Константин Бояндин - Умереть впервые Страница 25

Он встал, весело кивнул и удалился в направлении столовой.

Таилег стоял, сжав пальцами оба отворота своей куртки… как вдруг почувствовал что-то холодное под левой рукой.

Осторожно посмотрел, что там.

Булавка красовалась, до половины погруженная в ткань. Ее синий камень слабо светился, и тончайшие капельки серебра на оправе рассыпали вокруг серебристую радугу.

Тут у Таилега мир почернел во второй раз. Теперь в ушах грянул набат, а ноги налились свинцом. Во рту скопился вкус железа, и он, перемещаясь на негнущихся ногах, побрел в свою каюту. Все плыло вокруг, но, хвала богам, по пути ему никто не попался.

У себя в каюте он первым делом направился в уборную, как вдруг его отпустило. Музыка, нестройная и навязчивая, звучала в ушах короткой однообразной фразой.

«Заболел», — подумал Таилег, но почему-то не испугался. Месяц назад он испугался бы до потери сознания. Ему довелось пережить черный мор, но не было никакой гарантии, что он переживет еще один.

Он доплелся до зеркала и встал, глядя в глаза отражения. Музыка постепенно стихала.

Он высунул язык и осмотрел его. Нормальный. Все как будто в полном порядке… Он придвинулся ближе к стеклу… Нет, не все. То есть наоборот, слишком в порядке.

Его зубы.

Они были скверными с шести лет, когда Таилег начал есть что придется. Их отвратительное состояние приносило ему немало страданий, как моральных, так и телесных, но теперь — теперь все они были безупречными и ослепительно белыми.

«Я сплю», — подумал он отрешенно и в голову пришла мысль: уколоть себя булавкой, что ли?

У отражения на шее было застегнуто тончайшее золотое ожерелье с пластинкой, изображающей танцующего ящера. Таилег прикоснулся к своей шее и нащупал невидимое иным образом ожерелье. Откуда это взялось?

Не оттуда ли, откуда и булавка?

Не глядя, он расстегнул кармашек пояса, чтобы достать порошки от головной боли, как неожиданно голова прояснилась. Таилег опустил все же пальцы в кармашек и извлек тонкий стеклянный пузырек, почти доверху наполненный прозрачной опалесцирующей жидкостью. А это что, будь он проклят?!

— Серилл олат, — произнес он слова, не ведая, что они означают, и пузырек в его ладони разгорелся, словно фонарик. Таилег поставил его на столик и плюхнулся в кресло, стоявшее рядом.

Тут мир почернел в третий раз, стремительно, но какая-то часть Таилега все же осталась, взлетая выше и выше.

Он смотрел, как «Кориам» стремительно падает вниз, как грозные и неторопливые волны уменьшаются, превращаясь в безобидные морщины на лазурном лике океана, как съеживается и проваливается куда-то в недоступную даль весь мир.

После чего рухнул назад, так молниеносно, что страх охватил его — спиралью ввинчиваясь в море, падая на корабль, возвращаясь в свое тело.

И тут же вскочил.

Все было в полном порядке. Ничто не болело, ничего чуждого не шевелилось в голове.

И память — по крайней мере частично — вернулась к нему. Он знал, для чего этот пузырек, хотя и не помнил, кому тот принадлежал. Знал, что провел около восьми дней в подземелье, где каменные колонны подпирали каменное небо. Но не помнил, что там случилось. Помнил, что на него охотились, но не помнил лиц охотников.

Такая память была все же лучше никакой.

И булавка.

— Тварь, — произнес Таилег, дрожа от злости. — Когда ты перестанешь ко мне возвращаться?! — Он кричал почти в полную силу.

Но ответа не последовало.

Оннд был уже совсем близко — без всякой зрительной трубы были видны старинные стены, что окружали город со всех сторон, многочисленные бойницы, сторожевые башни… Город отстоял от моря примерно на треть мили — порт появился намного позже.

Слишком часто и слишком дорого город платил за штормы, обрушивавшиеся на побережье, — и отступил в глубь континента, где жадные волны не могли до него добраться. Над стенами возвышался шпиль знаменитого во всем Ралионе Дворца Мысли — местного университета и магической школы. Флаг Федерации Оннда гордо реял над шпилем — самым высоким сооружением города.

Таилег прогуливался по палубе, обдумывая, чтобы такого ему сделать с булавкой. Просто выкинуть ее не получается. Расплавить — чего доброго, освободишь силы, в ней заключенные, и тогда все происходившее покажется благословением богов.

Он дошел до кормы и вздрогнул, как от удара электричеством.

Два человека стояли на корме. Высокий седовласый мужчина с отличительными знаками офицера стражи и девочка лет шести.

Девочка светилась перед его глазами.

Точнее, так бы он назвал увиденное — первыми пришедшими на ум словами. Малышка выделялась на фоне всего остального, казалась более значительной, более весомой, более важной.

У Таилега перехватило дыхание. Он ощутил себя одновременно удостоенным какой-то неизвестной почести и немного испуганным одновременно.

Рядом никого не было. Корабль должен был причалить меньше чем через час, и большинство пассажиров уже собирали вещи.

Таилег шагнул вперед, и мужчина, о чем-то беседовавший со своей спутницей, вздрогнул и повернулся в его сторону.

Глаза его были жесткими.

Таилег сделал шаг вперед, сжимая в пальцах булавку.

Девочка повернулась к нему и с любопытством уставилась на незнакомца. «Я ее уже видел», — подумал юноша, лихорадочно пытаясь вспомнить. Но тщетно.

Еще шаг. Мужчина, видимо заподозрив недоброе, весь напрягся, правая рука его опустилась на пояс.

«Свечение» вокруг девочки не ослабевало.

Таилег опустился на колено перед ней (девочка робко улыбнулась в ответ) и бесконечно медленно протянул ей булавку, ушком вперед.

— Позвольте подарить вам это, — услышал он свой собственный голос, хриплый от волнения. Девочка вопросительно взглянула на своего сопровождающего и с важным видом взяла булавку, словно это был дар необычайной ценности.

Позднее Таилег вспоминал эти минуты и не мог понять, зачем он сделал это. Что за сила управляла им тогда? Одно он знал точно: никто посторонний не давил на его волю в тот момент.

Знал, и все.

Девочка прикоснулась ладонью к его плечу и сказала что-то. Языка Таилег не понимал, но кивнул и медленно поднялся на ноги.

На лбу его обильно выступил пот.

— Ты видел? — тихонько спросил его мужчина, пристально глядя ему в глаза. Говорил он на Верхнем Тален.

— Да, — ответил юноша, хотя понятия не имел, что же он видел.

— Мы следуем инкогнито, — продолжал офицер, — Ты, без сомнения, человек весьма сведущий и духовный. От ее, — он выделил это слово, — имени я прошу тебя сохранять тайну. Она будет ждать тебя на празднике.