Алексей Пехов - Основатель Страница 25

— Я импровизировал.

Хранья рассмеялась, освободилась из рук Атума и снова уверенно потянулась к его губам. Но он запустил пальцы в светлые волосы девушки, резко запрокинул ее голову и с наслаждением запустил клыки в горло. Вкус нахтцеррет, в отличие от асиман, был более резким, но силы и магии в крови Храньи оказалось очень много.

Она резко вздохнула от боли, а затем от накатившего наслаждения — притворного или настоящего, Основателю было все равно. Чем больше ей приходилось притворяться, тем больше ему это нравилось.

Не спеша, Атум оторвался от шеи Храньи, еще раз окинул взглядом девушку, слегка оглушенную его «поцелуем». Посмотрел на стройную, изящную фигуру, светлые волосы, тонкие черты лица, затуманенные голубые глаза…

Ее можно было бы затащить на заднее сиденье машины и развлечься еще немного, поиздевавшись над ее самолюбием. Но он вдруг почувствовал глубочайшую усталость. Все было бы великолепно, если бы Хранья не была так похожа на Миклоша. Атум с раздражением подумал, что получил в наследство от Дарэла сильнейшее отвращение к бывшему главе клана Золотых Ос. И пока ничего сделать с этим было нельзя.

— Я отвезу вас домой, нахттотерин. — Он выпустил девушку и был готов поклясться, что увидел на ее лице легкую тень разочарования.

Глава 8

Прорицание

Хоть я и не понимаю, о чем он говорит, это может быть прорицанием…

Особняк Вольфгера был залит светом. Горели фонари, ведущие к центральному подъезду. На ветвях старых лип зелеными огоньками поблескивали тонкие нити гирлянд. Порывистый ветер раскачивал их, и чудилось, будто на голые деревья опустилась целая стая светлячков.

Ярко сияли высокие окна вестибюля, бросая длинные, белые полотнища света в сад. Снег, попадавший в них, сверкал и искрился.

Но все же дом казался мертвым. Ослепительный блеск не мог заглушить темного, мрачного чувства, исходящего от этого места.

И Кристоф знал — это происходит не только оттого, что в глубине подземелий особняка скрыт древний артефакт, Крест Основателя, излучающий мощную опасную магию.

Сегодня во сне он опять видел Флору. Как и вчера, как несколько дней назад. Она пришла, окутанная облаком мороза, в ее пышные каштановые волосы набился снег, смерзлись ресницы, плечи покрывал тонкий узор инея, а слезы застывали на щеках ледяными дорожками. И колдун снова пытался согреть своим дыханием ее ледяные пальцы, проклиная себя за ее боль. Но он не мог помочь ей, а Флора молча смотрела на него, и в ее прекрасных топазовых глазах стыли кусочки льда…

Порыв ветра сбросил с ветки ближайшего дерева горсть снежной крупы, и та, искрясь в свете фонарей, посыпалась на дорогу. Кристоф проследил взглядом за полетом снежинок, пытаясь забыть на время тяжелые воспоминания, и быстро пошел по тщательно расчищенной дороге, направляясь к центральному входу. Рядом с ним торопливо шагал Босхет и, захлебываясь от восторга и наслаждения собственным физическим бытием, сообщал последние новости:

— О Дарэле больше ничего. Никто не видел и не слышал. У рыцарей ночи в «Лунной крепости» полный вертеп. Хранья поубивала всех родственничков братца и теперь празднует восшествие на трон. Дорвалась, — саркастически добавил он.

— Ты нападал на тхорнисхов потому, что чувствовал — все они будут мертвы? — спросил Кристоф.

— Да, — нехотя ответил дух-убийца. — Но тогда я не мог объяснить, в чем дело. — Он помолчал и снова вернулся к интересующим его новостям: — Госпожа Бальза ищет беглецов, выживших после драки с лигаментиа. Но не сама. Воспользовалась услугами человеческих солдат Миклоша. Самых близких ликвидировала, а остальные главного босса и не знали. Так что продолжают послушно выполнять приказы сверху.

— Откуда эта информация? — поинтересовался кадаверциан, с насмешливым интересом глядя на слугу.

— От вьесчи, — признался Босхет, поднимаясь на крыльцо и распахивая перед колдуном входную дверь. — Дело в том, мэтр, что если ко мне особо не приглядываться, то можно принять за кадаверциана. Некоторые молодые неопытные дамочки легко принимают меня за кадаверциана, — уточнил он не без удовольствия, оглядывая залитый светом пустой холл. — А с недавних пор некроманты весьма популярны в обществе. Так что… ну, вы сами знаете, как это бывает — помощник помощника босса обмолвился лишним словечком с секретаршей второго заместителя. Та случайно проболталась подруге, а подруга сообщила мне. Я сделал соответствующие выводы…

— Что Рамон? — обрывая поток хвастливого словоизвержения бетайласа, спросил мастер Смерти.

— Его нет в столице, — с готовностью переключился на другую тему Босхет. — Оставил все дела на замов, забрал с собой воспитанницу и уехал. Куда — неизвестно… Кстати, нового главу клана Искусства зовут Антонис Фэриартос…

Кадаверциан и сам знал, как зовут очередного маэстро, но не стал прерывать духа-убийцу, получавшего безмерное удовольствие от роли виртуозного осведомителя.

Спускаясь по лестнице на нижние уровни, Кристоф, узнав все, что ему было нужно, уже не слишком прислушивался к бормотанию бетайласа за спиной. А потом и вовсе потерял к нему интерес — на низкой резной скамье, прислонившись затылком к стене, закрыв глаза, сидел Анри.

Он выглядел измотанным, потерявшим весь свой изысканный лоск, казалось, даже золотая вышивка его роскошного камзола потускнела. Серое лицо с ввалившимися щеками выделялось на фоне темной стены, словно кусок грязной простыни. На виске часто и напряженно билась жилка. На лбу подживала свежая глубокая царапина.

— Как она? — негромко спросил Кристоф, приближаясь к другу.

— Так же, — ответил тот, не открывая глаз. — По-прежнему не в себе. Но если раньше в периоды безумия она была тихой, послушной, отрешенной, то теперь впадает в ярость. Не знаю, как ее успокоить, не понимаю, чего хочет.

Кэтрин — бэньши, пророчица, чувствующая смерть, элегантная ироничная красавица, обожающая меха и драгоценности, погрузилась в темноту безумия. Никого не узнавала, и то заходилась от крика, словно ее терзала невыносимая внутренняя боль, то часами лежала на полу без движения, но стоило приблизиться к ней — с яростью бросалась на любого. Казалось, что ее сумасшествие расползается по всему дому, просачивается сквозь щели и отравляет всех живущих здесь.

Никогда прежде Кристоф не видел Кэтрин в таком состоянии, впрочем, как и сам ее учитель.

Босхет, которого не особенно волновало душевное состояние Анри, воспользовавшись паузой, продолжил доклад: