Олег Лукьянов - Улей Страница 25

Ксива подействовала, они не отдали честь, но кивнули как равному... Черт, какое у них звание?

В просторном холле, между разделяющейся надвое широкой лестницей, сидел секретарь. Молодой мужчина в очках и сером костюме, даже не поднял на меня головы:

-- Александр Ворон?

-- Откуда...

-- На посту доложили. Так вы Ворон?

-- Да это я.

-- Вам надлежит подняться на второй этаж, кабинет двести семь.

-- Понял, - бросил я украдкой оглядываясь назад. Когда же эти двое успели ему доложить?

Пройдя вверх по мраморной лестнице, немного удивился: здание больше походило на какой-то музей или дом аристократа, а не на штаб-квартиру по расследованию теракта. Два агента в коридоре второго этажа, курят у окна сделанным в стиле барокко, бросили не меня косые взгляды и продолжили тихий разговор.

Я толкнул вычурную, позолоченную ручку на тяжелой двери с табличкой двести семь, взгляду предстал просторный кабинет и сидящий за письменным столом человек:

-- Разрешите войти, - громко сказал я скрывая полную растерянность.

-- Входите капитан. Присаживайтесь.

Я сел на указанный стул за столом перпендикулярным "хозяйскому". Рассматривал, пытаясь это делать незаметно, человека который что-то ожесточенно записывал в журнал. Лицо довольно молодое, дал бы лет двадцать пять, если бы не седина с правой стороны головы. Это меня встревожило: молодой, с сильной проседью в волосах, большой начальник... Кажется чую запах Омеги.

Он закрыл и отстранил журнал, глянул на меня глазами салатового оттенка:

-- Капитан, я догадываюсь о чем вы думаете. Не смущайтесь мне пятьдесят семь, просто аномально молодо выгляжу. Но вы ведь тоже человек не простой: двадцать пять лет, а уже капитан ФСБ...

Я подавил разрастающуюся слабость и тревогу в груди:

-- Я не думаю что я особенный. В конце концов, многие люди, даже не достигнув моего возраста, командовали полками, армиями, завоевывали половину мира...

Он рассмеялся, как показалось искренне:

-- Да это действительно так.

Прошло мгновенье, и искорки в глазах погасли, живая улыбка на губах застыла, став более подходить к лицу покойника. Он выпрямил осанку, посмотрел на меня совсем другим взглядом:

-- Капитан, или если позволите Ворон, у нас не так уж и много времени, так что сразу к делу. Взрыв, снесший наше управление, похоронил большинство архивов и секретных документов. В том числе и большую часть вашего дела. Я понимаю, что вы можете владеть какой-то секретной информацией, однако смею предположить что вы так же должны понимать о том что теперешняя ситуация не терпит проволочек. У нас осталось не так много людей и еще меньше времени, чтобы во всем разбираться. Отвечайте на мои вопросы четко и ясно. Понятно?

-- Да.

-- Сколько человек было в вашем отделе?

-- Насколько мне известно, двое.

-- Назовите их звания и фамилии.

-- Капитан Ворон, капитан Грушницкий.

Не представившийся "начальник" снова открыл журнал, что-то записал. Пользуясь возникшей паузой, обдумал и пришел к заключению что брать его под контроль нельзя. Есть очень большая вероятность, что все это подстроено - ловушка созданная Омегой. Может они не могут с уверенностью предположить что я повелитель, вот и приходится выдумывать всякое...

-- Что вы знаете о местонахождении Грушницкого?

-- Не выходил с ним на связь последние два дня.

-- Ваш отдел напрямую подчинялся Скляревскому?

-- Да.

-- Вы ведь были снайпером?

-- Вы намекаете что я...

-- У вас есть собственное мнение, - продолжил он не слушая, - кому понадобилась смерть Скляревского?

-- Нет.

-- Чем занимался ваш отдел, какие преследовал цели?

Я сделал театральную паузу:

-- Выполнение поручений Омеги.

Он дернулся, зрачки заметно расширились. Через мгновенье взял себя в руки:

-- За тридцать пять лет в органах безопасности, я несколько раз слышал об этой организации, но считал все это глупыми выдумками... Сегодня ты второй человек, сказавший что имеет отношение к Омеге...

-- А кто первый? - спросил я насторожившись.

Задумавшись, он сложил губы в улыбку:

-- Пока это секретная информация, но я уверен, что номер первый захочет работать именно с вами. В общем, работу на ближайшие дни мы вам нашли. Пока все будут заниматься терактом, вы будите ублажать агента Омеги. Сегодня думаю, вы свободны, а завтра с утра, приходите в этот кабинет, я сведу вас с ним.

-- Понял, разрешите идти?

-- Идите.

Я встал из-за стола, направился к двери. Чувство такое, что буравящий взгляд аномально-молодого начальника, сменится окриком "стой". Если он из Омеги, отсюда меня не выпустят так просто...

-- Постойте капитан, - раздалось позади громко.

Я развернулся, значит вправду, остановит меня и вынудит применить способности повелителя:

-- Да?

-- Хотел пожелать успехов...

Я растерянно кивнул, а затем вышел. Кажется, балансирую на самом краю пропасти.

Стараясь ни на кого не смотреть, вышел из здания и как обычно пешком направился в метро. Одиннадцать утра, есть время чтобы все обдумать. Если все происходящее не ловушка, завтра лицом к лицу столкнусь с агентом Омеги, и якобы буду работать под его началом...

Может снова сравнять с землей этот временный штаб? Но... что-то тут не так. В управлении мало людей, начальники неестественно себя ведут, в конце концов, я посредине рабочего дня иду домой... Не муляж ли это? Может кроме нескольких нанятых актеров, в штабе вовсе никого нет? Проклятье, это вполне возможно.

Если Омега действительно меня подозревает, то бежать, прятаться или делать что-то поспешное - вверх неразумности. А еще очень глупо не делать ничего и притворятся "законопослушным" офицером ФСБ. Я слишком глубоко завязан, слишком много следов оставил. Я повелитель - и мне не удастся это скрывать долго. Если меня до сих пор не схватили, значит...

Это значит нужно быстрее приводить в жизнь еще один гениальный, в своей простоте, план.

Зажатый в угол человек - уже не человек, а нелюдь, он способен делать ужасные вещи. Зажатый в угол повелитель - монстр, демон вышедший из преисподни... Я не хочу никого убивать без весомого повода. Но жизнь людей меня волнует меньше чем судьба моей любви. Странно, несколько дней назад я был готов совершать убийства ради Великой цели: для спасения человечества, ради поисков смысла сущего. Сейчас я готов пожертвовать жизнями пяти миллионов человек, только ради одного человека... Ну может двоих.

Не знаю Омега, есть ли в тебе хоть немного соучастия, сочувствия, человеколюбия. Для меня ты до сих пор нечто абстрактное, живое, но бесформенное, только вот чувствуешь ли ты хоть что-то? Может, этот, так ненавистный мне каменный муравейник, для тебя живая и дышащая клетка? Если это хоть отчасти так, сегодня ночью ты взвоешь от боли...