Денис Юрин - Имперские истории Страница 26

В отличие от верхов городской общины и знати ремесленникам, мелким купцам, перекупщикам, клеркам и прочим небогатым лицам, кто не мог себе позволить жить наверху, приходилось намного хуже. Стоки местами были забиты, кое-где не справлялись с объемами все прибывающей воды, а кое-где просто отсутствовали по причине недостатка средств. Городской Совет сетовал на дороговизну строительных работ и на необходимость платить завышенный, по его мнению, имперский налог. Герцог понимал, что это всего лишь жалкие отговорки, но не мешал чиновникам воровать. Горожане ворчали, дворяне предпочитали воздерживаться от светских раутов и сидеть по домам, а те, кого судьба закинула в нижнюю часть города, строили из подручных средств, преимущественно старых дверей и сундуков, весьма забавные с виду плавсредства. Жизнь города продолжалась, несмотря ни на что, а некоторым непогода даже была на руку. Приезжие днями засиживались по кабакам и невольно способствовали развитию гостиничного дела.

По узенькой улочке, на которой не было ничего примечательного, кроме маленькой кузни и дома спившегося костоправа, плыли две маленькие фигурки, закутанные в плащи. Мостовая шла под уклон, поэтому путникам приходилось идти почти по пояс в воде навстречу бурному, пенящемуся потоку. Иногда тот, кто был поменьше и потолще, спотыкался или проваливался в яму, и тогда жители окрестных домов слышали сдавленный, но грозный рык. Расточать членораздельные проклятия в адрес городских властей у утомленного путника уже не было сил.

Из подворотни мастерской кузнеца выплыла груженная ящиками телега. Это подмастерье вместе с двумя учениками повезли плотнику готовый заказ. Некоторые дела бывают срочными и их нельзя отложить из-за непогоды. Люди понимают, что обстоятельства порой сильнее погодных условий, а вот лошади нет. Гнедая кобыла упрямилась и ее то и дело приходилось подстегивать кнутом. Почти доходивший до живота поток нервировал животное, которое недвусмысленно косило мордой в сторону хоть и сырого, но более уютного стойла. Вода часто плескалась через край повозки, и держащий вожжи подмастерье громко ругался. Ученики шли впереди, ведя под уздцы лошадей и проверяя длинными деревянными палками, нет ли на дороге ям и колдобин. Однако ехать куда-то по такой погоде на самом деле оказалось гораздо сложнее, чем первоначально предполагал мастеровой люд. Не успела повозка проехать и десяти шагов, как правое заднее колесо провалилось, а половина ящиков со скобами, болтами и мебельными стяжками погрузились в пенный поток.

– А чтоб тя, Мил! – забасил подмастерье, запустив в голову нерадивого помощника кнутом. – Куда смотрел, гад?!

Дальше последовала продолжительная череда ругательств, в произвольной последовательности вылетающих изо рта возницы и характеризующих рослого восемнадцати-двадцатилетнего парня и его родителей не с лучшей стороны.

Напарник Мила бросился собирать товар, а сам виновник случившегося решил перевалить тяжкий труд на проходивших мимо подростков.

– Эй, соплячье, подь сюды! Давай скобы вылавливать! – заорал юнец, выпячивая для пущей убедительности широкую, но еще не успевшую обзавестись достаточным для кузнеца количеством мышц грудь. – Эй, мелкота, оглохли, что ли?! Щас кренделей живо отвешу!

Парочка закутанных в плащи подростков продолжали свой путь и не обращали внимания на визгливые выкрики. Лишь когда зарвавшийся Мил покончил с угрозами и, решив приступить к их осуществлению, кинулся следом, тот из двоих, что был поменьше, недовольно замотал головой под капюшоном и остановился. Ни подмастерье, ни второй ученик не пожелали призвать смутьяна к порядку. Им не было дела, что двое неповинных в их беде мальчишек получат затрещины с оплеухами только за то, что не захотели нырять в холодную воду вместо старшего и более сильного.

Грозно раздувая ноздри и состроив зверскую, по его искреннему убеждению, рожу, парень подлетел сзади к остановившимся путникам и занес руку, чтобы отвесить звонкую затрещину по затылку более низкого. Однако расправе над малышней не удалось осуществиться. Рука Мила застыла в воздухе, когда коротышка обернулся и откинул капюшон.

Густая, черная как смоль борода, сросшиеся брови, зло прищуренные, налившиеся кровью глазищи и лицо, испещренное шрамами. Паренек обомлел, перед ним вдруг возник гном-убийца из страшных сказок, которые в детстве ему любила рассказывать на ночь подслеповатая бабка. Обычно нечестивый злодей занимался тем, что пожирал живьем коней, нападал по ночам на дома добропорядочных горожан и сбивал с пути истинного невинных девиц, притом последнее делал особенно охотно и с различными фокусами.

