Диана Удовиченко - Южная пристань Страница 25

— Стреляй, Артемий! — закричал следователь.

И я выстрелил. Пуля вошла ровно промеж глаз. Голова психопата дернулась назад, тело обмякло, и на землю повалился уже мертвец.

Подойдя к телу убийцы, Семен Игнатьевич склонился над ним, бегло осмотрел, вытянул из руки скальпель и произнес:

— Так и думал, что артерии жертв перерезали хирургическим инструментом. Но зачем ему все это было нужно? И что за чушь он бормотал?

— Примерный состав тела взрослого человека, — озвучил я свою запоздалую догадку. — Этот несчастный хотел при помощи магии воссоздать своих погибших жену и дочь. Но он даже не задумался о том, что души с того света вернуть невозможно. Созданные им тела были бы обычными куклами — гомункулами, в которые можно вложить какое-то подобие жизни…

Тут меня, словно гром с небес, поразила неожиданная мысль. Мне вспомнилось заклинание из книги, при помощи которого можно возвращать потерянное.

— Семен Игнатьевич, вы же были другом моего отца?

— Да, почему ты это сейчас вспомнил? — удивился следователь.

— Я знаю, как его вернуть! Выслушайте меня!

Объясняться мне пришлось долго. Я поведал Семену Игнатьевичу о книге по алхимии, рассказал о кругах преобразования и об энергии, которая используется для заклинаний.

— Если использовать круг, который создал убийца, мне удастся вернуть отца! — закончил я.

Семен Игнатьевич долго молчал, переваривая мою историю. Будь мы в любом другом городе, меня после такого рассказа тут же отправили бы в скорбный дом. Но в Южной пристани случается всякое, так что следователь не сомневался в моих словах. Скорее, он прикидывал, насколько опасна может быть предложенная мною эскапада. Наконец, желание снова увидеть друга взяло в нем верх и, произнеся: «Действуй» — Семен Игнатьевич отошел в сторону.

Раскрыв книгу на нужной странице, я встал перед трупом женщины и начал читать заклинание…

…Через несколько дней, когда закончилась вся волокита с расследованием и меня признали невиновным, я, наконец, смог уединиться в своей комнате, чтобы отдохнуть. Весь вечер изучал книгу по алхимии. Когда время перевалило за полночь, я услышал, как кто-то скребется в мою дверь.

Поднявшись с кровати и прихватив на всякий случай кортик, я подошел к двери и резко распахнул ее.

В комнату ворвались запахи моря, рыбы и… мертвечины. На пороге стоял утопленник. Вода, стекавшая с него, образовала на полу большую лужу. В волосах запутались водоросли, в пустых глазницах копошились маленькие рачки. Кожа и плоть покойника были изъедены морскими обитателями. Но половина его лица каким-то чудом сохранилась, и я узнал своего пропавшего родителя. То, что когда-то было моим отцом, протянуло ко мне руки и по-рыбьи распялило рот в немом крике.

Тело моего отца удалось упокоить и сжечь. Вслед за ним я швырнул в огонь книгу по алхимии. Но кто-то всесильный, будто в шутку, навсегда высек в моей памяти все, что я прочитал в этом фолианте.

Зотов Иван

Путь домой

 — Вы меня разочаровали, Даген.

С виду Григорий Губинов был франт франтом. Эдакий светский лев, желанный гость на любом балу. Всегда в своей странной черной цилиндрической шляпе, с благородной проседью в бакенбардах. Он резко отличался от тех криволицых мясников, с которыми мне до сих пор приходилось иметь дело. Но эти внешняя приятность и благородство не могли обмануть мой опытный глаз.

Григорий по кличке «Живоглот» в душе был таким же мерзавцем по локоть в крови, как и все мои предыдущие работодатели. Если, конечно, у него была душа.

— Я дал вам карту, дал инструмент, рассказал, когда лучше провернуть это… — он покрутил левой рукой с тростью в воздухе, подбирая правильное слово, — это дело. А вы что сделали?

— Принес половину добычи, как договаривались, — прохрипел я с трудом.

Ребра все еще саднило после экзекуции, устроенной мне парнями Живоглота.

В свободной от трости руке Губинов сжимал черную рукоять, из которой на меня смотрела блестящая маслом трубка. Я не знал, чем он мне угрожает, но чувствовал опасность, исходящую от этой штуки. Двое громил держали меня под руки. В такой ситуации было не до шуток, но я шутить и не думал. Если что-то я и чтил в этой жизни, так это кодекс вора. А он предписывал соблюдать условия заказа.

— Если мне не изменяет память, я просил вас взять все деньги в доме.

Даже рассказал, где стоит сундук, набитый ассигнациями, — его слащавый голос вдруг сделался ядовитым, а потом сорвался на крик. — А вы изволили принести мне горсть медяков!

Губинов вынул из кармана и швырнул об пол кошель с добычей, который я ему отдал. Медные монеты разного размера со звоном покатились по дощатому полу. Ситуация сложилась скверная. Живоглот выходил из себя. И обвинить-то кроме себя было некого. Ведь сундук в доме городничего действительно был. И находился в указанном месте. Только набит он был не деньгами, а обрезками тонкого пергамента с незнакомыми мне рунами и чьими-то портретами. За такие бумажки у нас не дали бы ничего, если они, конечно, не были волшебными.

— Этот сукин сын, городничий задолжал мне кучу денег. Много я потратил на разработку плана, а вы все испортили, значит, должны компенсировать мне убытки. Я понятно изъясняюсь?

Чего уж не понять? Плати или умри. Ростовщиками не становятся, а рождаются.

— А поскольку вам, насколько мне известно, нечем расплатиться…

— А что если есть? — перебил я.

Живоглот явно не ожидал этого и потребовал показать. Меня отпустили, и тогда я извлек из потайного кармана этот странный медальон — мою предыдущую добычу.

Уж не знаю, на что прошлому заказчику была нужна эта безделица — граненый камень размером с миндальный орех был похож на рубин, но им не являлся, и заказчик не мог этого не знать. Висел он на дешевой медной цепочке.

Конечно, за него можно было бы получить пару серебряников, но не более того. И из-за этой безделицы на меня натравили всю стражу Хакиля.

Я снова вспомнил самую страшную погоню в моей жизни и свистящие стрелы, несущие смерть на остриях, и боль в спине, и падение в ледяную воду залива, мгновенно побагровевшую. И то, как вода вдруг стала теплой, и как я вынырнул уже не в Хакиле, а в совсем другом городе. И не было больше стражи, не было погони, не было даже раны.

Моего заказчика в этом мире тоже не было. И, насколько я успел заметить, люди здесь намного хуже разбирались в драгоценностях. Так что, вдруг ставший не нужным мне медальон теперь мог спасти мою шкуру.

Губинов выхватил медальон и оценивающе посмотрел на свет. Довольно хмыкнув, сказал, что с таким молодым человеком как я всегда приятно иметь дело и приказал своим шакалам меня вышвырнуть.