Юрий Погуляй - Братство Чародеев Страница 25

Наверху лестницы его ждали: проход перегородили ростовые щиты, за которыми укрылись арбалетчики. Внизу слышался топот ног, бряцанье доспехов и лязг железа. Ну, он хотя бы попытался.

Остановившись, Ладомар повел плечами, с наслаждением почувствовав, как чуть хрустнули позвонки.

– Кто первый? – улыбнулся он холодным глазам за ростовыми щитами.

На стене слева вздулся зеленый пузырь. Ладомар отшатнулся было от новой напасти, но не успел. Из прорехи в кладке выскочила огромная рука и схватила оторопевшего паладина. Как раз в тот же момент в южанина вонзился первый болт.

Приступ тошноты, безумный калейдоскоп перед глазами и боль в груди. Ноги потеряли опору, и Ладомар в испуге захрипел, ожидая удара о камни. Дышать стало трудно, воздух загустел так, что втягивать его пришлось с сипением. Болтаясь в небытии, паладин заметил как медленно стали неметь кончики пальцев на ногах и руках. Боль медленно утихала, а сознание неспешно заволакивало тусклое марево. Он убит? Так оно и бывает?

Выход в реальный мир никак не шокировал воина. Возникший в одно мгновение лес, удар о мягкую, покрытую старой хвоей землю, женщина в белом платье под раскидистым деревом – все это показалось паладину достаточно обыденным, привычным зрелищем. Будто ничего другого он и не мог увидеть после такого «ухода» из Разлома.

Перевернувшись на спину, паладин закрыл глаза, сипло втягивая в себя воздух, и не обращая внимания на разгорающийся в груди пожар. Такой опустошенности, бессмысленности, равнодушия он не испытывал очень давно. Ему было все равно, пусть даже эта женщина за леса сейчас подойдет и вгонит в него какой-нибудь жертвенный нож.

Над ним возникли две клубящиеся зеленым дымом фигуры, а женский голос приказал:

– Сюда.

Глаза закрывались сами собой, но Ладомар изо всех сил удерживал тающее сознание. Что-то теплое и мягкое толкнуло его снизу, и паладин почувствовал, как поднимается в воздух.

Разум застыл, мысли тяжело ворочались в голове. Сознание расположилось в районе глазниц, и то ныряло в кровоточащий остов бренного тела, то выныривало прочь.

– Потерпи, – лица женщины он не видел, слишком ярким было небо над головой. Поэтому взору паладина предстал лишь контур пышной прически. – Ты в безопасности, южанин. Все будет хорошо.

Боль в груди утихла и навалилась сонливость. Сквозь полуприкрытые веки Ладомар смотрел на низкие облака и проплывающие ветви деревьев. В сладкие объятья небытия паладин провалился со счастливой улыбкой на лице.

Очнувшись, он некоторое время лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям. Грудь чуть жгло, но дышать боль не мешала; под спиной и головой находилось что-то мягкое, свежее, а воздух пах сиренью.

Осторожно приподняв голову, паладин оглядел помещение в котором оказался. Большая, просторная, светлая комната с белыми стенами. Окно в чистое небо, массивная, окованная дверь, большой камин, в углу древнее, но не запылившееся зеркало.

Ладомар лежал на широкой кровати, рядом с которой стоял стул с высокой, изящной спинкой. Откинув одеяло, паладин бегло осмотрел рану. Повязку неизвестный лекарь сделал на совесть, видимо воин попал к опытному врачевателю, у которого таких операций случалось десять-двадцать на дню. Судя по всему, заживало все хорошо, так как пятен проступившей крови он не обнаружил.

Отметив, что спаситель не забыл вымыть раненого, паладин откинулся назад. Интересно, обряд прошел успешно? Никакого груза великого знания Ладомар не испытывал. Анхорцы что-то не учли, где-то просчитались? Хотя… Присяга-то на него не подействовала.

За окном неожиданно крикнула одинокая птица. Глянув на каменный, и, наверняка холодный, пол, паладин сразу отмел в сторону желание выглянуть наружу. Сейчас надо набраться сил и разобраться в себе.

Душу царапнула неприятная мысль. Когда он последний раз молился Небесному Горну? Закрыв глаза, Ладомар начал читать молитву, беззвучно выговаривая слова привычных строк. И с каждым слогом, с каждым предложением все противнее и противнее становилось на сердце святого воина.

Наверное, такие же чувства испытывает потерявший ногу калека, глядя на бегающих во дворе детей. Он – паладин Небесного Горна. Он – святой воин. Он несет пламя веры в сердца истинных детей Халда и погибель слугам Усмия. Ну да, конечно.

Он просто источник чумы, блуждающий по деревням.

Запах сирени усилился, и у кровати Ладомара возникло две зеленые фигуры, состоящие из клубящегося дыма. Огромные, мускулистые мужчины с лысыми головами и безусыми лицами. Могучие торсы призраков заставили бы любого силача сгореть от зависти.

Паладин не промолвил ни слова, внимательно оглядел духов и перевел взгляд на дверь. Тут и дураку было ясно: сейчас к нему в гости обязательно должен зайти спаситель. А вернее спасительница, питающая, судя по всему, слабость к крупным, мускулистым мужчинам.

Ладомар мышечной массой такого формата не отличался.

Дверь без единого звука скользнула в сторону, вызвав на лице паладина тень довольной улыбки.

– Я вижу ты проснулся, южанин.

– Меня зовут Ладомар, – ее обращение воину Горна не понравилось.

Сейчас он мог рассмотреть незнакомку подробнее. Молодая, стройная женщина с очень грустными, темными, чуть раскосыми глазами. Вьющиеся белокурые волосы небрежно спадают на плечи, но чувствуется, что эта небрежность плод долгой работы над собой.

– Зови меня Белой, – чуть улыбнулась хозяйка призраков и подошла поближе. – Как себя чувствуешь?

– Спасибо, уже гораздо лучше.

– Я вовремя тебя вытащила, лапа, не правда ли? – женщина сделала легкий жест рукой, и призраки растворились.

– О да, – Ладомар усмехнулся, вспоминая руку из стены. Обращение «лапа» его покоробило, но он не стал акцентировать на этом внимания.

Белая остановилась рядом с кроватью и задумчиво скрестила руки на груди.

– Я не думала, что они все-таки решатся на это, – наконец произнесла она.

Паладин и спрашивать не стал, что имела в виду незнакомка. Это очевидно.

– Что думаешь теперь делать? – в глазах Белой загорелся интерес. Ладомар чуть пожал плечами:

– Восстанавливать силы.

Воцарилась тишина. Несколько минут женщина изучала лежащего паладина, а тот, в свою очередь, делал вид, что его не смущает такой интерес.

– Ты странный… – наконец произнесла она. – Я думала, что будешь спрашивать о чем-нибудь. Мол, что произошло, как ты здесь очутился, кто я такая, и еще сотню разных вопросов ждала. Тебе неинтересно?

– Нет, – признался Ладомар, хотя, несомненно, покривил душой. Просто он чувствовал, как от него ждут потока вопросов, а природная вредность и гордость никак не позволяли потакать чужим ожиданиям.