Филипп Керр - Джинн в плену Эхнатона Страница 25

— А тебя когда-нибудь сажали в бутылку? — спросил Джон — Насильно?

— О да. Не единожды. Джинн всегда рискует оказаться в бутылке — такая профессия. Но больше полугода я не сидел ни разу. И то по случайности вышло. По нелепой случайности. Угодил в старинный графин. Бродил себе в милом антикварном магазинчике в Уимблдоне, неподалеку от Лондона. Хозяин что-то паковал в дальнем помещении, а я думаю: дай-ка залезу быстренько, проверю — уютно там или нет. Но пока я там сидел, — клянусь, не больше тридцати секунд! — хозяин магазина закрыл графинчик стеклянной крышкой. Он, конечно, не виноват, он же не знал, что я внутри. Пришлось мне провести там некоторое время — в ожидании покупателя. А графин оказался жутко дорогой, и ждать пришлось долго. Но в конце концов сосуд обрел нового владельца.

— Как это случилось?

— Главное — кто случился!

— Кто же?

— Мистер Джалобин.

— Он купил графин?

— На самом деле… нет… Он, конечно, обидится, что я вам это рассказал, но — между нами — он его украл. Украл тот самый графин, в котором я сидел.

— И ты все равно исполнил три его желания? — поразилась Филиппа. — Несмотря на воровство?

— А куда денешься? Неписаное правило джинн гласит, что ты обязан выполнять желания того, кто тебя освободит, — кем бы он ни был. Но только три! Ни в коем случае не четыре, поскольку четвертое сводит на нет три предыдущих. Таковы «Багдадские законы».

— А еще что там написано?

— Ну, об этом лучше спросить у господина Ракшаса, он про «Багдадские законы» знает все досконально, не то что я. Он их всю жизнь изучает. А как иначе? Для них одной жизни — и то мало!

— Так чего пожелал мистер Джалобин? — спросил Джон.

— Вообще-то раскрывать чужие желания не принято, — сказал Нимрод. — Но, как вы узнали из «Тысячи и одной ночи», люди часто тратят дарованные им желания на какую-нибудь ерунду. Скажут, например, «Ах, как хочется пить», а потом обижаются и чувствуют себя обманутыми, когда ты приносишь им стакан воды. С Джалобином примерно так и произошло. Когда мы познакомились, а было это десять лет назад, он был уже однорук. Другая рука осталась в Британском музее. Но это уже другая история… Так вот, вместо того чтобы сразу попросить новую руку, что сделал бы на его месте любой разумный человек, он потратил первые два желания на абсолютную ерунду. А теперь его раздирают противоречия: то ли попросить новую руку, то ли что-нибудь другое, например кучу денег. Ну а пока он размышляет, он не может выпустить меня из поля зрения. И я, со своей стороны, обязан быть при нем. Вот я и нанял его дворецким. Кстати, поэтому он и бормочет себе под нос — чтобы я его не слышал. А то вдруг случайно скажет хочу или желаю? Он боится, что потратит третье желание впустую, как первые два. Между прочим, у меня к вам огромная просьба: если кто-нибудь из вас услышит, что Джалобин произнес хочу или желаю и вы разберете, что именно, не сочтите за труд, передайте мне дословно. В сущности, этой ситуации давно пора положить конец: ему — идти своей дорогой, а мне — нанять слугу, с которым можно нормально разговаривать.

— Бедный мистер Джалобин, — вздохнула Филиппа.

— Умные люди обычно заказывают что-то нематериальное. Талант, например. Или мудрость, — сказал Нимрод. — В моей практике несколько человек пожелали стать хорошими писателями. Но нынешние все больше гонятся за наличными. Ну, в крайнем случае, просят сделать их звездами кино. Тоска, да и только. Но — ничего не поделаешь. Желание освободителя — закон.

Глава 10

Каир

В Каир прибыли поздно ночью. Встретил их Масли, слуга Нимрода, высоченный египтянин, казавшийся еще выше благодаря венчавшей его голову красной феске. В огромной руке его почему-то была толстая палка, явно ненужная для ходьбы. Масли, похоже, был расположен к детям куда больше, чем Джалобин: пока они мучительно долго ждали у багажной ленты свои чемоданы, египтянин непрерывно улыбался и то и дело предлагал им «Королевские леденцы с двойным мятным вкусом». Сам он грыз их не переставая — крепкими белоснежными зубами.

— А почему господин Ракшас с нами не поехал? — спросил у Нимрода Джон.

— Как не поехал? Он с нами, — загадочно сказал Нимрод.

Джон огляделся:

— С нами? Где же? Я его не вижу.

— Он в лампе, в твоем собственном чемодане. Я сунул его туда, поскольку у меня места в чемоданах вовсе не осталось. Джинн так часто путешествуют — друг у друга в багаже. Экономим, так сказать, на билетах. Ну а в случае с господином Ракшасом иначе нельзя, ведь он без лампы или бутылки вообще обойтись не может.

Лента транспортера наконец поехала. Спустя несколько минут Джон углядел свой чемодан и потянулся было к нему, но Масли резко его оттолкнул и принялся колотить по чемодану своей увесистой палкой — к ужасу остальных туристов, дожидавшихся багажа. К ним уже бежал, размахивая пистолетом, полицейский.

— Какого черта? — возмутился Джон, но тут Масли наклонился и снял с ручки его коричнево-зеленого кожаного чемодана змею! Такую же зеленовато-коричневатую, с золотистым отливом, и уже мертвую.

Полицейский сунул пистолет в кобуру и ободряюще похлопал Масли по спине, а Джон, присев на корточки, все рассматривал змею. Она была длинная, почти полтора метра, и — судя по возбуждению мгновенно собравшейся вокруг толпы — явно ядовитая. Люди, кто словами, кто жестами, поздравляли Джона с чудесным спасением.

— Наджа хадже, — сказал Масли.

— Вот было бы несчастье! — воскликнул Нимрод. — Если бы ты успел схватиться за ручку, змея бы тебя наверняка ужалила. Это египетская кобра Джон. Самая ядовитая из здешних змей.

Джон нервно сглотнул, сообразив какая опасность ему угрожала.

— Спасибо, мистер Масли, — прошептал он.

Улыбнувшись, Масли крепко пожал его протянутую руку и принялся снимать с ленты багаж Нимрода, Джалобина и Филиппы. Это было нетрудно, поскольку остальные прибывшие на лондонском рейсе не очень-то спешили забирать свои чемоданы — вдруг там притаилась еще одна змея?

— Эта страна так и кишит разными тварями, — пробормотал Джалобин. — Причем я имею в виду не только змей и насекомых. Мой вам совет: что бы вы тут ни потрогали — немедленно хватайте мыло с антисептиком и мойте руки.

Когда они вышли из здания аэропорта и Масли отправился на стоянку за машиной, Нимрод сказал:

— Думаю, эта змея — неспроста. Египетские кобры — твари неагрессивные, скорее даже робкие, если, конечно, специально их не провоцировать. И уж совсем небывалое дело — встретить кобру в аэропорту, на ленте транспортера…

— Ты хочешь сказать, что ее подложили нарочно? — Джон кривовато усмехнулся. — Меня хотели убить?