Айя Субботина - Шаманы крови и костей Страница 25

  До сегодняшнего дня рхелец верил, что острый ум - оружие не менее опасное, чем меч, но деду удалось пошатнуть его уверенность.

  - Зачем совет-то собирать?

  - Нужно объявить Шаама предателем и изменником. А земли Шаамов отдать трофеем тому, кто отчекрыжит Смату головенку и принесет тебе. И чем раньше ты так сделаешь, тем лучше.

  - А земли его сына?

  - С ними так же поступить, - кивнул Раван. - Всех Шаамов нужно изничтожить. Гирам поступил бы так же.

  "Но я не Гирам!" - хотелось закричать Шиалистану. План деда пришелся ему по душе, но регенту не хотелось марать руки кровью. Одно дело - подсыпать порошок, и совсем иное - пускать в дело меч. Регент презирал все дасирийские обычаи, и жажда битвы в их крови не вызывала в нем ничего, кроме отвращения. Ракел обещал помочь разрушить их старые взгляды, и насадить новые, рхельские. Но только прежде Шиалистану следовало стать законным императором.

  - Дасирийцы теперь слабы и беспомощны, - продолжал дед. - Они с легкостью повернут против тебя, но с легкостью же и последуют за тем, кто покажет им силу. И даст надежду.

  - По-твоему, обвинив одного из них в предательстве, я получу их расположение? - Шиалистан позволил себе нервный смешок.

  - Ты покажешь им силу.

  - Даже если так - что я мог сделать против Шаама? У него в два раза больше воинов.

  - А у тебя будут обозленные крестьяне, - парировал Раван. - Не стоит пренебрегать простолюдинами. Самый страшный зверь тот, которого спустили с цепи. Впрочем, об этом тебе бы лучше еще раз расспросить Ракела - кажется, династию Амадов к власти привели крестьяне?

  Шиалистан не стал спорить. Дед тут же заявил, что проголодался с дороги и его старым костям нужен покой и теплый очаг. Шиалистан, получив передышку, отдал распоряжения Черной деве. Она покорно выслушала его приказы и молча покинула регента, даже не потрудившись спросить, действительно ли господин желает, чтобы она перестала охранять его покой. Сперва регент разозлился на ту легкость, с которой Живии оставила его, а потом мысленно поблагодарил Черную деву. Что бы он ответил на ее вопросы? Соврал бы, сказав, что больше не нуждается в ее защите, или сказал бы правду? Оба варианта унижали его.

  Вернувшись в комнату, Шиалистан достал ониксовый "глаз". К удивлению регента, дядя ответил почти сразу, стоило его позвать. В темной маслянистой поверхности его лицо казалось расплывчатым, но даже это не смягчило жесткого выражения в глазах рхельского царя.

  - Иногда мне кажется, что тебя родила ослица, - сразу начал Ракел. - Битый час дожидаюсь разговора, мы будто бы договорились, что всегда в этот час... Я уж думал, что тебя поветрие взяло!

  - Волновался? - Шиалистан опустился в кресло, не сводя с дяди глаз.

  - Нам день за днем приносят тяжелые вести. А ты, вместо того, чтобы доносить мне, что у тебя твориться, неизвестно чем занимаешься.

  - На меня пошел войной один из дасирийских военачальников. У него семь тысяч воинов и старые счеты лично со мной, так что прости, дядя, что я не облизал носки твоих сапог.

  Даже в переливчатой поверхности "глаза" было видно, как забегали желваки на скулах Ракела. Шиалистан никогда не позволял себе грубый тон с царственным родичем, но терпение регента иссякло в разговоре с дедом. Некстати пришлись и слова Ракела об ослице. Слишком много воспоминаний о матери нынче роилось в голове регента, чтобы он запросто стерпел дрянные слова.

  - Откуда вести, Шиалистан? - Царь первым нарушил затянувшуюся паузу.

  Регент передал ему разговор с дедом.

  - Что-то мне чудится тут провокация. - Ракел потеребил бороду. - Ты же сам говорил, что его в замок было не затащить, а тут сам приехал да еще и с воинами. Ты их видел?

  - Они остались за стенами Иштара. В городе дохнут начнут, как мухи. Впрочем, за стенами не менее безопасно, но лучше уж там, - повторил Шиалистан слова деда, сказанные ему самому. Отчего-то разговор с Ракелом утомлял сильнее перепалки с Раваном.

  Всему виной была дядина подозрительность. Покопавшись в памяти, Шиалистан едва ли припомнил больше двух-трех разговоров, когда Ракел не заставлял его сомневаться. Дядя будто нарочно вселял в него неуверенность, заставлял бояться собственной тени. Или так оно и есть? Тот, кто думает, что круг него одни враги, охотнее станет принимать помощь друзей.

  - Я верю ему, - сказал Шиалистан. - Он множество раз помогал мне, поможет и теперь.

  - Не впускай воинов в город. - Ракел будто не слышал его последних слов. - Не зря Раван прибыл теперь, слишком уж легкая нынче добыча золотой трон.

  Шиалистан махнул рукой, незаметно для дяди шепнув слова заклинания. Ониксовый шар погас. Ракел не простит такой наглости, но регенту было все равно. Дед прав - никогда ему не стать императором, пока будет ходить по чужой указке. Не птица он, чтоб щебетать другим на потеху. Еще раньше Шиалистан решил не принимать рхельского золота, теперь настал черед не принимать и рхельской помощи. Не для того столько времени потрачено, чтобы после стать марионеткой в руках Ракела.

  Шиалистан поднялся, поглядел на ониксовый шар с тоской.

  - Я - настоящий и единственный наследник на дасирийкий трон, - сказал он "глазу", будто где-то там, далеко, на другом конце земли, Ракел еще мог услышать его слова. - Никто не станет приказывать мне. Сперва я покорю Дасирию, а после, когда Верховная служительница благословит меня на императорство, я подожду послов из Рхеля. И тогда уж мы поговорим на равных, как должно.

  Регент небрежно толкнул шар рукой. "Глаз" покатился по столу, на мгновение замер у самого края, словно предлагал Шиалистану передумать... и свалился на пол. Гладкая поверхность распалась на три куска, испуская из каменных внутренностей сверкающую дымку.

  Арэн

  Глаза Бьёри были широко распахнуты. Северянка лежала на полу, странно вывернув руки на одну сторону. Ноги разъехались в стороны, сорочка задралась неприлично высоко.

  - Нужно... - Миэ попыталась выйти вперед, но Арэн задержал ее. - Подумай о ней, срам же...

  - Уйди, - процедил дасириец сквозь зубы, не сводя глаз с пятна крови на животе северянки.

  Оно расползлось от самой груди и терялось где-то в промежности. Огромная многоножка, что будто пожирала Бьёри. Дасириец слышал ее жадные лакающие звуки. Она пожирала его нерожденного сына, и радостный детский смех неумолимо отдалялся.

  - Нужно все осмотреть здесь, - настаивала таремка. - Может, выйдет понять, что произошло.

  Дасириец молча указал на веревку, что болталась у самого окна.

  - Скажи мне - ты видишь этого румийца?

  - Нет, но...