Альфред Аттанасио - Темный Берег Страница 25

— То, что ты говоришь, Кавал, — достойно. В этом мире форм Чарм трудно добыть, но легко потерять. Все мы, я в том числе, застываем в восхищении перед твоей силой. У тебя хватит Чарма для подъёма на Календарь Очей, куда мало кто из нас мог уйти. И не важно, как ты добыл свой Чарм. То, что у тебя хватает мудрости использовать его, чтобы вернуться к Извечной Звезде, доказывает, что ты его достоин. Любой другой использовал бы такое богатство, чтобы устроиться получше на Ирте. Ты же, истинный человек духа, желаешь Начала, истока всего творения. Я не стану более разубеждать тебя. — Адепт поклонился и отступил. — Ступай. Ирт поворачивается, и портал в Начало вскоре откроется.

Кавал ответил поклоном на поклон:

— Прощай, мастер Аг.

— Прощай, чародей Кавал.

Тонкий голос адепта не отозвался эхом от сводов галереи. Когда чародей поднял глаза, юркого коротышки уже не было.

Кавал задумался над словами адепта и снова отвернулся к громадным окнам вдоль всего зала. Небо посветлело, сеть звёзд висела в голубеющей тьме. «Может, надо было дождаться другого дня, чтобы быть уверенным, что я покончил с этим миром».

Эта мысль не казалась глубокой — Кавал отлично знал, что у него больше нет дел на Ирте. Уже больше сорока пяти тысяч дней он изнашивал своё тело. За это время он овладел всеми дисциплинами, тайными искусствами, боевыми секретами Дома Убийц, изучил чародейство и достиг опасного ранга мастера оружия самой почитаемой семьи Ирта. Каждый враг, восстававший против него и его господ, был сражён. И теперь Кавалу уже ничего этого не хотелось. А хотелось ему только изучать мудрость с мудрыми и на путях этой мудрости приобрести достаточно Чарма, чтобы взойти на Календарь Очей и пройти сквозь сияющий портал Извечной Звезды к Началу.

Кавал удовлетворённо кивнул. Он знал, что адепт прав. Не важно, как он добыл свой Чарм, но силу он приобрёл. Он выполнил все свои обязательства. Чарм принадлежал ему по закону, и Кавал мог поступать с ним, как ему захочется. А хотелось ему повернуться спиной к жестокому миру и вернуться в бесформие, в источник формы, в свет, который сиял из Начала.

Укрепившись в своём решении, Кавал оттолкнулся от перил и ушёл с балкона. По каменному коридору он прошёл к массивным бронзовым дверям, покрытым патиной времени. Десять тысяч дней прошло с тех пор, как открывал этот пилон некто, имеющий достаточно Чарма.

Простым движением руки Кавал распахнул металлические двери; они заскрипели, открываясь, раскаты эха покатились по каменным коридорам, лабиринту гротов и ярусам галерей великого зала. По всему святилищу в сердцах всех мудрых зажёгся огонь интереса и удивления.

За дверями ждала пахнущая плесенью тьма. Кавал щёлкнул пальцами, и воздух вокруг него загорелся голубым светом, озарившим покрытые селитрой стены — и люк. Он снова сделал жест рукой, истратив ещё крошечную долю Чарма, чтобы закрыть за собой массивные двери. Их лязг наполнил тяжёлые порталы и потряс каменные стены; с далёких потолков посыпались струйки каменной пыли.

Чародей навалился всей тяжестью на колесо люка, оно повернулось, с резким шипением открылось уплотнение клапана, рванулся наружу затхлый воздух. Резко ударил холод, но Кавал уже окутал себя теплом Чарма. Распахнув люк, он шагнул наружу.

Он оказался на склоне Календаря Очей. В лиловой тьме свет звёзд вырезал на небе зазубренный скалистый горизонт. Стены красного камня — коричневые в предрассветной мгле — вздымались над лазом, выпустившим Кавала в почти безвоздушные пространства на высшей точке Ирта.

Под звёздными дымами и знамёнами стратосферных облаков поднимались парапеты стен, но никого на них не было. Кавал, не наблюдаемый никем, покинул древнее святилище и полез вверх по гравийной осыпи, покрытой пятнами светящегося инея.

Защищённый Чармом, чародей поднялся по склону к подножию снежного пика, пылавшего в утреннем свете, как горящий уголь. Это была вершина Календаря Очей. На этой террасистой высоте зрение охватывало все времена, и можно было видеть до самых поздних пределов творения — или до самого его истока, до Начала.

И даже на этой высоте время уже было слоистым. Оглянувшись назад, Кавал увидел темпоральную мозаику святилища: пустое каменное поле, на котором призрачными складками вырастали леса строящихся стен, само уже построенное святилище, развалины, осыпающиеся струпьями, за ними — груды камней на пустом поле.

Кавал вернулся мыслью к восхождению. Голый щебень скрипел под сапогами, мишура с кисеёй вымпелами трепались в порывах ветра, срывавшегося с высот. Гребень горел красным под лучами солнца.

Боясь опоздать, чародей прибавил Чарма и пошёл по крутому склону так быстро, что галька вылетала из-под ног, словно от выстрелов, и успевала сверкнуть огоньком на солнце перед тем, как нырнуть за край тьмы. В один миг он преодолел безлесный склон и вошёл в сугробы синего снега, окружавшие мощную скалу вершины.

На снежном валу над ледяным карнизом Кавал выбрался на открытую площадку, окружённую мощной скальной формацией. Это и была платформа, где он будет приветствовать Извечную Звезду и станет чистым светом. Кавал остановился и повернулся оглядеть пройденный путь.

Его след тянулся цепочкой чёрных дыр на снегу, а дальше терялся на сером щебне. Святилище казалось далёким тёмным мазком, почти незаметным на холодном лике скал, еле видимым среди теней гор. Насколько хватал глаз, ни одна форма жизни не рискнула показаться снаружи.

На голубом небе виднелась лишь горсть острых серебряных звёзд. Ниже, у горизонта снежных вершин, плавали два мира — Хеллгейт и Немора, бледнеющие в свете наступающей зари. Свет румянил нависшие над Кавалом скалы; скоро появится и сама Извечная Звезда.

Зачарованный сиянием льда на пике, Кавал стоял неподвижно. Шли последние моменты его смертного существования. Скоро он оставит форму навеки. Что его ждёт — он не мог даже себе представить, но знал, что станет наполненным, цельным, каким не может никогда быть в этом мире физических ограничений и неопределённости.

— Вот я! — выкрикнул он. — Вот я — на Календаре Очей!

Чарм, который он неимоверными трудами собирал всю жизнь, служил ему как надо. Ни холодный ветер, ни разреженный воздух не причиняли ему ни малейших неудобств. Никогда ещё тело Кавала не было таким сильным и здоровым, как в эти последние моменты перед тем, как он навсегда покинет его.

Металлическим блеском тянулись по небу перистые облака, и чародей распахнул объятия и повернулся медленно к плитам горного хрусталя, подняв лицо к пустоте. Так сильно было это мгновение, что Кавал решил оглядеть все миги своей жизни, которые собрались воедино, чтобы принести его сюда, к исполнению мечты.