Путь лидера (СИ) - "N& Страница 25

В основном нательная живопись изображала грудастых голых женщин во всех возможных позах совокуплявшихся с людьми, животными, демонами, богами и даже какими-то совсем нереальными тварями. Они представляли собой переплетение щупалец с огромными мужскими достоинствами на концах.

Но посреди всего этого безобразия больше всего внимания привлекала миниатюрная девушка с лирой в руках. Укрытая отрезом невесомой ткани с длинным шлейфом, она будто парила над разворачивавшейся вокруг оргией. Чистая и невинная, как новорожденное дитя.

Проследив за взглядом принца, палач отошел в сторону и нежно погладил татуировку.

— Муза с лирой, как жена со скалкой, — сказал он, глядя Нику в глаза, — один взмах и клиент запел.

«Поэт». — пронеслось в голове у Никаниэля.

Так вот о ком с таким пиететом говорили стражники.

Бытует мнение, что один талантливый палач способен по эффективности заменить целый отдел тайной канцелярии. Ник никогда не думал, что ему доведется проверить это утверждение на себе.

Он отчаянно дернулся, но ремни держали крепко, и измученному телу не удалось сдвинуться даже на миллиметр. Хотя что он знал о мучении? Воображение, подстегнутое атмосферой и видом разнообразия инструментов палача, тут же нарисовало безрадостное будущее, где принц медленно превращался в лишенный воли окровавленный кусок мяса.

Никаниэль попытался закричать, но сквозь кляп вырвалось лишь бессвязное мычание.

— Вижу ты готов говорить. — спокойно сказал Поэт, поправив чуть-чуть неровно лежавшую пилу с разведенными зубьями. — Но понимаешь в чем дело, никто не верит словам преступника, если до этого я с ним не провел разъяснительную беседу. Ты уж прости, парень. — он виновато пожал плечами. — Сам понимаешь, работа такая.

Палач, повернувшись к Нику спиной, сгреб здоровенные щипцы, прут, кочергу и пихнул их в самые угли, взвив к потолку целый фонтан золотистых искр.

— И так с чего же мы начнем?

Мужчина подошел к столу с инструментами и принялся брать в руки то одно устройство, то другое, при этом бросая на принца изучающие взгляды, будто мысленно примеряясь что и как он будет делать.

Каждый раз у Никаниэля замирала душа от осознания что вот-вот его будут пытать вот этим зубилом или вон теми крюками, но палач раз за разом клал орудия на место, и сердце, пропустив удар, продолжало ход.

Ника бросало то в жар, то в холод. Пот ручьями катился по избитому телу. Он в панике искал выход из сложившейся ситуации, но разум отчаянно сопротивлялся приказам думать, забившись в угол и трясясь от страха. Принц никогда еще не чувствовал себя настолько беспомощным и напуганным. Даже лежа на полу в снедаемом пламенем борделе Тэльмонда, он продолжал надеяться на помощь Малема.

А теперь…

— Думаю все-таки начнем с них. Классика никогда не устаревает.

Поэт остановил свой выбор на длинных тонких иглах. В руках портного они могли бы служить для наметки, но были лишены ушка, а отблески огня, играя на старательно наточенных остриях, обещали никак не связанное с шитьем применение.

Человек взял две небольших табуреточки. На одну он сел сам, установив ее прямо напротив Ника, другую пододвинул поближе и положил на нее горсть иголок.

— Ну-с, приступим. — сказал он с легким вздохом, как будто извиняясь.

Сердце Никаниэля колотилось как бешенное. Он попытался сжать руку в кулак, но палач с легкостью отделил мизинец и зафиксировал его своими пальцами надежнее чем в тисках.

Игла неумолимо приближалась к ногтю, и за мгновение до контакта Ник вдруг неожиданно успокоился. Он почувствовал себя словно дома, в полной безопасности и окружении верных слуг. Рядом отец, брат и еще какая-то неясная светящаяся фигура, дарующая тепло и защиту.

В этот краткий миг спокойствия он понял, что все выдержит. А когда кровь попадет на проклятый тварями хаоса шрам, и ему выдернут кляп, то он тут же призовет демона. Тогда Поэт, а следом и весь Пантиок, утонут в море страдания и ужаса.

А следом пришла боль.

