Марина Дяченко - У зла нет власти Страница 25

– Макс, как здесь насчет смырков?

– Никак, – отвечал он беспечно. – Давно уже не было. И вообще: не стыдно ли магу бояться каких-то смырков?

Мы шли дальше. Я крепко держала свой посох – на двух магов вряд ли кто-нибудь нападет, но смырк, насколько мне известно, неразумный. Мозгов у него не больше, чем у скарлатины, например.

– Значит, лесной народ покорился Оберону?

– Не сразу. Говорят, дело решил сам Лесной воин. Я, сказал, старею и скоро умру, а Оберон не даст наш народ в обиду. Правда, к тому времени половина лесных девушек уже была замужем в городе… Девушки у них красивые, высокие, с зелеными волосами до земли, – в голосе Максимилиана я услышала легкое сожаление. – А парни и мужчины – пеньки пеньками. Ну вот, мы пришли.

Очередная молния выхватила прямо перед нами курган, выраставший из земли под слоем прошлогодней хвои. Я прищурилась, поглядела ночным зрением: курган был сложен из замшелых валунов, на его верхушке стояла, как мне сперва показалось, статуя. Только присмотревшись, я поняла, что это дерево с прямым каменным стволом, небольшой кроной и огромными корнями, оплетавшими курган, как вены старческую руку.

– Каменное дерево, – сказал Максимилиан. – Большая редкость.

Гром накрыл его слова. Я на секунду зажмурилась – терпеть не могу громких резких звуков.

Дождь лил уже вовсю. Максимилиан втащил меня под раскидистый куст в стороне от кургана, на краю заросшей поляны. Навершие моего посоха вспыхивало и гасло. Молнии били одна за другой, небо рвалось с отвратительным треском, я все время с опаской поглядывала вверх. Максимилиан зубами вытащил пробку из своей бутыли; сквозь запах мокрого леса, запах грозы и гнили пробился острый, немного лекарственный дух.

– Черничная наливка, – пробормотал Максимилиан. – В городе ее подавали в одном только кабаке… Эх…

Он прижал горлышко к губам и сделал несколько глотков. Облизнулся, перевел дыхание; на глаза его навернулись слезы.

– Макс, – сказала я тревожно. – Что ты делаешь?

– Готовлюсь морально к допросу.

– Почему ты вбил себе в голову, что надо обязательно…

– А как еще к нему обратиться?

– Не знаю.

– А не знаешь – не давай советов!

Он снова взялся за бутылку и одним махом отпил половину.

– Макс, – я все больше нервничала. – Хватит.

– Почему – хватит?

Я прекрасно помнила, как у нас однажды позорно сорвался школьный вечер – потому что компания из седьмого «В» класса напилась в туалете пива пополам с водкой. Подрались, разбили стекло чьей-то голой рукой, пришлось вызывать «Скорую». С тех пор – и до сих пор – никаких вечеров в школе никто не проводит.

– Макс, ты помнишь ополченцев, которые перепились со страха? А чем ты лучше их? Ты, великий волшебник?

Максимилиан покосился в сторону кургана.

– И ведь все равно он мне не выдаст этот меч, – пробормотал тоскливо. – Грязная работа – некроманту. Меч – магу дороги. Как всегда. Все по справедливости.

Он снова приложился к бутылке. Я вскинула посох. Маленькая молния из навершия ударила одновременно с громом над нашими головами. Бутылка раскололась, и наливка хлынула на черные штаны некроманта.

Через секунду он был уже на ногах. Я тоже вскочила, держа посох на изготовку.

– Ты меня оскорбил, – сказала я, дождавшись, пока утихнет гром.

Черные глаза его сузились в щелочки.

– Никогда я не презирала тебя за то, что ты некромант. Ты меня предавал, подставлял – это было. Никогда я не сваливала на тебя грязную работу. Не ври!

Вода лилась по его белым волосам, по лицу, по одежде. Целую секунду я была уверена, что сейчас он на меня кинется, – и не знала, отобьюсь или нет. Молнии лупили без перерыва, вдруг одна из них с треском воткнулась в дерево на другом конце поляны, в двадцати шагах от нас. Показалось, что весь лес горит – так взревело пламя.

Максимилиан отступил на шаг. Его лицо, по-другому освещенное, казалось высеченным из желтоватого мрамора.

– Ты слишком много на себя берешь, – сказал он холодно. – Потом посчитаемся.

Он повернулся ко мне спиной и, освещенный древесным костром, зашагал к кургану. У меня засосало в животе – не предчувствие даже, а целая уверенность, что так делать нельзя, ничего не получится и будет только хуже.

– Макс! Погоди!

Не оборачиваясь, он поманил меня рукой:

– Подойди. Ведь это ты должна просить у него меч.

– Я?

– Или ты не хочешь вернуть Оберона?

Вокруг каменного дерева прыгали черные тени. Казалось, корни шевелятся, извиваются, то ли пытаясь выбраться из груды валунов, то ли, наоборот, поглубже в нее забираясь. Максимилиан остановился перед курганом. Поднял руки. Его длинные пальцы изогнулись, как когти.

Только теперь мне стало по-настоящему страшно. Удары грома отдалились, будто утонули в вате. Дерево пылало, от него занимался подлесок. Капли дождя шипели и испарялись, длинная тень Максимилиана дрожала на кургане – она жила самостоятельной жизнью, эта тень. Лес наполнился костяным скрежетом, деревья сделались похожи на скелеты, озноб продрал меня по спине – а некромант сложно шевелил пальцами, будто играя на отвратительном музыкальном инструменте.

Земля дрогнула. У Максимилиана на секунду подогнулись колени, но он продолжал свое черное дело. Курган заходил ходуном, задергались каменные корни и вдруг рассыпались мелкой крошкой. Каменное дерево опрокинулось, разваливаясь на части, ужасно треща, и грохот его падения сливался с громом над нашими головами.

Могила превратилась в вулкан с черным отверстием наверху. Оттуда, как из настоящего кратера, взвился столб пепла, и на долю секунды я увидела при свете пламени лицо, поднимающееся из-под земли, – темно-коричневое, с плотно закрытыми глазами, похожими на древесные сучки. Я попятилась, Максимилиан тоже сделал шаг назад, и тут из разверстой могилы бросились наружу, как мне показалось, змеи.

Их было пять или шесть, они взвились в воздух длинными блестящими пружинами, и тогда я увидела, что это не змеи, а цепи. Стальные цепи упали на Максимилиана и вмиг опутали его. Могила тряслась, раскатывались во все стороны валуны, трещали сминаемые кусты и деревца. Мертвое лицо пропало, и цепи рывком потянули некроманта на курган, к дыре, под землю.

Ревело пламя. В его вое и треске, в шуме ветра и дождя мне слышались злобные голоса: «Некромант! Некромант!»

Ноги подо мной размякли киселем. Я видела, как Максимилиан вскинул руки со скрюченными пальцами. Он колдовал; лопнула одна цепь, другая, третья и четвертая истончились, как ниточки растянутой жвачки. Максимилиан перебирал пальцами, будто царапая воздух, и отползал от могилы, отталкиваясь каблуками так, что летели вверх комья земли и слежавшейся хвои. «Некромант! – все громче шептали лес, дождь и пламя. – Некромант!»