Кристофер Сташефф - Чародей как еретик Страница 25

Дамы умолкли, озадаченные несколько неожиданной рьяной проповедью.

Аббат спохватился и сконфуженно улыбнулся.

— Прошу прощения, леди. Душа моя исполняется возмущения каждый раз, как я думаю о страданиях простого народа, душевных, равно и телесных, к которым ведут упорные посягательства Короны на привилегию Церкви раздавать помощь неимущим и судить духовников церковным судом.

— Господи Боже! Ну откуда же король с королевой могут что-нибудь в этом понимать? — шокировано воскликнула леди Мэйроуз. — Нет-нет, конечно же, лишь Церковь может быть верховным судьей в этих вопросах!

Аббат одобрительно покосился на нее.

— Благодарю вас, леди Мэйроуз, но сомневаюсь, что даже столь ревностная защитница веры, как вы, сможет одобрить тот шаг, который я собираюсь предпринять.

— И что же это за шаг? — с неожиданным интересом спросила старая баронесса.

— Провозгласить себя архиепископом, — и аббат посмотрел в сторону, поджав губы.

Старуха поперхнулась, но глаза леди Мэйроуз, наоборот, сверкнули. Она закивала головой, все быстрее и быстрее.

— Ну конечно же… да-да, конечно! Конечно же, как же иначе, милорд! Если Церковь Греймари будет отделена от Рима, то во главе ее должен кто-то встать! И глава Церкви должен титуловаться архиепископом! Разве не так было всегда, разве не возглавляли церковь епископы и архиепископы?

— Возглавляли, леди Мэйроуз, возглавляли, — одобрительно покачал головой аббат. — Лишь потому, что все священники Греймари принадлежат к одному ордену и принесли обет повиновения аббату одного-единственного монастыря, у нас не было епископов.

— А что, где-то есть другие ордена? — удивленно взглянула леди Мэйроуз.

— Есть, и есть священники — не монахи, — аббат усмехнулся, видя её удивление. — В наших священных книгах говорится о многих святых орденах — ордене Святого Франциска, например, и об ордене Святого Доминика. Есть еще Общество Иисуса, к которому принадлежал и наш основатель, Святой Видикон. Но на Греймари свет истинной веры принесли лишь монахи Святого Видикона, и потому все местные священники принадлежат к нашему ордену.

Поднятая к груди рука баронессы задрожала.

— Но если вы назовете себя архиепископом, не сочтут ли это Их Величества выпадом против королевской власти?

— Нимало не сомневаюсь, — помрачнел аббат, — и именно это заставляет меня призадуматься, прежде чем провозгласить себя архиепископом. Хотя требую ли я для себя какой-то особой власти, какой уже не было у аббата острова Греймари?

— Конечно, не требуете! И вы должны стать архиепископом! — поддакнула леди Мэйроуз. — Ну можно ли положиться на суждения короля и королевы? Уже по своей мирской натуре они могут дрогнуть перед искушением!

— Все так, леди Мэйроуз, все так, — с довольным видом кивнул аббат. — Облеченные властью должны быть под надзором, иначе последует тирания.

— И кому же надзирать за королем, как не архиепископу? — в глазах леди Мэйроуз уже полыхал настоящий костер, она воинственно встряхнула головой. — Ну нет, милорд! Вы обязаны стать архиепископом, никак не меньше! Ибо лишь слугам Господним присуща справедливость и праведность — а мирским людям лишь алчность да злоба!

— Вот-вот, и я так думаю! — воскликнул аббат, одарив ее ласковой улыбкой. — Лишь в слугах Божьих простой народ отыщет защитников справедливости!

— Заблуждения — прерогатива короны, — пропела леди Мэйроуз в унисон, — но мудрость — прерогатива лишь митры!

— И мне не сказать бы лучше! — прошептал аббат, заглянув в ее глаза.

Та (не сразу) потупила взгляд и покраснела.

Наступила неловкая пауза.

Аббат, нетерпеливо фыркнув, дернул плечами.

— Боже, какой я бестактный гость — сижу и рассуждаю о моих делах, совсем позабыв, зачем вы меня пригласили, миледи!

— О… всего лишь небольшой спор между моим упрямым дитем и мной, — баронесса покосилась через плечо на внучку. — Но наша ссора покажется сущим пустяком в сравнении с вашими государственными заботами.

— Уверяю вас, миледи, ничто, омрачающее вас и вашу внучку, не может быть для меня пустяком, — страстно возразил аббат. — Но что это, что за раздоры могли нарушить столь милое согласие любящих сердец?

— Что же еще? — вздохнула баронесса. — Я еще раз напомнила ей, лорд аббат, об ее долге перед своим родом и страной, но она снова заупрямилась!

— Леди! — с укоризной воззрился аббат на леди Мэйроуз. — Уж не хотите ли вы сказать, что вообще не выйдете замуж?

— Нет, не совсем так, милорд, — девушка встретила его взгляд, не смущаясь, с волнующей прямотой. — Весь вопрос в супруге.

— Да при чем тут я!?

Сквайр Роули уныло уставился на головную боль всей деревни, мнущуюся перед столом. Лоун выглядел как обычно, то есть грязно: рубаха не стирана самое меньшее месяц, не говоря уже о том, чтобы просто снимать ее на ночь, бритье на этой неделе тоже было не самой насущной заботой, а вошки, ползавшие по вороту, вертели мордочками с таким видом, словно даже для их крошечных носиков аромат казался чрезмерным. Денек выдался пригожий, и Роули порадовался, что заставил слуг вытащить стол на двор, чтобы разбирать жалобы и вершить суд на свежем воздухе. К несчастью, он не подумал о том, чтобы поставить стол с наветренной стороны, и теперь отчаянно старался дышать пореже.

— Лесник видел тебя убегающим прочь от оленя, а в оленьей туше нашли твою стрелу.

— Стрелу ворюга какой-нибудь украл, небось!

— Небось этот ворюга и оленя подстрелил. Конечно, — после особенно сильного порыва ветерка у Роули перехватило дыхание, и он, зажав нос, подождал, пока ветер притихнет. Его сюзерен, сэр Торджел, относился к браконьерам не очень сурово, он запрещал охотиться лишь тем, кому и так было чем прокормиться. Но Лоун все еще сидел на шее у родителей, хотя ему уже давно перевалило за двадцать, и не голодал, хотя его чаще видели в лесу, чем в поле, — а оленя хватило бы, чтобы несколько дней кормить всю деревню. Нет, на этот случай сэр Торджел не станет смотреть сквозь пальцы.

— А как ты оказался поблизости от оленя?

— Ну, это… хворост собирал! Для очага, вот. Откуда ж я знал, что этот олень там валяется?

— И в самом деле, — вздохнул сквайр. — А почему у тебя в руках не оказалось ни хворостинки? Ты даже мешок для хвороста с собой не взял.

— Так ведь я ни хворостинки и не нашел!

— Это до полудня-то? Здешние леса содержатся в порядке, но не в таком уж, — нахмурился Роули, поглядывая на небо. Солнце уже почти опустилось, собирались сумерки. Пора было заканчивать.