Она ржавым крюком пронеслась по нервам от кончика пальца до самого мозга и взорвалась там миллиардами раскаленных гвоздей. Нечто подобное принц испытывал, когда Малем выжигал скверну из оставленной гулем раны, но разум избавился от этих воспоминаний, надежно запечатав их в чулане рассудка. Теперь же все оковы были сорваны, и неистовый ураган мучений вновь бушевал по телу Ника, вызывая приглушенный кляпом крик.

Потом пришел черед временного облегчения. После яркой вспышки боли, она как будто бы затаилась, спрятавшись под ковром, и выглядывала оттуда, напоминая о себе мучительными резями, но уже не такими сильными как в первый миг.

И это только начало…

Оценив результат своих действий, палач потянулся за следующей иглой.

Глава 21

— … а потом она сказала, что никуда не пойдет, потому что уже, видите ли, уже слишком поздно.

Не успел Поэт закончить с правой рукой Ника, как дверь в пыточную неожиданно распахнулась и внутрь зашли двое мужчин. Один — средних лет с черными вьющимися волосами — рассказывал забавную историю другому — почтенного возраста аристократу в судейской мантии и с лакированной тростью.

— Представляете, Ваше Сиятельство? И это при том, что я прождал ее целый вечер! Ох! Вы только посмотрите! Он уже начал!

Тот что помоложе подскочил к Никаниэлю, по дороге оттеснив нахмурившегося но не посмевшего возражать палача.

— Эй, ты меня слышишь? — человек, стараясь не смотреть на торчавшие из-под ногтей пленника иголки, осторожно похлопал принца по щеке. — Ты же ведь из триума Сивьена?

Продолжая совершать множество движений правой рукой, мужчина встретился взглядом с Ником и глазами показал ему вниз. Посмотрев в нужном направлении, эльф увидел, что тот прижал левую ладонь к животу, укрыв ее от остальных присутствующих в помещении, и подогнул на ней большой палец с мизинцем.

Три?

Церковь Трех Основ?

Мысли неуклюже ворочались в сознании Никаниэля, но, похоже, этот человек хотел ему помочь.

Заметив, что голова Ника зафиксирована так, что он не в состоянии даже кивнуть, неизвестный добродетель осторожно вытащил кляп и повторил свой вопрос:

— Ты из триума Сивьена?

— Да… — прохрипел принц, с трудом ворочая пересохшим языком.

— Я же говорил, Ваше Сиятельство. — обратился к судье мужчина. — Весь триум усердно молился с самого вечера и вышел только на шум. Мы чуть не запытали невиновного.

Не похоже чтобы эта новость сильно поразила пожилого аристократа. Судя по выражению лица, ему было глубоко плевать пытают тут виновного, невиновного или настоящего святого. Он вообще пришел исключительно в виде одолжения собеседнику и не собирался оставаться в этом месте ни на секунду дольше, чем нужно.

— Прекрасно, барон Кутияр. Оставляю это на вас. Зайдите ко мне позже. — небрежно бросил судья и, не дожидаясь ответа, удалился, взметнув в воздух полу своей мантии.

— Но как же… — начал было палач.

— Солдат ошибся. — резко оборвал его барон. — Ты слышал, что сказал граф. Я забираю этого человека.

Кутияр хлопнул в ладоши, и в пыточную забежали двое рабов, одетых в грубые тоги, подпоясанные веревкой. Они споро освободили Ника и хотели уложить его на принесенные с собой носилки, но принц, скрипнув зубами, встал на ноги, опираясь на плечи невольников. Его могут лишить здоровья, но не гордости!

Поэт потянулся забрать свои иглы, однако барон вновь его остановил, сообщив, что пришлет их позже. Мастеру заплечных дел оставалось только смириться. Хотя Никаниэлю показалось, что тот не выглядел слишком расстроенным. Скорее он даже наоборот обрадовался, что ему сократили количество работы.

Едва Ник понял, что больше ему ничего не угрожает, как сила воли покинула его, и разом навалилась дичайшая слабость. Все тело ныло. Каждый синяк, ссадина и кровоподтек решили разом напомнить о своем существовании. Мышцы задеревенели, в голове будто устроили состязание варвары, а искалеченные пальцы пульсировали мерцающими болевыми импульсами.