Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик Страница 25

Ему подсознательно казалось, будто Норморк, закрытый со всех сторон циклопическими черными каменными блоками, лучше всего подходит для укрытия. Но он понимал, что даже стены Норморка не в силах задержать мстительные стрелы Короля Снов.

Врата Деккерета — глаз в пятидесятифутовой стене — были открыты всегда. Единственная брешь в укреплении, окантованная полированным черным деревом. Халигейн предпочел бы, чтобы они стояли закрытыми на тройной замок, но, разумеется, они распахнуты настежь. Властитель Деккерет возвел их в тридцать третий год своего благостного царствования и повелел, чтобы они закрывались лишь в случае, когда миру будет грозить опасность, а в эти дни под счастливым правлением Властителя Кинникена и Понтифика Тимина все расцветало на Маджипуре, кроме мятущейся души бывшего Сигмара Халигейна, называвшегося отныне Макланом Форба. Под именем Форба он и нашел приют в дешевой гостинице, под тем же именем устроился на службу по осмотру стен, которая состояла в том, что ежедневно выдирал цепкую травку из бессмертной каменной кладки. Под именем Форба каждую ночь засыпал, боясь того, что могло прийти, но катилась неделя за неделей, даря только смазанные и бессмысленные картины обычных снов. Девять месяцев прожил он в Норморке, надеясь, что ускользнул от руки Короля Снов. Но однажды ночью, когда после доброй закуски и фляжки отличного красного вина растянулся на постели, чувствуя себя совершенно счастливым в первый раз за долгое время после встречи с Клеймом, послание Сувраеля настигло его и терзало душу, приковав к чудовищным образам тающей плоти и рек грязи. И когда завершилось и он проснулся в рыданиях, понял, что нет никакой возможности скрыться надолго от мстительных сил Наказания.

И все-таки девять месяцев Маклан Форба прожил в мире и спокойствии. С небольшой накопленной суммой в кармане он купил билет вниз до Амблеморна, где превратился в Диграйла Килайлина и зарабатывал по десять крон в неделю, служа птицеловом при дворе здешнего герцога.

Пять месяцев свободы от мук, пока однажды ночью не перенес его сон в яростное безмолвие безграничного света, где дуга из слезящихся глаз была мостом через вселенную, и все глаза смотрели только на него.

Бывший торговец спустился вниз по Клайгу до Макропулоса, где прожил беззаботно месяц под именем Огворна Брилла, прежде чем получил новое послание: раскаленный металл, клокочущий в горле.

Сушей, через бесплодные внутренние области континента, добрался до городского рынка Сивандэйла. Король Снов настиг его в пути на седьмую неделю, наслав видение, будто он катится в чашу „хлыстовика“, и уже не во сне, а наяву его тело кровоточило и опухло, так что пришлось искать врача в ближнем селении.

К концу путешествия попутчики, поняв, что он — единственный — получает послания Короля Снов, бросили его, но в конце концов он оказался в Сивандэйле, скучном и однообразном местечке, сильно отличающемся от роскошных городов Горы, вспоминая о которых, он плакал каждое утро. Однако, как бы там ни было, он оставался здесь целых шесть месяцев.

Затем послания возобновились, гоня свою жертву на запад через девять городов — месяц здесь, полмесяца там — до тех пор, пока он, наконец, не осел в Алэйсоре на целый спокойный год под именем Вадрила Мегенорна, где работал потрошителем рыбы в доках. Вопреки предчувствию, он позволил себе поверить, будто Король Снов, наконец, оставил его, и начал подумывать о возвращении в Сти, который покинул почти четыре года назад. Неужели четырех лет наказания недостаточно за непредумышленное, случайное преступление?

Очевидно, нет. В самом начале второго года в Алэйсоре, засыпая, ощутил, как знакомый зловещий гул послания запульсировал в затылке, и навеянный сон был таким, что все предыдущие показались детским спектаклем.

Он начался в бесплодной пустыне Сувраеля, где Халигейн стоял, вглядываясь в иссохшую разрушенную долину, поросшую деревьями сигупа, испускающими смертоносные эманации на все живое, неосторожно очутившееся в пределах десяти миль. И он видел в долине жену и детей, спокойно идущих к смертоносным деревьям. Он рванулся к ним по песку, облепляющему, как патока, и деревья шевельнулись и наклонились, и родные его были поглощены их черным сиянием и упали на землю, и исчезли. Но он продолжал бежать до тех пор, пока не очутился внутри зловещего периметра. Он молил о смерти, но эманации деревьев на него не действовали. Он шел среди них, каждое было отделено от остальных пустым пространством, где не росло ничего — ни кустика, ни лианы, ни травы; только диковинные стрелы безобразных деревьев без листьев стояли посреди этой пустоты. Больше в послании ничего не было, но это было страшнее всех ужасающих образов, которые терзали его раньше. Он бродил в отчаянии, жалкий и одинокий, среди бесплодных деревьев, как в безвоздушной пустоте, а когда проснулся, лицо его покрыли морщины и глаза подрагивали, словно он прожил десятки лет с ночи до рассвета.

Он был побежден, бежать бессмысленно, прятаться — тщетно. Он принадлежал Королю Снов навсегда. Больше не оставалось сил укрываться под чужим именем в каком-нибудь новом временном убежище. И когда дневной свет смыл с души ужасы чудовищного леса, на трясущихся ногах добрел Халигейн до

Храма Властительницы на Алэйсорских Высотах и испросил дозволения совершить паломничество на Остров Снов. Назвался он настоящим именем — Сигмар Халигейн. Что ему было скрывать?

Его приняли, как и любого другого, и на корабле паломников он отправился в Нимирон на северо-восточной стороне острова. Во время морского плавания послания иногда беспокоили его. Некоторые просто раздражали, некоторые потрясали ужасами, но когда он просыпался, мокрый от пота и дрожащий, остальные паломники дружески утешали его, и вообще, теперь, когда он посвятил свою жизнь Властительнице, даже худшие сны воздействовали на него не так сильно, как раньше. Он знал уже, что основная боль посланий происходит от тех разрывов и расколов, которые они вносят ежедневно в чью-то жизнь, подавляя сознание необычностью. Но теперь у него не было никакой личной жизни, так почему же он с дрожью открывает глаза по утрам? Он не занимался торговлей, не выкапывал сорняки, не ловил птиц, не разделывал рыбу. Он был никем и ничем, не пытался защититься от вторжения в свою душу. Иной раз среди этих будоражащих посланий нисходило странное умиротворение.

В Нимироне его приняли на Террасу Оценки внешнего обода острова, где, он знал, проведет оставшуюся жизнь. Властительница призывала к себе паломников постепенно, согласовывая их продвижение с незримым внутренним подъемом, и он, чья душа запятнана убийством, мог навечно остаться в роли прислужника на краю святой сферы. Все правильно, все хорошо. Он хотел только одного — избавиться от посланий Короля Снов и надеялся, что под покровительством Властительницы это удастся рано или поздно, и он забудет о Сувраеле.