Алексей Герасимов - Мерзкий старикашка Страница 25

Зулик ухмыльнулся в бороду и одобрительно кивнул.

— А там и мы доберемся, — я не стал уточнять, до кого, или до чего. — Кого удивит простой инок в кавалькаде всадников? Чье внимание он привлечет?

— Как же так? — всполошился Шедад. — В простой сутане, без почестей подобающих царственной особе?..

— Ну, во-первых, в столице-то я переоденусь в «парадную». — Ага, пусть все впечатляются моей аскетичностью и попробуют разбудить в себе чувство вины за то, что у них царь в рубище ходит. С гонористостью наших князей (вон, даже эта парочка в ноги валиться не стала, и о пощаде умолять) это им почище будет, чем пощечина пополам с плевком в морду. — Во-вторых, ты знаешь сколько лет я на коня не садился? Да у меня уже к вечеру все мысли будут не о царском достоинстве, а о жопе, стертой о седло до самых мослов. Но… Это очень хорошо, досточтимый князь, что ты напомнил мне о некоторых особенностях церемониала, обойти которые никак не можно. Мне же без стременного ездить-то не положено.

— О, да любой из нас почтет за великую честь!., — начал было Хатиканский князь.

— Ну прекрати же, что ты, — укоризненным тоном прервал его я. — Не в тех вы, уважаемые князья, уже летах, чтобы бегать вокруг лошадки, уздечку и стремя придерживать, да, коли потребуется, спину под царский сапог подставлять, если он сам на коня взгромоздиться не сможет. К тому же, у меня для всех вас заготовлены иные должности. Вот ты, князь Хатиканский, большой, я слышал, знаток придворного церемониала, и по восшествии на престол я желаю назначить тебя Великим Распорядителем царского двора. Потом объясню, что это такое. А будь ты моим стременным, это ж нового искать надо — не будешь же ты, от остальных обязанностей отвлекаясь, вокруг меня бегать. А назначить нового, так тоже нехорошо — скажут, что у меня на неделе семь пятниц.

— Но и абы кого на эту должность назначать нельзя. — Шедад все больше и больше приходил в себя, к тому же, кажется, правильно понял общий смысл грядущего назначения. — Нужен человек знатного рода, даже витязь царю не подходит. Быть может кто из наших дружинников или из Блистательных, кто имеет в отцах князя?

— А если таких нет? — нахмурился Арцуд. — Что же, вовсе не поедем?

— Ну зачем же так? — я ласково улыбнулся своим без пяти минут подданным. — Нет в жизни безвыходных ситуаций.

Ага, другой вопрос, нравятся ли вам имеющиеся варианты выхода, но это так, лирика, и вслух говорить я этого не стану.

— В нашем затруднении нам вполне способен помочь отец Тхритрава.

Настоятель сощурился на миг, перебирая в голове какие-то варианты, а потом кивнул.

— Ты имеешь в виду послушника Тумила, брат Прашнартра, — не вопросительно, но с полной уверенностью произнес он. — Да, он княжеского рода и мог бы быть стременным царевича, да даже и царя.

— Ну, если ты отпустишь его со мной в столицу, отец-настоятель, — с напускным смирением сказал я. — Брат-то хранитель Реликвии считает, что он уже и сан принять достоин.

По лицу Тхритравы мелькнула тень усмешки: мол, знаю я, как он с назначением наставника опростоволосился.

— Но я его удерживать насильно не стану, и если придется Тумилу царский двор не по нраву и решит он возвратиться под сень нашей обители, то дам ему из Блистательных спутников, чтобы они препроводили его сюда.

— Тут, конечно, нужно согласие не только мое, но и брата Круврашпури, однако не думаю, что он станет возражать. Что же касается мальчика, он тоже, я верю, не откажется от чести сопроводить тебя в Аарту. А там пусть поступает как велит ему сердце.

— Славно, что все разрешилось, — я улыбнулся. — Идите теперь, досточтимые князья, нам со святым отцом надо еще обсудить грядущую церемонию, а беседы такого рода не предназначены для ушей мирян.

Судя по всему, те в церковные таинства и не рвались — совершенно правильно подозревали, что скука это смертная.

— Час, значит? — спросил я настоятеля, когда понаехавшие убрались прочь.

— Малое прещение столько и занимает, — невозмутимо ответил тот. — Примас же дал разрешение снять с тебя обеты, а не извергнуть из числа священников.

Вот архизасранец! Это он, получается, по церковной линии старше царя по званию останется, и будет иметь право мне указывать? Ну, кочерыжка!

— Надеюсь, следующий примас исправит это упущение? — самым невинным тоном поинтересовался я.

— Несомненно, — кивнул Тхритрава. — Однако, когда еще будет тот новый примас? Владыко наш, слава Святому Солнцу и всей Небесной Дюжине, здоров и годами не стар.

— Однако его постоянная борьба с ересями и вероотступничеством, — ему даже удалось уломать Кагена издать эдикт о преступлениях перед верой, — мания выискивать их в невинных, казалось бы, вещах, не встречает понимания у Конклава Благих, — я пожал плечами. — Одна только его эпопея с образоборчеством чего стоит.

— Однако, — настоятель чуть улыбнулся, — не ты ли ратовал за строгое соблюдение традиций, хранящих Мировую Гармонию? А ведь изображение образов богов на досках и помещение их в домашних храмах вместо статуй святых и небожителей вовсе не в традициях Ашшории.

— Традиции-то, это хорошо, разумеется. Просто замечательно. А то, сколько стоит статуэтка самого разбесполезного божка, это просто безобразие. Образы на досках, да пусть бы даже и на простой бумаге, бедняку приобрести куда как менее накладно. В результате, у него этих образов в доме больше, а больше изображений богов — значит выше и благочестие. А примас все за каменные да металлические статуэтки цепляется… Нет, отец-настоятель, традиции важны, безусловно, но не надо путать их с косным ретроградством, — я вытащил из-под рясы самодельный, только вчера перед самым сном прошитый блокнот с деревянной обложкой, и положил на стол перед Тхритравой. — Новому, если оно полезно, надо завсегда дорогу давать.

— Что это? — спросил Тхритрава.

— Это, отец мой, офигенная экономия места в библиотеке, — ответил я. — Ну и, кроме того, мой трактат о искусстве рыбной ловли.

— Вот как? Любопытно, — настоятель взял книжицу в руки, повертел немного, затем догадался раскрыть и пролистать несколько страниц. — Интересная концепция. И, действительно, занимает места менее, чем тубус со свитками. Хм, не знал, что ты умеешь рисовать…

Блин, палево! В отличие от меня Лисапет-то до пятого класса в кружок рисования не ходил.

— Повода не было для художеств. Ты мне лучше скажи, нарисует Конклав примасу афронт, если будет пользоваться царской поддержкой?

— Трудно сказать заранее, — вздохнул Тхритрава, возвращая книгу мне. — Конклаву потребуются для этого основания более веские, чем недовольство проводимой им политикой.