Андрей Мартьянов - Мировой кризис Страница 25

Аттила за неполные двадцать лет создал колоссальную варварскую империю в границах от Днепра до Рейна, объединил под своей рукой десятки племен, изрядно потрепал Византию, и только вмешательство святых апостолов Петра и Павла, внявших молитвам папы Льва I Великого и спустившихся с небес, помешало Аттиле взять Рим.

Гунны пошли на запад, в Галлию. Поочередно пали Августа Треверум, Колония Агриппы, Дурокорторум и Трикасез, началась осада Аврелиана,[4] еще немного – и орда пересекла бы Луару, вторгнувшись в Толозское королевство везиготов и затем в Испанию. Катастрофа угрожала не только западным областям империи, но и зарождающимся варварским государствам.

Император Валентиниан уговорил рикса Толозы Теодориха-гота на военный союз, командующим собранной огромной армией стал Флафий Аэций, консул и один из самых талантливых полководцев позднего Рима. В июне 451 года состоялась последняя великая битва античности, сражение на Каталунских полях, где объединенное войско римлян, готов, бургундов, аланов и франков разгромило армию Аттилы и вынудило его отступить на восток. По сведениям Иордана, число убитых превышало сто шестьдесят пять тысяч человек с обеих сторон – а Иордану верить можно, он был летописцем дотошным, не приплетающим к фактам плоды своей фантазии.

Тем не менее Аттила продолжал бесчинствовать вплоть до 453 года – совершил очередной набег на Италию (отступить его заставили не только святые апостолы и папа римский Лев, но и разразившаяся эпидемия чумы), напал на аланов, был бит везиготами, в конце концов отступил в Паннонию, а вскоре неожиданно скончался – по преданию, вождя зарезала очередная наложница…

Аттила навсегда остался в истории – как символ бедствий, разрушений и беспощаднейшей войны. Святой Исидор Севильский так писал о его племени: «…Они были гневом Господним. Так часто, как его возмущение вырастает против верующих, он наказывает их Гуннами, чтобы, очистившись в страданиях, верующие отвергли соблазны мира и его грехи и вошли в небесное королевство», а прозвище «Бич Божий», присвоенное великому риксу на долгие столетия, пережило как его самого, так и навсегда исчезнувший народ гуннов.

Любого человека, многократно превосходящего современников масштабностью свершений, окружают загадки, но когда речь заходит об Аттиле, их число лишь возрастает. Его происхождение, причины невероятной, неслыханной удачливости на военной стезе, окружающий вождя гуннов ореол мистики (ни один другой полководец-язычник не удостаивался внимания сразу двух апостолов, и не каких-нибудь, а первейших!), странная смерть и секрет погребения…

Вы скажете – «Темные века»? Эпоха, о которой мало что известно? Ничего подобного, хроники тех времен сохранились преотлично, копиями с творений Кассиодора, Марцеллина, Иордана и десятков других летописцев располагает любой университет Старого и Нового Света. Но мрак не рассеивается. Жизнь, деяния и смерть Аттилы по-прежнему укрыты завесой тайны – тайны, как кажется, зловещей.

Теперь вы понимаете, граф, о каком человеке идет речь?

– Прекрасно понимаю, – уверенно ответил Барков. – Чуть не предтеча антихриста, право слово… Колоритный персонаж, я бы сказал – шекспировский.

– А вы знаете, что Аттила неоднократно упоминается в сагах, одновременно с драконом Фафниром? Король Этцель из «Песни о Нибелунгах», Атли скандинавской «Старшей Эдды»?

– Проводите некие параллели?

– Именно. Существует взаимосвязь. Позвольте показать вам копию с одного манускрипта, недавно купленного мною у торговца древностями…

Глава третья

Манифест

– Девять телеграмм, – взмокший Робер восседал за столом в гостиной своего номера с видом утомленным и несчастным. Больше недели Монброн был вовлечен в неслыханный бюрократический водоворот, бумажный вал нарастал с каждым днем, а портье «Виктории» начал привыкать к ежедневным визитам курьеров и посыльных из многоразличных государственных учреждений – от Академии наук до министерства народного просвещения и даже правительствующего Сената. – …И двенадцать писем. Мсье Вершков, вы не могли бы посмотреть?..

Прохор фактически переехал в гостиницу на Казанской улице – оказывать посильную помощь концессионерам и прежде всего Роберу с доктором Шпилером, на которых пришелся главный удар. После подачи прошения об открытии «Добровольного общества содействия культурным и археологическим изысканиям» с заграничным капиталом (уставной фонд в десять тысяч британских фунтов создали вскладчину) начался сущий ад. Не помогли и знакомства графа Баркова – пока спасали привычка Монброна к вдумчивой работе с документами и закалка опытного клерка, а так же сугубо германская усидчивость и собранность герра доктора, да еще прохоровский опыт: он точно знал, какие бумаги являются важными, а какие следует немедля отправить в корзину после мимолетного ознакомления.

– Из департамента министерства финансов, – ворчал под нос «мсье Вершков», распечатывая очередной конверт с синими штемпелями. – Очень хорошо, счет дозволено открыть в государственном Дворянском земельном банке, а его отделения работают по всей России, включая Польшу, Финляндию и Туркестан… Это, сударь в папочку подшейте, документ серьезный. Та-ак, а автомобиль кто заказывал? Зачем?

– Мадемуазель Евангелина решила, что без надежного и вместительного средства передвижения нам никак не обойтись. Почему тогда не аэроплан? По моему мнению, очередной каприз – но ведь меня как обычно никто не спросил!.. Что там?

– Счет и уведомление из Риги, авто прибудет железной дорогой в следующий вторник. Прямиком с завода.

– Пускай Ева сама его и забирает! По их мнению, мы на увеселительную прогулку отправляемся? Это невыносимо! Они в уме или нет?

«Они» – сиречь предводители концессии, в лице Джералда, Евангелины и с видимым удовольствием взявшегося за необычное дело графа Баркова – разошлись не на шутку: если вялые раскопки на Рейне и впрямь напоминали насквозь любительское и довольно скверно организованное предприятие, то теперь за подготовку взялись основательно. Даже чересчур основательно – лорд Вулси во всеуслышание заявил, что предусмотрено должно быть всё, включая стихийные бедствия и конец света. Тимоти в ответ на эту сентенцию немедля съязвил, предложив купить всем по карманной Библии и взять в концессию священника, а лучше сразу троих – католического, лютеранского и православного, чтобы никому не было обидно.