Денис Чекалов - Дарующая жизнь Страница 25

Бронзовый знак, свешивающийся с его шеи, выдавал в нем писца из городской мэрии; эти несчастные люди, маленькие шестеренки государственного механизма, всегда голодны, всегда усталы и всегда спешат; и единственная убогая радость, которую отпустила им судьба, – это смотреть, как их патроны купаются в масле взяток.

– Ладно, Майкл, – произнесла Франсуаз. – Если ты не хочешь рассказывать мне про Алису Шталь, то это твое дело.

Когда девушка произнесла эти слова, ее тугие щеки стали выглядеть еще более округлыми.

Она дулась на меня.

Судя по ее тону, можно было прийти к выводу, что в далеком прошлом меня и Алису Шталь связывала яркая и несчастная любовь, которая закончилась разбитыми сердцами, потерянными детьми и доброй полдюжиной самоубийств.

Френки обожает преувеличивать.

– Мне нечего рассказывать, – произнес я.

– Значит, ничего хорошего не было, – сказала девушка.

Она уже забыла о том, что не ревнует меня.

– Что же, Френки, – я отодвинул от себя блюдце с круассанами. – Если у тебя еще остались вопросы, ты можешь сама задать их Алисе Шталь.

Есть разные существа, которые убивают взглядом. Наиболее известные среди них василиски; впрочем, путешественники утверждают, что гораздо большую опасность представляют пещерные медузы.

Взгляд, которым Франсуаз выстрелила через городскую площадь, мог убить на месте небольшую армию.

Девушка, что торопливо шла по холодным булыжникам мостовой, не представляла собой ничего особенного, и это позволило Френки немного успокоиться.

Темно-серая накидка из легкой ткани, обычная для женщин Маназира, накрывала худенькую сутуловатую фигурку. Волосы Алисы, которые могли бы быть красивыми, удели их владелица им хоть толику внимания, пучками падали на лоб.

Алиса Шталь скорее напоминала мальчика-подростка. Это бывает свойственно тем женщинам, которые посвятили себя искусствам или философии.

При этом в Алисе не было ни капли напористой сексуальности, которая порой присуща девушкам с мальчишеской фигуркой; ее глаза были опущены к земле, частью оттого, что Алиса всегда была занята своими мыслями, частью от робости перед окружающим миром.

Я слышал, что она уже давно живет в Маназире; но родом Алиса была из других краев, о чем свидетельствовало ее имя, столь необычное для города минаретов.

Франсуаз не произнесла ни слова относительно моей старой знакомой; но на самодовольной мордочке демонессы недвусмысленно читалось: «книжная червячка».

Френки не могла допустить мысли, что подобное существо способно составить ей конкуренцию.

Алиса могла бы увидеть меня сразу же, как вышла на городскую площадь; но глаза ее по-прежнему были устремлены в землю, и я знал, что девушка не поднимет их, пока не взойдет по деревянной лестнице на террасу чайханы.

Она всегда была очень замкнутой и тихой; жила в своем собственном, маленьком мирке и потому робела поднять голову и осмотреть разом огромную площадь, полную спешащего, кричащего, толкающегося народа.

Я мог бы подробнее рассказать Франческе об Алисе Шталь, но знал – демонессе достаточно одного взгляда на мою прежнюю знакомую, чтобы понять все самой.

Внезапно Франсуаз спросила:

– У нее были тайные поклонники, когда ты её знал?

– Да, – ответил я. – Один или два. Из тех полных неудачников, которым нравятся подобный тип женщин – молчаливый призрак, что станет неслышно блуждать по дому и готовить на ужин сосиски с вермишелью.

– Тогда она успела обзавестись новыми знакомыми.

Я кивнул.

Спустя пару мгновений после того, как Алиса Шталь вышла на городскую площадь, узкие улочки Маназира выплеснули в пеструю толпу еще несколько человек. Подобно тому, как жрецы на вершинах минаретов смотрели на поднимающееся солнце, эти люди столь же неотрывно следили за Алисой Шталь.

Я сомневался, что моя старая знакомая смогла бы заметить соглядатаев, даже если бы они летели прямо над ее головой, на боевых птицах феникс. Возможно, поэтому они немного утратили бдительность, и я без труда смог выделить их в городской толпе.

Первым был человек в плаще начинающего волшебника; однако пальцы у него были слишком грубыми и сильными для того, кто посвятил свою жизнь колдовству и тайному знанию. Он остановился возле прилавков огра – торговца фруктами и принялся осматривать одну дыню за другой.

В глубине души я посочувствовал огру; соглядатай ограничится тем, что перещупает все его фрукты, но так ни один и не купит.

Второй шпион носил просторные одежды кочевника; пройдя несколько шагов, он остановился в тени и замер, прислонившись к стене, как человек, утомленный долгим ночным переходом.

Если всю эту ночь мнимый кочевник на самом деле провел в пути, то путь его лежал по кривым улочкам Маназира, а вовсе не по пустыне. В противном случае он все еще оставался бы за городской стеной, ожидая, пока стражники раскроют ворота.

– Когда твоя подружка написала, что у нее возникли проблемы, – пробормотала Франсуаз, – я подумала, она страдает от глубокого недотраха. Но теперь видно – она сама не понимает, как сильно вляпалась.

Отряд городской стражи проходил через площадь, подобно кораблю викингов, расталкивающему носом обломки льдин. Люди уступали солдатам дорогу, но не было в этом ни почтительности, ни уважения – скорее, испуганная брезгливость, какую простой обыватель испытывает к грязному и дурно пахнущему нищему.

Таков авторитет, каким пользуются власти.

Алиса Шталь не замечала стражников; она покорно остановилась, уступая им дорогу, как поступила бы перед любым другим человеком – полным важности сановником или чернорабочим.

Живя глубоко в своем маленьком мирке, она не хотела знать о существовании мира снаружи; и наиболее простым способом добиться этого было не противоречить ничьей воле.

Если бы какому-нибудь из прохожих вздумалось овладеть Алисой прямо на городской площади, она бы покорно спустила широкие шаровары и расставила перед ним ноги. На протяжении всего полового акта она оставалась бы такой же самопогруженной, сжавшейся и отстраненной, словно не была изнасилована, а коротала время, ожидая паром в ветреный осенний вечер.

Затем она бы оделась и направилась дальше, словно ничего не произошло.

Она ничего не замечала вокруг себя, ибо так было проще.

Однако два соглядатая совершенно иначе отреагировали на появление стражников. Тот из них, что стоял возле фруктового прилавка, внезапно наклонился столь глубоко, словно собирался тщательно обнюхать каждую дыню. Второй, прислонившийся к стене, попытался скрыть лицо и при этом опустил подбородок так низко, как обычно удается только повешенному со сломанной шеей.