Джин Вулф - И явилось новое солнце Страница 25

Следующий выстрел почти рассек его надвое.

Я попытался встать, но ладони скользили в луже крови. Чья-то рука, неимоверно сильная, обхватила меня за пояс и подняла. Знакомый голос спросил:

– Можешь устоять на ногах?

Это был Сидеро, и нежданно-негаданно он показался мне старым другом.

– Кажется, могу, – ответил я. – Спасибо.

– Ты сражался с ними.

– Не столь успешно. – Я вспомнил, как руководил целыми армиями. – Плохо.

– Но ты сражался.

– Если тебе так нравится… – сказал я.

Вокруг нас столпились матросы, разряжавшие фузеи и вытиравшие окровавленные ножи.

– Ты будешь еще сражаться с ними? Подожди! – Он поднял свою фузею и сделал жест, чтобы я замолчал. – У меня твои нож и пистолет. Возьми их обратно.

Зажав фузею под обрубком правой руки, он снял с себя мой пояс и протянул мне.

– Спасибо, – повторил я. Я не знал, что еще сказать, и гадал, действительно ли он отдубасил меня до бессознательного состояния, как я думал до сих пор. Металлическое забрало, которое служило ему лицом, никак не выдавало чувств Сидеро, грубый, жесткий голос – немногим больше.

– Отдыхай. Ешь, а поговорим потом. Нам еще придется сражаться. – Он повернулся к толкущейся вокруг команде. – Отдыхайте! Ешьте!

Я вовсе не возражал ни против того, ни против другого. Сражаться за Сидеро я не собирался, но мысль о том, что я разделю трапезу с товарищами, которые затем станут охранять мой сон, была весьма соблазнительной. Ускользнуть же я всегда успею.

Команда захватила с собой пайки, а скоро мы расширили рацион, разжившись припасами убитых нами рыскунов. Немного погодя мы сидели за ароматным ужином, состоявшим из чечевицы, сваренной со свининой, в сопровождении жгучих приправ, хлеба и вина.

Возможно, подвесные койки находились где-то неподалеку, но лично я слишком устал, чтобы отправиться искать их. Правая рука все еще саднила, однако я знал, что даже это неудобство не лишит меня сна; головную боль притупило выпитое вино. Я уже собирался растянуться прямо там, где сидел, – хотя и жалел, что Сидеро не сохранил при себе еще и мой плащ, – когда ко мне подсел невысокий плотно сбитый матрос.

– Помнишь меня, Северьян? – спросил он.

– Должен помнить, – ответил я, – раз ты знаешь мое имя.

На самом же деле вспомнить его я никак не мог, хотя было в его лице что-то знакомое.

– Ты звал меня Зак.

Я вытаращил глаза. Даже сделав скидку на тусклое освещение, я с трудом мог поверить, что это тот самый Зак, которого я знал. Наконец я промолвил:

– Не вдаваясь в материи, о которых мы оба не хотим говорить, не могу не отметить, что ты сильно изменился.

– Это все одежда – я снял ее с мертвеца. Побрился. У Гунни есть ножницы. Она меня подстригла.

– Гунни здесь?

Зак мотнул головой в сторону.

– Хочешь побеседовать с ней? Она тоже, по-моему.

– Нет, – ответил я. – Скажи ей, что я поговорю с ней утром. – Я хотел добавить что-то еще, но в итоге выдавил из себя лишь следующее: – Передай ей: то, что она сделала для меня, с лихвой возместило любой ущерб.

Зак кивнул и удалился.

Мысль о Гунни напомнила мне о хризосах Идас. Я открыл карман ножен и, заглянув внутрь, удостоверился, что деньги никуда не делись. Потом лег и заснул.

