Наталья Якобсон - Роза с шипами Страница 25

Роза умело правила лошадьми. Черная карета въехала в распахнутые ворота города, с грохотом прокатилась по главной площади, свернула в переулок, а оттуда легко понеслась к месту, выбранному мною для убежища. Я скакал прямо за экипажем, там, что меня можно было заметить в заднее окошечко. Винсент знал, где находиться склеп. Он застал меня там во время сна и успел много приметить. Мы приблизились к полосе тумана.

Роза натянула вожжи. Карета остановилась, медные спицы колес мерцали в свете месяца, выглянувшего из-за облаков. Кони недовольно били копытами о брусчатую мостовую. Плотные сизые клубы тумана расступились лишь при моем приближении.

Винсент взял с собой меч, горящую лампу, наполненную маслом, с сужающимся к верху стеклянным колпаком, который можно легко разбить, выпустив огонь наружу.

Дебора боится огня, вспомнились мне его слова. Огня и железа.

Она, наверное, следила за мной, когда я перетаскивал принесенные ею свитки из убогой лесной лачуги в великолепный и знаменитый в те дни Рошен. Теперь город был печально знаменит, но болезнь уже погасла, унеся с собой все жертвы, какие могла. Удивительно, но за пределами Рошена чума не распространилась. Заразу переносили не крысы и не заболевшие, виной всему - моя беспечность. Я должен был сразу понять, что у манускриптов, переданных мне, есть целый сонм хранителей. Вот так мне удалось уничтожить город, который мне так нравился без огня, всего лишь на время оставив здесь свое проклятое наследство.

Раскаяние захлестнуло меня внезапно и так же быстро прошло. Чьи это крылья так соблазнительно шелестели над городом ночи напролет? Дебора! Спит ли она сейчас на одном из саркофагов, накрывшись собственными крыльями, как плащаницей, с руками сложенными на груди, как у покойницы и с венком увядших жасминов в волосах. А сломанная скрипка кровоточит где-нибудь на ступенях, возле мраморных херувимов.

Одной рукой придерживая поводья, Роза достала мушкет, всегда готовая выстрелить во тьму, раздираемую внезапным воплем или шелестом крыльев. Винсент вышел из кареты, спрятав меч под плащом. Зачем-то он еще взял с собой кирку и лопату, будто готовился рыть могилу. Он быстро направился к склепу, и его шаги отдавались гулким эхом в зажатом между каменными зданиями пространстве. Вот, как можно было определить местонахождение склепа, по звуку эха. Если бы в квадрате зданий отсутствовала стена склепа, эху было бы не от чего отражаться в том направление. Поразительно, но за все эти годы никто не догадался ступить в полосу тумана и прислушиваться к эху собственных шагов.

Я оставил скакуна у коновязи и поспешил за Винсентом, сам не зная для чего. Заходить в склеп я не собирался, просто хотел посмотреть.

Двери склепа легко поддались. Я заметил знакомые статуи херувимов на ступенях лестницы с распростертыми крыльями и молитвенно сложенными ладонями. Такие прекрасные и одухотворенные. Один ангел простер руку вперед, будто благословляя, но он не мог дать благословения на то, что собирался сделать Винсент. На одной мраморной ступени что-то блеснуло. Скрипка. Рядом лежал смычок. Дебора оставила ее прямо на ступенях, как ненужную вещь или как приманку.

Тонкие пальцы Винсента начали возиться с узлами, чтобы освободить меч от пут. Веревки поддавались с трудом, и с уст Винсента уже было слетели ругательства, но то ли он не посмел богохульствовать в склепе, то ли решил, что любой самый слабый звук может спугнуть его жертву. Сам он двигался бесшумно, как тень и дыхание его почти не было слышно, вот только острый и несдержанный язык часто становился врагом своего хозяина.

-- Ведьма! - тихо, но злобно прошипел он и где-то во тьме шевельнулись крылья.

Я не хотел спускаться вниз. Вдвоем с Винсентом на узкой лестнице нам было не разойтись. Один из нас непременно наступил бы на скрипку, а это создало бы некоторый шум, не говоря уже об окончательной поломке чудесной реликвии.

-- Почему ты так уверен, что она здесь, - мысленно спросил я у Винсента и словно в ответ мне в глубине склепа, в черном глубоком провале под лестницей вновь кто-то шелохнулся. Какой знакомый шорох, будто шелестит, как осенняя листва, платье дамы, медленно пересекающей зал.

На гладкой поверхности мраморных ступенек появилась шероховатость, которой раньше не было. Все те же самых следы от когтей, настолько острых и крепких, что могли расцарапать даже камень.

Винсент обнажил меч и начал спускаться вниз, в темное неописуемое урочище.

-- Позволь мне всего лишь раз дохнуть огнем, и все будет кончено! - все так же мысленно попросил я Винсента, но он отрицательно тряхнул головой. Кажется, шанс совершить подвиг мутил ему кровь. Его рука сжимала меч не менее уверенно, чем моя. Как вообще такие тонкие пальцы способны поднять тяжелую кованую рукоять с длинным лезвием? Перед третьей ступенью Винсент задержался и нагнулся, чтобы поднять скрипку. Пальцы его левой руки уже сомкнулись на грифе, и вдруг из мрака вынырнули другие когтистые тонкие руки и обхватили запястье Винсента. Когти безжалостно вонзились в плоть повыше рукава, оставляя кровавый след. Винсент, ругаясь и плюясь в соперника, пытался высвободиться. С высоты из-под самого затянутого слоями паутины купола на Винсента набросилась вторая противница. Бледная фигура с огромными крыльями кинулась на него с быстротой птицы и вцепилась в его плечо, вынуждая выронить меч. Один против двух. Силы неравны. Молниеносным движением я схватил за шиворот пажа Деборы и выволок его из склепа. Он пытался сопротивляться, шипел, кусался, царапался, но с таким же успехом он мог царапать несгибаемую сталь. Из дверного пролета до меня все еще доносились звуки борьбы, зловещие шипение, стон, случайно тронутых струн скрипки, слабый запах лампадного масла, крови и жасминов. Дебора хотела расцарапать Винсенту лицо и он полоснул ее лезвием по запястью, по той самой руке, которая недавно безжалостно разорвала корсет и кожу принцессы.

Я услышал хлюпающий звук и нехотя представил, как отрубленная конечность падает на ступень в лужу крови, и мне стало почти дурно. Дебора ведь так чудесно играла на скрипке. Если бы эта скрипка не таила в себе зла.

Держа за шиворот своего пленника, я утаскивал его подальше от склепа, в круг оранжевого света от каретного фонаря.

-- Это ведь ты крался за мной по этим самым улицам, следил из-за угла, царапал мостовую когтями, как сорвавшаяся с цепи собака, - на ходу приговаривал я, не ожидая от жертвы никакого ответа. - Больше не ты, ни твоя госпожа не сможете летать во тьме и наводить страх на случайных путников.

-- Ваше высочество, вы ведь не позволите ему убить меня, - запричитал он, заметив Розу, ждавшую на облучке кареты. Кони взволнованно заржали и забили копытами, словно хотели затоптать мою жертву. Роза натянула поводья, чтобы сдержать их.