситель.

— Пират, — сказал я, — где тебе полагается быть? На конюшне.

«На конюшне? А вы хоть раз видели, чтобы Хирон стоял в стойле»?

— Ну… нет.

«Вот именно. Послушайте, еще один наш морской дружок нуждается в помощи».

— Опять?

«Да. Я сказал морским коням, что приведу вас».

Я застонал. Всякий раз, как я оказывался рядом с морем, морские кони просили меня помочь разрешить им какие-нибудь проблемы. А проблем у них было хоть отбавляй. Выбросившиеся на берег киты, дельфины, угодившие в рыбачьи сети, занозы, посаженные где-то русалками, — во всех этих случаях меня звали в подводное царство и просили о помощи.

— Ладно, хорошо, — вздохнул я. — Иду.

«Вы самый лучший, босс».

— И не называй меня боссом!

Пират тихонько заржал. Вероятно, засмеялся.

Я оглянулся на свою уютную постель. Бронзовый щит так и висел на стене, искореженный и непригодный к битвам. А на ночном столике лежала бейсболка Аннабет. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, я сунул кепку в карман. Подозреваю, что уже тогда я чувствовал: теперь я долго, очень долго не вернусь сюда.