Волосатый кулак, о размерах которого страшно подумать, взбил желе пресса и откинул задиру шага на четыре назад. Широко раскинув руки и ноги, Мил шлепнулся в воду и поднял волну, которая докатилась аж до телеги. Возмущенный подмастерье бросился на выручку обиженному ученику, но передумал. Грозный бородач скинул в воду плащ, обнажив монолит крепких, разрывающих кожу груди и рук мышц. Одна только толстая, выпирающая из-под бороды и длинных волос шея была достойна наивысших похвал и, естественно, вызвала заслуженное уважение у того, кто не сумел наработать такого богатства за десять лет упорной работы в кузне. Связываться с малышом-крепышом мигом расхотелось, да и гном был, похоже, не в настроении чесать кулаки.

– Подбери, а то потопнет еще! – произнес Пархавиэль Зингершульцо, а затем, уже повернувшись к подмастерью спиной, сердито проворчал себе под нос: – Хотя навряд ли, оно плавучее…

К гному, задыхаясь от кашля, подбежал Нивел. Юноше удалось выловить уплывший вдаль плащ и даже не потерять при этом котомку. Плохая погода не способствовала выздоровлению паренька, он чахнул с каждым днем, но не поддавался уговорам гнома остаться на пару неделек в какой-нибудь из деревенек у теплого очага. Порою Пархавиэлю казалось, что юноша не столько спешит к отцу, сколько боится расстаться с компаньоном, то бишь с ним. Однако гном не воспринимал это предположение всерьез. Они были всего лишь попутчиками, а не друзьями, к тому же нарваться на неприятности в обществе гнома можно было гораздо проще, чем их избежать.

– Сурово ты с ним, – прогнусавил юноша с заложенным носом. – Зачем же так жестоко? Он и так все уже понял.

– Понял, понял, – проворчал гном, беря под мышку мокрый и грязный, как половая тряпка, плащ. – Знаешь, как в старину у нас в Махакане говаривали? «Он не глупый, не осел – понял, об… отплевался и пошел!»

– А это еще к чему? – удивленно захлопал ресницами Нивел, не сумевший вникнуть и прочувствовать потаенный смысл древней гномьей мудрости.

– А к тому, что мерзавцев учить нужно. Коль показал кулак, так бей! Нечего впустую пугать, от этого еще хуже становится. И вообще, ты вон какой умный парень, неужели не можешь понять разницу между «понял» и «прочувствовал»? – проворчал Пархавиэль, уставший за неделю пути объяснять прописные истины применительно к воспитанию разного рода нахалов. – Ну что мог понять этот шантрапа-переросток с тощим пузом и слюнявой физией?! Только то, что прежде чем замахиваться, нужно смотреть на кого. А кулак – проверенное средство, отбивает охоту на раз к другим лезть. Брюхо всего недельку поболит, зато память на всю жизнь останется. Прежде чем кому по башке дать да слабого обидеть, трижды подумает!

– Ага, ты, значит, ему нормы морали и этики втолковал. Грубо, но доходчиво объяснил, что хорошо, а что плохо, – не унимался Нивел, не раз доводивший гнома до трясучки своими наивными, почти детскими взглядами на жизнь и желанием привить их окружающим.

– Слышь, паря, ты лучше того, от меня подальше держись, – затряс бородой Пархавиэль, – а то, говорят, пацифизм и милосердие болезни заразные, еще, чего доброго, подцеплю…

Нивел замедлил шаг и немного отстал. Юноша знал, что если уж ворчливый, но добрый и обладающий обостренным чувством справедливости гном заговорил о пацифизме и милосердии, понятиях, по его мнению, никчемных и ругательных, то его лучше на некоторое время оставить в покое. Взрывной характер крепыша мог привести к новой размолвке, хотя ссорились они обычно не всерьез и ненадолго. Пархавиэль терпеть не мог молчать в дороге, его тянуло поговорить, поэтому более чем на два часа он ни разу толстых щек не надувал.

Путники свернули на другую улочку. Идти стало легче, вода доходила гному только до пояса. Скорость передвижения заметно увеличилась, несмотря на то что продолжительное пребывание в холодной жидкости истощило запас сил. Уже не только хлипкий подросток, но и закаленный непогодой Пархавиэль зашмыгал раскрасневшимся носом.

– Ну что, пора искать трактир, – решил заговорить гном. – Долго засиживаться некогда: пожрем, выпьем, да и дальше в путь, Сушиться не будем, все равно тут же вымокнем.