Когда я проснулся – не знаю, стоит ли назвать это утром, ведь настоящего утра не было, – почти вся команда уже поднялась и доедала то, что осталось после вчерашнего пиршества. К Сидеро присоединились два стройных автоматона, таких же, каким был, вероятно, некогда Иона. Они стояли втроем чуть поодаль от всех и переговаривались, слишком тихо, чтобы можно было подслушать их беседу.

Я задумался, не были ли эти наделенные волей механизмы ближе к капитану и старшим офицерам, чем Сидеро, но пока я собирался подойти к ним и представиться, они ушли, мгновенно затерявшись в лабиринте коридоров. Словно прочитав мои мысли, Сидеро подошел ко мне.

– Теперь мы можем поговорить, – сказал он.

Я кивнул и объяснил, что собираюсь рассказать ему и всем остальным, кто я такой.

– Ничего хорошего из этого не выйдет. Я проверял, когда мы встретились впервые. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Автарх в безопасности.

Я начал было спорить с ним, но он поднял руку, заставив меня умолкнуть.

– Давай не будем ссориться. Я лишь передаю то, что мне сказали. Мы объяснимся, а потом – как знаешь. Я причинил тебе вред. Исправлять и наказывать – мое право и моя обязанность. К тому же мне это доставило удовольствие.

Я спросил, не о том ли случае идет речь, когда я был без сознания, а он избил меня. Он подтвердил мою догадку кивком.

– Я не имею права… – Он, казалось, хотел сказать что-то еще, но не стал. Чуть погодя он признался: – Не могу объяснить.

– Мы все знаем, что такое соображения морали, – произнес я.

– Не совсем. Ты думаешь, что знаешь. Мы точно знаем и все же часто ошибаемся. Нам дано право жертвовать людьми ради собственного выживания. Мы имеем полномочия передавать людям распоряжения свыше и приказывать от своего имени. Мы имеем право исправлять и наказывать. Но мы не имеем права уподобляться вам. Именно это я и совершил. Я должен отплатить тебе.

Я заверил его, что он уже отплатил мне сполна, когда спас меня от рыскунов.

– Нет. Ты сражался, и я сражался. Вот моя плата. Мы отправимся на большую драку, может быть, последнюю. Раньше рыскуны только воровали. Теперь они пошли на кровопролитие, на захват корабля. Капитан терпел рыскунов слишком долго.

Я почувствовал, что ему тяжело говорить так о своем капитане и он хочет поскорее свернуть разговор.

– Я отпускаю тебя, – сказал Сидеро. – Вот моя плата.

– Ты хочешь сказать, что я могу не участвовать в бою вместе с тобой и твоими моряками, если это не входит в мои планы? – переспросил я.

Сидеро кивнул:

– Скоро начнется сражение. Уходи быстрее.

Конечно, я сам только что собирался дать деру, но теперь я не мог так поступить. Бежать перед лицом опасности по своей воле и полагаясь на собственную ловкость – это одно дело, а получить, словно евнух, распоряжение покинуть поле боя – совсем другое.

Недолго думая, наш металлический командир отдал приказ строиться. Разброд, царивший в рядах моих товарищей, отнюдь не придал мне уверенности: нерегулярный отряд Гуазахта смотрелся бы по сравнению с ними настоящей гвардией. У двух-трех, как у Сидеро, имелись фузеи, еще у нескольких – каливеры, такие же, какими мы ловили Зака. (Меня позабавило, что Зак теперь раздобыл именно это оружие.) Горстка других несла пики или копья; большинство же, включая и Гунни, которая стояла чуть поодаль и не смотрела в мою сторону, были вооружены лишь ножами.

И все же они выступали весьма решительно и производили впечатление людей, готовых сражаться, хотя я и знал, что добрая половина из них бросится бежать при первых же выстрелах. Поискав глазами, я нашел себе место чуть ближе к тылу их нестройной колонны, чтобы точнее оценить количество дезертиров. Их, однако, не оказалось: большинство матросов, ставших солдатами, похоже, считали предстоящее сражение приятной переменой в череде однообразной работы.