Майкл Муркок - Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха. Страница 25

Хокмун судорожно вздохнул, как человек, внезапно оказавшийся в ледяной воде. Рука Ийссельды легла на его мокрый от пота лоб, он услышал ее встревоженный голос:

— Милорд…

Не отрываясь, смотрел Хокмун на Боджентля, а поэт безжалостно продолжал читать:

Глаукома прошел,опустив глаза,могилу предковв драгоценных камняхи жемчугах,и слоновой кости,в рубинах.Прошелколоннаду,порталсквозь грохоттромбонов,и воздух дрожал.Дрожала земля,когдаон прошел,и розовый запах стоял.

Как сквозь туман видел Хокмун, что рука Ийссельды дотрагивается до его лица, но не ощущал прикосновений и не понимал, что она ему говорила, не слышал ни единого ее слова. Взгляд его не мог оторваться от Боджентля, уши не слышали ничего, кроме стихов. Кубок выпал у него из руки. Он был явно болен, но граф Брасс глядел то на Хокмуна, то на Боджентля, а лицо его было наполовину спрятано за большим кубком, в глазах же явно читалось ироническое выражение.

Освободил Императорбелоснежногоголубя.О голубь,прекрасный, как мир,и редкийтакой,что любовьрасцветаетповсюду.

Хокмун застонал. В дальнем конце стола фон Вилак ударил по столу кубком.

— Ну, с этим я еще соглашусь. Почему бы не спеть «Битву в горах»? Это прекрасная…

Освободил Императорбелоснежногоэтогоголубя,и он улетел,и скрылся из виду.Летел онсквозь воздух,над крышамилетел,сквозь огонь,все вышеи выше,прямо к солнцу,чтобы умеретьза Императора Глаукому.

Хокмун едва смог подняться на ноги, попытался заговорить с Боджентлем, но упал головой на стол, разбрызгивая вино.

— Он что, пьян? — с отвращением спросил фон Вилак.

— Он болен! — вскричала Ийссельда. — О, как он болен!

— Думаю, он не пьян, — заметил граф Брасс, наклоняясь над Хокмуном и приподнимая ему веко. — Но он, без сомнения, потерял сознание.

Он взглянул на Боджентля и улыбнулся. Боджентль улыбнулся в ответ и пожал плечами.

— Надеюсь, вы в этом уверены, граф Брасс, — произнес он.

Всю ночь Хокмун пролежал в глубочайшей коме, а когда он пришел в себя на следующее утро, то первым делом увидал Боджентля, который исполнял в Замке Брасс и должность врача. Боджентль наклонился над ним. Было ли все происшедшее вызвано большим количеством вина, Черным Камнем или стихами Боджентля, Хокмун еще не разобрался. Сейчас он чувствовал лишь жар и сильную слабость.

— Лихорадка, милорд герцог, — мягко сказал ему Боджентль, — но мы вас вылечим, не волнуйтесь.

Затем он увидел Ийссельду, появившуюся у его постели. Она улыбнулась.

— Боджентль говорит, что ваше недомогание скоро пройдет. Я буду за вами ухаживать, — сказала она Хокмуну. — Скоро вы поправитесь.

Хокмун посмотрел на ее лицо, и вдруг чувства широким потоком заполнили все его тело и душу.

— Леди Ийссельда…

— Да, милорд?

— Я… благодарю вас…

Потом он удивленно оглядел комнату. Позади себя он услышал настойчивый голос. Это говорил граф Брасс.

— Ничего больше не говорите. Отдыхайте. Контролируйте свои мысли. Если можете, спите.

Хокмун не знал, что граф тоже был в его спальне. Ийссельда поднесла к его губам стакан. Он выпил прохладную жидкость и вскоре снова заснул.

Лихорадка оставила его уже на следующий день, и теперь Дориан Хокмун, не лишенный эмоций, ощущал непонятную вялость как своего тела, так и души. Он даже подумал, не подсыпали ли ему снотворного.

Когда он заканчивал завтрак, к нему пришла Ийссельда и поинтересовалась, в состоянии ли он сопровождать ее в прогулке по саду, поскольку сегодня прекрасный день.

Он потер голову, ощущая странное тепло Черного Камня под рукой. Несколько встревожившись, опустил руку.

— Вы все еще чувствуете себя больным? — спросила Ийссельда.

— Нет… Я… — Хокмун вздохнул. — Я чувствую себя странно… Такое незнакомое ощущение…

— Тогда, возможно, свежий воздух прояснит ваши мысли.

Хокмун встал, чтобы пойти с ней на прогулку. В садах разлился приятный аромат, солнце ярко сияло, высвечивая в чистом зимнем воздухе кустарники и деревья.

Прикосновение руки Ийссельды, взявшей его под руку, еще больше подействовало на Хокмуна. Это было приятное ощущение, такое же, как при дуновении свежего ветерка в лицо, или при виде садов на террасах и крышах городских домов внизу. И кроме того, он начал ощущать страх и недоверие — страх перед Черным Камнем, потому что был уверен, что тот уничтожит его, если он хоть малейшим жестом выдаст те изменения, что в нем происходили; и недоверие к графу Брассу и ко всем остальным, потому что он чувствовал, что они в чем-то его обманывают и скорее всего осведомлены о его миссии в Замок. Он мог схватить девушку сейчас, украсть лошадь, и возможно, у него были неплохие шансы на успех. Внезапно он взглянул на нее.

Она улыбнулась ему очень доверчиво.

— Стало ли вам на воздухе лучше, милорд герцог?

Он уставился на нее, а в душе его происходила настоящая борьба чувств.

— Лучше? — хрипло спросил он. — Лучше? Не знаю…

— Вы устали?

— Нет.

У него начала болеть голова и опять его охватил страх при мысли о Черном Камне. Он протянул руки и схватил девушку.

Посчитав, что он падает от усталости, она взяла его за руки и попробовала поддержать его. Руки его ослабли, и он понял, что ничего не сможет сделать.

— Вы очень добры, — сказал он.

— Вы странный человек, — произнесла она, как бы говоря сама с собой. — Вы очень несчастливый человек.

— Да.

Он оттолкнул ее и пошел в конец террасы. Могли ли лорды Гранбретани знать, что происходит у него внутри? Вряд ли. С другой стороны, было вполне вероятно и даже более чем вероятно, что они его подозревали и могли в любую секунду дать Черному Камню его полную жизнь. Он глубоко вдохнул холодный воздух и распрямил плечи, вспомнив голос графа Брасса прошлой ночью.

— Контролируйте свои мысли, — сказал он.

Боль в голове все нарастала. Он повернулся.

— Я думаю, нам лучше всего вернуться в замок, — сказал он Ийссельде.

Она кивнула, соглашаясь, вновь взяла его под руку, и они пошли обратно той же дорогой, что пришли.