Екатерина Фёдорова - Под сенью проклятия Страница 25

— Смотри, — сердито сказала приотставшая Арания, оборотясь ко мне на ходу. — Мать и меня хотела в такое обрядить. В такое, с оборками! Только я, не будь дурой, не далась. Волосы, правда, отстоять не сумела. Вот и иду теперь на почестный пир, как тутешская простолюдинка. Заплетенная! С косами! Проклятая Вельша ещё и затянула их натуго!

Она сердито фыркнула, а я промолчала, не зная, что ответить.

Мы прошли через двустворчатые двери, широко открытые, блестевшие на солнце железом. Украшенные литым узором — птицы, похожие на дроздов, порхали средь ветвей. Каждая створка оказалась толщиной в локоть. Двери охраняли четыре молодца в серых полукафтаньях, шитых серебром — королевские жильцы, а попросту стражники, как я потом узнала. На поясах у них висели длинные мечи в простых кожаных ножнах, сужавшиеся к концу, что твое шило.

Рогор и Сокуг остались у входа. Мы вместе с народом шагали дальше, в малую залу, от которой вверх уходила лестница. Потом через двери по правую руку вышли в громадную светлицу. Здесь в четыре ряда стояли столы, укрытые красными скатертями, на столешницах красовалась богатая утварь.

А сверху от одной стены к другой перекинулся мост. Повис посередке, в воздухе над столами. К нему с двух сторон тянулись каменные лестницы, лепившиеся к стенам долгими, пологими уступами. Из-за кромки моста выглядывал стол, за которым сидели люди. Лишь середина его оставалась пустой.

Внизу, в светлице, пришедшие на пир рассаживались, негромко разговаривая. Люди обходили нас, как река обтекает камень, спешили по своим местам.

— Я посажу вас за стол верча Медведы и уйду. — Дрогнувшим голосом сказала Морислана. — Помните мои наставления. Ты, Арания?

— Помню. — Хмуро ответила моя сестрица.

Морислана кивнула, храня свой всегдашний спокойный вид. Но лицо её чуток погрустнело, а губы дрогнули. Потом она обратилась ко мне:

— Ты, Триша?

— Да, помню.

Она ещё раз кивнула и с достоинством поплыла вперед. Мы устремились за ней, как цыплята за клушкой — и не было у нас ни её стати, ни её горделивости в походке.

Отовсюду на меня сыпались колкие взгляды. Но долго не глазели, быстро отводили взгляд. Несколько девиц испуганно скривили лица, зашептались с соседками. И отвернулись.

Стол, к которому неспешно шла Морислана, стоял неподалеку от дверей. Госпожа матушка дошла до его середины, неспешно поклонилась, возвестила:

— Доброго вам дня, великая госпожа Ерислана и господин Согерд! Благодарствую, что пригласили мою дочь Аранию за свой стол на этом пиру. Велика моя радость, не высказать её словами. С ней спутница для этого пира, дитя моего погибшего брата Иргъёра, госпожа Триша Ирдраар.

Она отступила вбок, перестав нас загораживать. Арания поклонилась в пояс, я поспешно согнулась вслед за ней, запоздав на два удара сердца, не больше.

А выпрямившись, встретила взгляды. Много взглядов. Будь на мне одно из деревенских платьев, может, все пошло бы по-другому. Но гладкий прохладный шелк сорочицы, льнущий к телу, придал храбрости. Я приветливо улыбнулась — как и положено вежественной гостье перед хозяевами. Несколько баб в богатой одежде тут же отвернулись.

Великая госпожа Ерислана сидела прямо перед нами, по ту сторону столешницы. За ней торчала высокая резная спинка стула, в то время как все остальные разместились на лавках. Из себя она была высокая, с лицом, на котором все гляделось каким-то крупным — и глаза, и нос, и губы, и подбородок. Платье на Ерислане оказалось самым блескучим за столом, цвета пламени и сосновой смолы, на вороте и рукавах сияло золотое шитье, искрились желтые каменья. Под стать одеянью были и волосы — густые, буйной рекой утекавшие за плечи, полыхавшие осенним листом, где золото сплетается с рыжиной. В глазах, больших и светло-карих, отсвечивала та же рыжина.

Рядом с ней, широко расставив локти по столу и сгорбившись, примостился крупный парень со светлыми волосами. Широкое лицо украшали рябины от уже заживших угрей, на лбу и подбородке пылало по свежему прыщу, оба воспаленные и болезненные даже с виду.

А кого часто опаивают, у того кровь портится, вдруг вспомнились мне слова бабки Мироны. И выходит та порча чирьями да пятнами прямо на лице, не спрячешь, не залечишь. Вот оно как.

Аж сердце жалостливо ёкнуло. Хотя чё жалеть? Бедолаге по любому пару себе не выбрать — как-никак, сын верча. Не я, так другая травница сотворит молодому господину судьбу, привяжет сердце молодецкое к зазнобе, о которой он до этого и не помышлял.

На Аранию наследник Согерд даже не глянул, вылупился сразу на меня. Я и ему улыбнулась. Нам не жалко. Он слегка дернулся.

— Мы рады принять юную госпожу Аранию, пока её матушка украшает собой королевский стол. — Ласково сказала крупнолицая жена верча. И тоже улыбнулась.

Улыбка у неё вышла славная — широкая, добрая, глаза оперились добродушными морщинками. А вот слова получились не очень. Стол украшают посуда, еда да скатерти. Но никак не мужняя жена, к этому столу приглашенная.

— Жаль только, что вашу родственницу Тришу мы не звали. И не ждали. — Все так же добродушно сказала Ерислана, глянув на меня без следа отвращения или брезгливости на лице. — Может, за столом олгарского верча, Алтына Берсуга, найдут для неё свободную лавку? Он ведь друг вашего мужа, не так ли, госпожа Морислана? Терен, проводи госпожу Аранию к её месту за моим столом.

С дальнего края стола поднялся мужичонка с бледным, неприметным лицом, одетый в рубаху серого полотна, шитую алым шелком. Двинулся к нам.

Морислана спокойно ответила:

— Что скажет мой супруг, господин Эреш Кемеш-Бури, когда узнает, что я оставила нашу дочь одну на пиру? Как не жаль, но это не по олгарским обычаям. Простите, великая госпожа. Олгарка не может сидеть за столом, где нет ни одного её родственника, это закон. Печально, но мне придется.

— Да как можно. — Мягко пропел Терен, который тем временем уже дошел до нас. — Великая госпожа Ерислана, и вы, госпожа Морислана, дозвольте молвить слово. Для дочки пропавшего на границах доблестного воя Игора любой из нас уступит свое место. Да вот хотя бы и я.

Он улыбнулся с той же добротой, что и его госпожа. Кожа у меня на хребте стянулась в ледяную корку. Ишь как они хотят удержать за своим столом Аранию. Ох, неспроста такое вежество. Смогу ли, угадаю ли яд-отраву?

— Что ж. — Ерислана продолжала улыбаться, но глаза её по мне так и рыскали. Словно дырку искали или знак какой. — Подзабыла я олгарские обычаи в последнее время. Простите великодушно, госпожа Морислана. Терен, распорядись.

Тот перегнулся в поясе, воскликнул:

— Не беспокойся, матушка! Все сделаем в лучшем виде!