Наталия Андреева - Когда падают листья... Страница 25

— Задержишься после отлова вешателя — буду признателен.

— Не мои ли изуверские способы тренировок так тебя вдохновили?

— Нет, — покачал головой его бывший наставник, — отнюдь не они.

— Что ты хочешь сказать?

— Все, что я хотел сказать — я сказал.

Богдан ухмыльнулся и пошел прочь.

И вот стой теперь под дождем, гляди в прямую спину удаляющегося человека и думай, что же он имел в виду.

Бесполезно было учить их — это было понятно и лесной кикиморе. Нет, Дарен не строил никаких иллюзий: не хотелось потом бы смотреть на их обломки. Если уж даже опытный, судя по словам наставника, воин Щерк не смог ничего поделать, то что уж тут говорить о детях?

Он устало потер лицо ладонями. Это был шаг подступающего отчаяния. И у войника зубы сводило от злости, злости на себя — за то, что поддается ему.

А Осень посмеивалась и втихомолку от ступающей по пятам Зимы вышивала красные крестики с обратной стороны панно. Пусть, пусть снежная Хозяйка рисует свои льдистые белые узоры. А уж она позаботится о том, чтобы они были мечены кровью.

На следующий день из петли чудом вынули Ждана: ловкий парень зацепился за стену ногами. Его, орущего благим матом, заметил один из стражников, обходящих крепость. Повезло ему — не больше.

— Где он?!

Дарен ворвался в лазарет так же стремительно, как это сделал ветер в прошлую ночь. Невыспавшийся, злой, помятый и замерзший — вот каким предстал перед местной сестрой и ее единственным подопечным войник.

— Доброе утро, мастер, — вежливо поздоровалась женщина и, закрыв дальнейший проход своими телесами, посмотрела на него исподлобья.

Мужчине поневоле пришлось обратить на нее внимание: полная дородная баба с густыми волосами, тронутыми сединой и завязанными в простой узел; лицо не по-женски суровое с тонкой линией губ, глаза — черные-пречерные, будто колодцы. Наверняка, писанной красавицей была в свое время.

Портили женщину только редкие черные усики под носом.

— Доброе утро, сестра…

— Йена.

— Доброе утро, сестра Йена. Я могу пройти? — он наклонил голову.

— Не спеши, торопыга. Сюда всегда успеешь попасть, — усмехнулась добродушно женщин, — как звать-то тебя, мастер?

— Дарен. Можно мне пройти?

Войник нетерпеливо поджал губы: он никогда не любил ждать. Делать это умел отменно, но — такой казус — терпеть не мог.

— Да все в порядке с твоим парнишей, мастер. От испуга у меня еще никто не умирал, — отозвалась Йена, пропуская Дара, — а синяк пройдет через пару дней.

Дар отправился к Ждану, уже сидящему на койке. На шее красовался красный рубец, глаза большие, испуганные. Пальцы нервно перебирают одеяло.

— Ты его видел? — без всяких вступлений начал войник.

Парень заметно скис и опустил глаза.

Рыжая полосатая кошка — любимица сестры, потерлась о ноги Дара, но тот аккуратно оттолкнул ее ногой.

— Отвечай, Ждан, как он выглядел?

Кошка наклонила усатую голову, а потом, задрав хвост трубой, пошла прочь, к своей хозяйке.

— Я… я не знаю. Все случилось слишком… быстро.

— Так быстро, что ты не успел рассмотреть душителя? — скептически уточнил Дарен.

Ждан нервно сглотнул и, в поисках поддержки, посмотрел на сестру Йену. Но та перебирала какие-то склянки с непонятным содержимым на полке и, казалось, совсем не обращала внимания на говорящих.

— Я спал.

Дар выпустил воздух сквозь сжатые зубы и хлопнул себя по ногам.

— Так, просто отлично! Когда тебя до стенки несли, ты тоже спал?!

— У меня того… — он сглотнул, — темно в глазах было.

За окном надрывались какие-то птахи, будто делая ставки, кто чирикнет выше и противней. Хотелось зажмуриться, закрыть глаза и залезть куда-нибудь в глухой темный угол. И этот еще тут… Спал.

— Идиот, — флегматично констатировал войник, — ты просто конченный придурок, Ждан. — Он поморщился. — Вот только попадись мне на глаза — душу вытрясу. Единственный шанс упустил свой, молодец, так держать. Да ты меня подставил, ты это понимаешь?

Ждан окончательно поник и, вжав голову в плечи, молча продолжал рассматривать одеяло.

Дарен сплюнул.

— Спи дальше, герой хренов.

И пошел к выходу.

— Да… Мастер Дарен! — оклик мальчишки настиг его уже у лестницы. — Мастер Дарен!

— Что еще? — ворчливо отозвался Дар.

Ждан прокусил губу: по подбородку тянулась алая ниточка.

— Вот… — он медленно разжал будто сведенную судорогой ладонь, — Тут это…

Дарен, не дослушав, выхватил мятую желтую записку из его руки и быстро развернул. Корявыми коринскими буквами было выведено:

"Дорогой Дарен! Как хорошо, что на встречу со мной приехал именно ты. Как говориться: старые знакомые лучше новых врагов. Жду тебя ночью за воротами у юго-восточной, и не забудь амулетик у Богдана взять. В противном случае тело рыжей красотки будет завтра под твоей дверью. В твоих интересах прийти одному. Думаю, ты найдешь способ незаметно выбраться за стены, камешек-то у тебя на шее знатный имеется.

Надеюсь на скорую встречу,

Карстер".

— Чертов ублюдок! — тихо прошипел Дар и, скомкав треклятую записку, небрежно сунул ее за пазуху.

То, что он пойдет на эту "встречу" Дарену было ясно как день. Но если кого-то взять с собой, то… Эта помойная крыса просто не покажется. Идти одному — тоже глупо. Теперь Дарен уверился в том, что в стенах заставы у Карстера был сообщник, и хорошо, если только один. Сам бы тот не стал бы рисковать собственной задницей ради сомнительных убийств. Ради чего он замыслил всю эту кутерьму — оставалось первым вопросом. И Дарен был намерен выяснить все. В конце концов — ему терять нечего.

Черный камень на шнурке, казалось, жег грудь. Что же за штуку дала ему девчонка из весницы? Простой оберег или… И что за амулет нужно взять у Богдана? Дьябол, слишком много вопросов!

Дарен не был уверен в том, что "старый знакомый" блефует, и решил проверить самолично свои слова, проходя к знакомому двору, где уже как два века мучили тренировками поколение за поколением: когда-то жестче, когда-то мягче. Дар помнил все деревянные столбы, сосчитанные собственным телом, помнил каждую яму, каждый бугор. Да что там: он был готов с уверенностью сказать, что перейдет это место ночью с закрытыми глазами, не споткнувшись. И прошел бы.

Войник отогнал подальше мысли о прошлом, еще не таком режущем, но далеком и невозвратимом, и направился в сторону Веселина, думая о том, как же ему лучше соврать, чтобы поверил?

— Вес, нужно поговорить.

Мастер отер пот со лба, махнул рукой своему десятку и направился в сторону Дарена почти кошачьей походкой. Дара всегда удивляла эта его способность передвигаться с грацией льва при общей грузности тела — у самого войника все движения выходили почему-то на редкость скованными и резковатыми.