Дмитрий Емец - У входа нет выхода Страница 25

То, что Ул живет на чердаке, Сашка выяснил у попавшегося ему по дороге Рузи. Рузя пребывал в печали, и выражение лица имел не столько страдающее, сколько добровольно самозамученное.

Сашка поднялся на чердак. В щель под дверью пробивался свет. Он постучал. Открыл ему Афанасий. За спиной у Афанасия на табуретке сидел Макс и ковырял отверткой в шнеппере. Родион качался в гамаке и требовал у Макса перестать в него целиться.

– Ат… отстань! Он ры-разряжен! – заикался Макс.

– У тебя тетива натянута. Хочешь в меня отверткой пальнуть? Мне много не надо, я человек маленький… А тебе чего?

Сашка ответил, что пришел к Улу и принес список.

– Ул там! – Афанасий ткнул пальцем в темноту, где точкой горела электрическая лампочка.

Сашка пошел по чердаку, то и дело на что-то налетая. В грудь ему уткнулся крылатый скелет пега. Обогнув его, Сашка увидел Ула, который головой вниз, как летучая мышь, висел на балке и смотрел на него.

– Принес? Давай! – Ул протянул за списком руку и, не глядя, бросил его на гамак. – Тут от всех один?

– Ну, кроме девчонок и Влада Ганича. Он свой завтра принесет, – сказал Сашка.

Ему было непривычно говорить с человеком, чье лицо он видел перевернутым. Ул это, видимо, понял. Он раскачался на балке и с удивительной ловкостью упал, не страхуясь руками. Перекатился и вскочил.

– Не доверяет, значит? – поинтересовался он.

– Ну не то, чтобы не доверяет. Он у него на четырех страницах… пока… – сказал Сашка.

Ул усмехнулся.

– А вы-то сами уложились?

Сашка начал что-то отвечать.

– Короче, их так много, что их как бы нет! – догадался Ул и, не притворяясь избыточно вежливым, выпроводил Сашку за дверь.

– Спокойной ночи! – щеколда защелкнулась со звуком винтовочного затвора.

Афанасий стоял рядом с Улом и с ним вместе слушал, как Сашка грохочет по железной лестнице вниз.

– Неплохой вроде парень, – сказал он.

Ул кивнул.

– Возможно, и неплохой. Узнаем после первого нырка.

Родион снял нерпь и прошивал ее обтрепавшийся край суровой ниткой. Вместо наперстка он проталкивал иглу пятирублевой монетой. Драконья кожа была очень толстой.

– По мне, так после второго, – буркнул он. – Первый нырок показывает, устоял ли ты перед закладкой. А второй просто голая проверка на вшивость. Новизны уже нет, дурь повыжало, романтика сдохла, все болит, а надо впираться на пега и нырять.

– Кстати, слышали новость: Витяра отказался от нырков, – вспомнил Ул.

– Кто, Оттыдуся отказался? Он же неплохо н-нырял! Каждый раз чего-нибудь в-вытаскивал! – не поверил Макс.

– Кавалерия сказала: отказался и все. Правилами ШНыра это не запрещено. Ему даже не будут задавать вопросов, почему он это сделал. Он принял решение, – заметил Ул.

Родион поскреб колючую щеку.

– Чего-то многие отказываются. Платоша тоже недавно отказался. Гнилые какие-то эти средние шныры, – сказал он недовольно.

– Ну у Платоши другое. Носовое кровотечение при перепадах высоты… Чего ему, подушкой нос затыкать?.. А что теперь Витяра будет делать?

– Не знаю. Может, через время передумает и снова начнет. А нет – так в ШНыре и без того работы навалом. Кузепыч вон тоже от нырков когда-то отказался и без дела не сидит.

– Ку…кузепыч отказался от н-нырков? Т-ты т-точно з…з…з? – переспросил Макс, от волнения заикаясь сильнее, чем обычно.

– Пой, Макс! Пой! – посоветовал Родион.

Макс побагровел. Когда-то он, не подумав, брякнул, что в детстве бабушка заставляла его петь. А Родион это запомнил.

– Там что-то запутанное было с Кузепычем… – подал голос Ул. – От нырков отказался. Потом пчела у него погибла. Из ШНыра уходить хотел. Колбасило его не по-детски… Кавалерия уговорила его остаться на год, потом еще на год… В общем, он до сих пор тут.

– Но ведь пчела погибает только у тех, кто… – начал Родион.

Ул не дал ему закончить.

– Раз закладка Зеленого Лабиринта пропускает его за ограду, значит, шанс есть. Вначале теряется возможность прохода на двушку, потом гибнет пчела. Ограда ШНыра – последний бастион. В случае Кузепыча он выдержал приступ.

Отдав список, Сашка долго бродил по ШНыру. Ничего особенно интересного он не увидел, если не считать стены рядом со столовой, на которой висели десятка два трофейных боевых топоров, два лука и дюжина арбалетов. К сожалению, все было тщательно закреплено, и буйство любознательных ручек улеглось само собой.

Слегка разочарованный, Сашка вернулся на второй этаж. Когда он уходил искать Ула, длинный коридор был освещен. Теперь же все лампы погашены, кроме одной, дальней. Она горела далеко, у пятачка с теннисным столом. Свет отражался от белых стен, казавшихся сужающимся тоннелем.

Ощущая неясную тревогу, Сашка прошел метров десять.

– Ты умреш-шь! Пробил твой час-с-с! – услышал он глухое шипение.

Сашка остановился. Нервно огляделся. Его окружали глухие стены. Он сделал несколько осторожных шагов. И вновь в пустоте родился звук – едва различимый, похожий на шорох мертвых губ:

– С-с-с-смерть!

Теперь Сашка поймал направление звука. Он повернулся, вскинул руки, но… там оказалась лишь стена. Оштукатуренная и белая, она шла синеватой рябью, точно кто-то пытался пробиться к нему сквозь кирпич и штукатурку. Пока Сашка стоял неподвижно, все было тихо, но стоило ему сдвинуться хотя бы на сантиметр, голоса вновь просыпались. Много. Они доносились отовсюду, из глухих стен:

– Мне мозг… Мне глаза… а мне киш-ш-шки!

Сашка отшатнулся, ударился плечом о холодную стену.

– Вы кто? – крикнул он, паникуя.

– Замурованные ш-шшныры! Ты с нами заговорил, значит, ты наш-ш! – прошипел голос, и прямо из глухой стены на Сашку кинулась фигура с чем-то белым, занесенным над головой.

Сашка отпрыгнул, завопил от ужаса и, не задумываясь, ударил замурованного шныра в челюсть.

Ударить во второй раз Сашка не успел. Стены вокруг него взорвались. С разных сторон бросилось еще несколько фигур. Одна держала в руке страшный горбатый автомат. На запястье у другой вспыхнул ярко-алый контур льва. Сашку сшибли с ног, и всего за несколько секунд он превратился в обкрученную белым холстом мумию. Руки и ноги стянули так сильно, что он мог шевелить только пальцами и шеей.

Сашка лежал на полу, ворочал глазами и совершал все новые открытия: горбатый автомат вблизи оказался банальным шуроповертом, а один из нападавших – бритая девушка. «Замурованный шныр», которого он ударил, тяжело зашевелился и встал. Сашка узнал Вовчика.

Так вот в чем дело. Человек семь или восемь «средних» шныров стояли у стен, держа в поднятых руках простыни. Простыни были белые, и стены тоже. Уже в двух шагах при слабом освещении все сливалось в единый фон, и казалось, что воет и хрипит сама стена.