Виктор Точинов - Родительский день Страница 25

Кирилла удивило наличие такой техники у деревенского любителя… Неужели находки позволяют окупить вложения?

Ясно одно: раз уж перешли на металлоискатели, то всё, что можно было собрать с поверхности, — собрано. И глупая смерть от подвернувшейся под ногу мины не грозит…

Он прошел по гриве уже метров четыреста. Воронки по-прежнему занимали большую часть поверхности, — ровных, незатронутых полянок мало. Да и размеры у них невелики.

Однако…

Это какие же чудеса героизма показали здесь в обороне прижатые к болоту ополченцы, что на них высыпали в полном смысле слова град смертоносного железа? Наверное, рядом с ними сражались и кадровые части РККА… И все равно сомнительно. Нет смысла тратить такие силы на добивание окруженных. Достаточно надежно блокировать попытки прорыва — и без подвоза боеприпасов и пищи, без эвакуации раненых долго противник не повоюет…

Загадка. И Кирилл чувствовал: он ее разгадает… Да, новая книжка получится куда более сенсационная, чем «Суванто-ярви», — та привлекла внимание лишь узких специалистов. Чем черт не шутит, вдруг удастся заинтересовать какое-нибудь большое издательство? Заманчивые перспективы…

В поросли молодого кустарника обнаружилась натоптанная тропинка. Кто-то здесь ходил, и не раз… Куда и зачем — выяснилось быстро: пройдя по тропе десятка два шагов, Кирилл очутился на краю широкой воронки с пологими склонами. И удивленно присвистнул…

Вот это да!

В воронке лежали боеприпасы, выложенные рядами на склонах. Старые, поржавевшие снаряды и минометные мины. Многие десятки, если не сотни…

Присмотревшись, Кирилл понял: перед ним пустышки. Фантики от конфет. Скорлупа от орехов. Взрыватели вывинчены, корпуса вскрыты, взрывчатка извлечена. Отходы производства «черных следопытов». Ну и масштабы у них, однако…

О ценах черного рынка на тринитротолуол Кирилл не имел понятия, никогда не поддавался искушению заработать на сделанных находках. Однако на металлоискатель хватит, без сомнения…

Пустышки — но выглядит груда металла более чем внушительно. Обязательно надо вернуться сюда с профессиональным фотоаппаратом — такой кадр украсит будущую книгу.

Он спустился по склону, внимательно рассматривая экспонаты ржавой коллекции. Зачем-то они были рассортированы — лежали рядами, сгруппированные по видам и образцам.

Знакомые все штучки…

Большей частью минометные мины — граждане, занимающиеся самочинными раскопками, именуют их «летучками», чтобы не путать с противотанковыми и противопехотными. Вот этими стрелял тяжелый немецкий миномет. И этими тоже он — так называемая «прыгучая мина», для более эффективного поражения живой силы… А вот другие — к легкому, пятидесятимиллиметровому, немного, всего три… Все правильно, к сорок первому году как раз два калибра: 81 и 50 миллиметров, — и состояли на вооружении вермахта…

Любопытно, что советский миномет, разработанный несколько позже немецкого 81-миллиметрового, имел калибр на один миллиметр больше. И спокойно стрелял трофейными немецкими минами. А наши в ствол немецкого не пролезали… Не забыть бы помянуть этот факт в новой книжке.

Следующие экспонаты нашей летней коллекции — немецкие пушечные снаряды. Тоже все логично: 75-миллиметровая пехотная пушка и 105-миллиметровая пехотная же гаубица. Значит, немцы не стали подтягивать сюда 150-миллиметровки, справились и без них… Дескать, много чести для ополченцев.

На поясках снарядов хороши видны следы от прохождения сквозь нарезы стволов. Однако, сколько же их, неразорвавшихся… Хотя неудивительно, Сычий Мох под боком. Топкие болота, как известно, настоящее проклятие для артиллеристов. У одних типов снарядов, угодивших в топь под определенным углом, взрывные трубки вообще не срабатывают. Другие взрываются, но погрузившись слишком глубоко, с минимальным ущербом для противника… Что поделать: генералы, формулируя свои требования для конструкторов оружия, никак не рассчитывают, что наступать или обороняться придется в трясине. Учебники военного искусства настоятельно рекомендуют болота обходить стороной. Хотя взрыватели мин легких немецких минометов отличались повышенной чувствительностью, недаром не сработавших пятидесятимиллиметровок тут всего три штуки…

Еще два вида снарядов Кирилл не сумел опознать. Возможно, от трофейных пушек вермахта, чешских или французских…

Патрон, валявшийся здесь же, попался на глаза случайно. И принесли его сюда тоже явно случайно, наверняка вместе с прилипшей к снаряду или к «летучке» землей, — больше ни единого боеприпаса от стрелкового оружия не видно. Кирилл поднял, осмотрел: от русской трехлинейки, капсюль вмят, но пуля на месте — значит, осечка, боец матернулся, передернул затвор, выбрасывая этот и досылая новый патрон… Или не передернул, сраженный осколком брата-близнеца валяющихся здесь снарядов.

Находка отправилась в карман, маленький сувенир на память…

Что у нас дальше? Один-единственный снаряд от «флака», незнамо каким ветром сюда занесенный… А это… Вот это уже интересно…

Он задумчиво созерцал два ряда снарядов. Советских снарядов. От 152-миллиметровой гаубицы. Попробовал сосчитать, дошел до двадцати трех и сбился, ряды были выложены достаточно небрежно, наезжали друг на друга…

Значит, по гриве отработала не только немецкая, но и наша артиллерия? Случается… В Зимнюю войну, как хорошо знал Кирилл, неоднократно бывало: советские дальнобойные пушки продолжали громить финские позиции, уже занятые своей пехотой. Обычная неразбериха, плохо налаженные связь и взаимодействие…

В любом случае, трофейные русские 152-миллиметровки никогда на вооружение вермахта не поступали.

Или имела место ситуация в духе патриотических фильмов старых лет? Последние погибающие ополченцы вызвали огонь на себя? Кирилл недоверчиво хмыкнул. (Патриотические фильмы он недолюбливал. Как, наверное, и любой, хорошо знакомый по мемуарам и старым документам с истинным положением дел…)

Но даже если всё обстояло именно так, если найдутся тому свидетельства, в книге все равно необходимо будет рассмотреть и еще одну версию — сенсационную, с пряным запахом СТРАШНОЙ ТАЙНЫ.

Наша артиллерия била по своим СПЕЦИАЛЬНО!

Чем не вариант? Кому-то, в дикой спешке сформировавшему в Ленинграде дивизию-дублера, как кость в горле мешали упрямые ополченцы в Загривье, никак не желающие умирать, не оставляющие попыток пробиться к своим. И свои стали хуже чужих: из-за линии фронта, с одной из артпозиций Лужского рубежа, полетели сорокакилограммовые «чемоданы», добивая упрямцев…