Маргит Сандему - Тайна Страница 25

Последние слова были обращены к матери. Засекреченное сообщение о том, что она узнает о судьбе своей малышки.

Женщина сделала знак, что она поняла. В глазах теплилась благодарность.

Элизабет резво пустилась в путь, чтобы никто не успел выследить, где она живет.

У реки практически завершили расчистку, и бездомные исчезли. Оставались только рабочие и зеваки, которые всегда готовы обсуждать прошедшее.

К ней подошел Вемунд Тарк.

— Где ты была?

Это прозвучало так, как будто ему ее не хватало! Невероятно!

Она все объяснила и завершила, сказав:

— А теперь я должна торопиться домой, чтобы заняться Карин и малышкой. Предполагаю, что они обе одинаково испуганы.

Его лицо стало угрюмым.

— Я пойду с тобой. Больше я тебе ничем помочь не смогу.

По дороге он взволнованно бормотал:

— Я понимаю, что ты не могла поступить иначе, но оставлять Карин одну с новорожденным ребенком опасно. Неизвестно, что она может выкинуть. Бедное дитя!

Они непроизвольно заторопились.

— Я наказала ей положить ребенка в мою постель, — сказала, сознавая свою ошибку, Элизабет.

— Но тебе там нельзя жить с ребенком!

— Разумеется, нет! Я, конечно, сразу же найду для ребенка дом. В худшем случае я заберу его домой в Элистранд. Там всегда заботятся о брошенных.

Вемунд, казалось, хотел что-то сказать, но воздержался.

— Ты думаешь о Карин Ульриксбю, — как будто подслушав его мысли, сказала Элизабет. — Я сама об этом думала. Ей тоже нужен нормальный дом. Ты руководствовался добрыми побуждениями, Вемунд, но она ведь не может здесь жить одна целую вечность. Эта ситуация недолговечна.

Вемунд вздрогнул, когда она произнесла его имя. «Разве ему это не понравилось? Или я показалась слишком назойливой? — с горечью задумалась она. — Я больше этого никогда не сделаю!»

Он лишь произнес:

— Ты, конечно, подходишь для Карин. Но я и не хотел с самого начала нагружать тебя надолго.

— Посмотрим, — сказала Элизабет решительнее, чем думала на самом деле. — Постараемся жить одним днем.

Войдя в дом, она, преисполненная недобрых предчувствий, открыла дверь в свою комнату. Комната была пуста.

В несколько шагов они, не переводя дыхания, поднялись по лестнице. Что прикажете думать, если никого не окажется дома? Если Карин не смогла найти дорогу домой и бродила вокруг с новорожденной малышкой? Может быть, даже отложила ее в сторонку, а потом о ней забыла?

Подбежав к двери, они услышали, как кто-то напевает колыбельную. Тонкий, как паутина, голосок Карин трогательно выводил мелодию.

Они постучались и вошли.

— Т-ш-ш! — произнесла Карин, поднеся палец к губам. — Она заснула.

Посредине большой, роскошной постели лежала малышка, завернутая во всевозможные рюши и кружева. Элизабет их тотчас узнала — они служили покрывалом Карин. Сама огорошенная дама сидела на краю кровати, держа руки над головой ребенка, как бы оберегая его. Она завязала крошечный пучок волос, состоявший, быть может, из семи-восьми волосков, шелковым бантиком.

— Она думает, что это кукла, — удрученно проворчал Вемунд.

— Нет, — ответила Элизабет, лучше разбиравшаяся в женской психологии. — Нет, она так не думает!

Дама была в комнате не одна. Врач, доктор Хансен, тоже находился там. Он поднялся навстречу изумленным вошедшим.

— Я случайно повстречался с бегущей госпожой Карин и решил проводить ее домой, — подавленно произнес он. — Чтобы помочь ей справиться с ребенком.

— Спасибо, это было замечательно, — сказала сбитая с толку Элизабет. — Все в порядке?

— Да. Я могу найти кормилицу для ребенка. Я знаю одну, которая могла бы приходить и даже пожить здесь какое-то время, если вы не имеете ничего против.

— Но ребенок не может находиться здесь!— взорвался Вемунд.

Врач пристально посмотрел на него.

— Я бы поостерегся перевозить ребенка сейчас, — сказал он, делая ударение на каждом слоге.

— Но Элизабет ведь не сможет ухаживать за ними обеими, — прошептал Вемунд.

— Если мне поможет кормилица, тогда порядок, — быстро произнесла она. Она осознала, куда все это могло привести, если все будет хорошо. Вемунду представлялись только устрашающие перспективы.

Карин прошептала со своей постели:

— Доктор Хансен, Вы не встречались прежде с этими двумя? Мой друг и помощник господин Вемунд и ухаживающая за мной дама Элизабет.

Доктор кивнул головой.

— Неужели я опять стала дамой по уходу, — сухо сказала Элизабет. — А разве меня не понизили в должности до горничной?

— Горничной? — подняв от удивления брови, произнесла слишком громко Карин. И сказала опять тихо. — Ты же никогда не была моей горничной, что за вздор ты несешь?

«Она играет или действительно имеет это в виду?» — спрашивали друг друга взгляды Вемунд и Элизабет. Но негодование Карин казалось совершенно искренно.

«Боже мой, как легко она забывает, — озабоченно подумала Элизабет. — Или, может быть, она помнит только то, что ей приятно? Ее сознание решило забыть мою выволочку?»

По глазам Вемунда Элизабет поняла, что он читает ее мысли и что он думает точно так же.

Форма умопомешательства Карин была для них загадкой. Во всяком случае, для Элизабет. Вемунд знал, естественно, больше.

— Я просто пошутила, госпожа Карин, — проворчала она, и ее милостивая госпожа строго и как бы ставя ее на место кивнула головой и опять сконцентрировалась на ребенке.

— Я, пожалуй, поскорее пойду за кормилицей, — сказал врач. — Она достанет колыбель и одежку для новорожденной. Вы выглядите весьма усталой, госпожа Паладин из рода Людей Льда, и вам необходимо помыться.

Вемунд посмотрел на себя.

— Мне самому не помешало бы помыться, — горько усмехнулся он. — Боже праведный, Элизабет, посмотри, какие мы грязные!

— Мы красивы душой, вот что самое важное.

— О себе так говори, — пробормотал он.

Они с опаской посмотрели на Карин, думая о том, можно ли ее оставить одну с ребенком, но она была полностью поглощена девочкой. Нет, не стоило вмешиваться и забирать у нее малышку — это было очевидно.

Довольно нерешительно они спустились вниз по лестнице и оставили приоткрытой дверь, чтобы все слышать. Доктор Хансен отправился за кормилицей.

— Он прав, — сказал Вемунд. — Ты такое существо, которому поневоле приписывают вселенскую силу. Которое может со всем справиться. И забывается, что ты тоже можешь уставать. Иди ложись спать, уже поздно!

— Я думаю, что было бы неплохо сначала помыться. И могу ли я просто так все бросить?

— Я здесь побуду, пока не придут доктор и кормилица.

Элизабет задумчиво произнесла:

— Она была, должно быть, довольно избалованной?