Сергей Никшич - Соседки Страница 25

И лес превратился в поле чудес. Спотыкаясь в сумеречной полутьме, сельчане, как дети, потерявшие родную матерь, искали свое дерево. Кто молился, кто ругался, кто разодрал рубаху об куст, и лес словно ожил от ругани, напоминавшей молитвы, и молитв, напоминавших ругань. И невиданный доселе свет, засветивший откуда-то из его глубины, привел отрезвевших искателей лучшей доли на большую поляну, которую окружали опрятные рощи.

И в эту ночь, назло подлым соседкам, многие, очень многие очистились. И возблагодарили Голову за то, что он принес им избавление. И соседки на время перестали быть властны над доверчивыми мужиками и хмуро молчали в своих норах, размышляя о том, как им подкузьмить православных.

А Голова возвратился к своей Галочке, которая не отругала его за то, что от него несет корчмой, и он улегся в белоснежнейшую постель, рассказывая о том, какие на небе звезды, и как в сумеречном лесу скачут зайцы, и какой у Тоскливца вдруг появился стол.

Галочка, разумеется, ничему этому не верила и правильно делала.

Ведь так уж устроен этот мир.

И Голова крепко и сладко заснул, так и не увидев радугу, возникшую неожиданно на ночном небе. А Галочка долго стояла на балконе и любовалась невиданной доселе ночной гостьей. И сама себе поражалась и понять не могла, за что она так любит своего Васеньку.

Но ведь если бы женщины знали, за что любят мужчин, то жить на свете стало бы очень скучно, не правда ли, господа?

Глава 3. Ультиматум

Тоскливцу без стула было тоскливо, как скрипачу без скрипки: вместо музыки – пустое место и тишина. Да еще с дурацким столом, который мрачно возвышался над присутственным местом. Но Голова был неприступен, как крепость, и стул покупать не собирался. Из принципиальных соображений. Уж как только на него Тоскливец не наезжал – и уговаривал, и угрожал, и сам приносил ему чай, но ничего не помогало. И обида, горькая и злая, стала накапливаться в горле у сельского писаря и прорываться иногда визгливым криком вперемежку с жалобами и причитаниями. Мысль о том, что можно было бы действительно приобрести недорогой стул за свои кровные, Тоскливцу в голову не приходила, так же как и то, что можно принести что-либо напоминающее стул из своего жилища – выносить что-либо из дому Тоскливец считал святотатством.

Паспортистка по своей наивности считала, что проблема не стоит выеденного яйца, но очень обижалась, когда Тоскливец утаскивал ее собственный стул, когда она выходила по делу или просто так из присутственного места. Хуже всего приходилось Тоскливцу от соседок.

– К нам заходи! – истерично визжали они из норы. – У нас этих самых стульев сколько хошь! Всех размеров и цветов! Мы тебе даже кресло найдем!

И из норы слышался отвратительный хохот.

– Вы, Василий Петрович, должны мне стул купить, – нудил каждое утро Тоскливец.

Но Голова отмахивался от него, как от мухи. Он был категорически настроен против того, чтобы покупать Тоскливцу стул за казенные деньги. Надо честно сказать, что он и сам не понимал, почему. Подумаешь, стул. Но Тоскливец не был готов признать поражение и затаил на начальника зуб. И хотя внешне он был такой, как всегда, в груди у него бурлило море праведного гнева, которое иногда захлестывало его целиком, и тогда он сжимал кулаки и в отчаянии смотрел на волю, на улицу, на которой, как правило, лил холодный осенний дождь, грозя наградить какой-нибудь хворью. В довершение всех бед сплетня о том, что Голова не покупает Тоскливцу стул, распространилась по селу, и мужики бились об заклад на то, кто возьмет верх. И периодически засовывали нестрин женные хари в дверной проем, чтобы убедиться: есть уже у Тоскливца стул или нет и кто его купил. И напускали, к неудовольствию Маринки, холодный воздух. И скандал завис над присутственным местом, как грозовое облако, из которого вот-вот грянет гром. Может быть, в другом селе все разрешилось бы мирно, но вот в Горенке, в которой соседи не могут разминуться только по той причине, что не знают, кто именно должен уступить дорогу, дело со стулом обстояло скверно. И хотя Тоскливец, как общеизвестно, был родом не из этих мест, упрямство поразило все его внутренности, как бацилла. И поэтому он мечтал, что подкупит Нарцисса и они вместе украдут стул из городской квартиры Головы, а тот пусть доказывает, что это его стул – номерки ведь на домашнюю мебель не приклеивают. Но план этот не был воплощен в реальность, потому что Тоскливцу было жаль денег на подкуп. И он попробовал Нарцисса обмануть.

– Слышишь, – пробубнил он Нарциссу сквозь полуоткрытое окно «мерса», когда тот как-то вечером приехал забирать в город Василия Петровича, – ты завтра вечером стул из его квартиры привези. Любой. Он приказал.

Тоскливец, однако, не учел, что Нарцисс, по-прежнему влюбленный в свою хозяйку, совершенно не выносит, когда ему отдает приказания всякая сволочь. А сволочью он в глубине души считал всех, кроме себя. И хотя он Тоскливцу поверил, но на следующий день стул не привез.

– Стул привез? – спросил его Тоскливец, когда тот пригнал на следующий день лоснящуюся загадочную машину.

– Забыл, – солгал Нарцисс. – Завтра привезу.

И целую неделю он водил Тоскливца за нос, пока тот наконец не догадался, что его подло обманывают.

– Гад ты, – сообщил он Нарциссу, когда того увидел в следующий раз. – Гад. Тебе же сказали – стул привези. А ты не исполняешь.

– Не вырос ты приказывать мне, – гордо ответил Нарцисс и выпятил грудь. – Мал ты еще.

Нарцисс не знал, разумеется, что рискует жизнью, потому что доведенный до слепой ярости Тоскливец был так же опасен, как камышовый кот, которого загнали в угол.

– Не привезешь завтра стул, пеняй на себя, – только и бросил Тоскливец и, не оборачиваясь, ушел.

И в мрачное сердце Нарцисса, не избалованного шампанским, икрой и Лазурным побережьем, закрались определенные сомнения. И он нашел на следующий день стул на каком-то мусорнике, облил его водой из шланга на заправочной станции и привез Тоскливцу. Он бы мог, разумеется, взять какой-нибудь стул из квартиры Галочки или из ее конторы, но решил этого не делать, потому что подозревал Тоскливца в неуважении к своей возлюбленной. И гниловатый стул с мокрым еще сидением был привезен и преподнесен Тоскливцу как чудо природы. Но Тоскливец, подозрительный от природы, как неподкупленный чиновник, осмотрел так называемую обновку со всех сторон и пришел к мысли, что его опять подло обманули.

– Эту гниль ты привез мне? – поинтересовался он у Нарцисса, который курил и выражал своим лицом полнейшее равнодушие к любой мебели, на которой можно сидеть.

– Тебе, а кому же, – ответил он и выпустил в лицо Тоскливцу кольцо удушливого дыма.