Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая (СИ) - Delacruz Angel Страница 26

– У-ух ты! – удивленно, словно только-только заметив мою спутницу, ведьмочка перевела взгляд на Филиппу. – Теть, ты смотри как бы я тебе самой язык не вырвала.

Филиппа негромко зашипела, с трудом сдерживая ярость. Я же не обратил на это внимания, пытаясь понять, что же все-таки в облике ведьмочки вызывает у меня чувство прикасания к чему-то крайне знакомому.

– Интересно? – быстро облизнув раздвоенным языком неестественно для человека яркие алые губы, спросила меня юная демонесса в ответ на пристальный взгляд.

– Не без этого, – кивнул я.

– И что тебе интересно? – переступила на месте ведьмочка, перенося вес с одной ноги на другую, так что ярче выразилась линия обтянутых блестящими кожаными штанами бедер.

Ведьмочка – надо же! – попыталась только что меня ментально атаковать. А я ее попытку даже не почувствовал сразу – как с гуся вода, все мимо прошло. Филиппа, кстати, попытку завладеть моим разумом ощутила и сейчас обещала ведьмочке вырвать ей язык вместе с позвоночником.

Я не обратил на это внимания – все усилием пытаясь понять, что именно мне в пленнице интересно. Тем более что безо всякого ментального воздействия мой взгляд к юной демонессе притягивало безотрывно. Притягивало тем, что в ее облике мне угадывались мимолетные, но невероятно знакомые черты. Но я все никак не мог понять почему именно они кажется мне такими знакомыми.

– Меня зовут Кайден Доминик Альба де Рейнар. Как зовут тебя?

– Де Рейнар? – взвилась даже в удивлении юная демонесса, подпрыгнув и хлопнув в ладоши. – Да ладно? Ноги ей в рот, вот это поворот! – звучно высказалась ведьмочка.

Причем она взглядом и жестом – невоспитанно, указательным пальцем, пояснила что «ноги ей в рот» – это ноги в рот Филиппе. Которая уже готова была разорвать дерзкую юную ведьму, но останавливало ее только то, что замок камеры мог открыть только я. Да и приказы здесь как ее сюзерен тоже я отдаю.

– Вот это ничего себе ах удивительное дело! – еще раз быстро облизнула раздвоенным кончиком языка губы демонесса. – Мое имя Доминика Кристин-Этьенетта, маркиза де Мюррей, прошу любить и жаловать.

Надо же, я не думал, что синьория Мюрей, которую люди потеряли на юге Бернгланда несколько веков назад, еще существует в прежнем качестве – так что у нее аж своя маркиза есть. Маркиза-ведьма, правда, но не суть важно.

Сама юная ведьмочка, кстати, смотрела на меня сейчас с немым вопросом – как будто ее имя должно было мне что-то сказать. Но в ответ на него у меня только пустота. Поэтому отвечать я не стал, а жестом попросил ведьмочку пояснить что она имеет ввиду.

– Скудеет земля Врангарда, ох скудеет, – покачала головой юная демонесса. – Где твои корни, человек, неужто мое имя тебе ничего не говорит!? Да и вообще, неужто кровь Рейнаров стала как водица? – провела она невольно рукой по волосам, в которых я только сейчас обратил внимание на нетипичный для демонессы цвет.

Глядя на преобладание черного. А совсем не обратил внимания я на это раньше потому, что для меня все это было теорией, изучавшийся только в этой жизни: в прошлой ведь подъем могущества суккубов-ведьм я не застал. И только сейчас вспомнил, что у ведьм-суккубов волосы в классификациях бестиария всегда описывались как волосы всех оттенков в сторону ярко красного и багрянца, но никак не оттенков цвета черного рубина.

– На папочку моей мамочки ты совсем не похож, беловолосый, – расстроенно, и даже с толикой презрения оттопырила нижнюю губу ведьмочка. Гримаса, которая при всей демонической внешности сделала ее еще больше похожей на человека.

– Папочку твоей мамочки, – все также негромко произнес я.

– Типа того, ага. Мамочка моей мамочки решила как-то потрахаться с…

– Мать твоей матери суккуб?

Вопрос оказался довольно глупый, признаю. Но задал я его непроизвольно, просто потому, что уже понял, почему мне так неуловимо знакомы черты лица юной демонессы. Которая не преминула мой вопрос саркастически прокомментировать.

– Ка-а-а-а-акой ты сообразительный, надо же! По мне не видно, что мамочка моей мамочки суккуб? Или ты у своего коня тоже по утрам спрашиваешь: «Господин конь, по вашей морде и копытам я склонен полагать, что отец вашего отца тоже конь, скажите, это правда?»

«Ноги мне в рот, вот это поворот», – как совсем недавно выразилась ведьмочка, а мне вдруг захотелось за ней это следом повторить.

Давным-давно, в прошлой жизни, наш отряд во время рейда в полосе отчуждения попал в окружение демонов, и мы попытались уйти от преследования через ущелье в глубине Разлома. Не удалось. Нас прижали к скалам, и силы были неравны – на нашу потрепанную и израсходовавшую почти весь лириум рейдовую группу приходилась целая когорта демонов. Когорта, ведомая суккубами – в том рейде мы влезли на их землю.

Окружившие нас преследователи не атаковали сходу – понимали, что жизни свои мы продадим очень дорого. Но вместо атаки мы вдруг получили неожиданное предложение, от которого оказалось сложно отказаться – лидер отряда преследователей пожелала получить себе на ночь в пользование самого сильного воина в отряде. Нам тогда даже жребий кидать не пришлось – я уже имел два титула победителя императорского турнира и был близок к тому, чтобы получить титул первого меча Запада. Так что выбора собственно у меня даже и не было. Накидал быстренько список последних пожеланий, и пошел в лапы врагу. Ну, не в лапы, в ручки, конечно же.

Ночь ту я, как несложно догадаться, неожиданно смог пережить. Не знаю, что и кто мне помог, хотя не скрою, это было… сложно, если мягко говоря. Ведь даже заниматься любовью с женщиной, у которой есть приглушенная демоническая сущность (как у Филиппы в ее человеческом обличье), серьезно утомляет. Переспать же, вернее пережить ночь с истинной и настоящей демонессой самого высокого ранга, с суккубом – нечто другое. Это, даже для сильного индигета первого сословия – приговор.

– Это называется «выпить жизнь».

– Чего?! – наморщила носик прерванная на полуслове ведьмочка. Она, пока я ошарашенно осмысливал услышанное, продолжала сыпать низкопробными шутками на тему моей догадливости.

– Это не «решила потрахаться». То, что хотела сделать мать твоей матери, называется «выпить жизнь».

– Что за академический язык, беловолосый?! – звучно фыркнула юная ведьмочка. – Даже на вашем человеческом языке это называется потрахаться. Ну, есть конечно нюанс, что выживаемость в паре трахарей серединка на половинку, и совсем не в сторону мужеского пола, какая печалька, но папочка моей мамочки оказался парнем не промах и в процессе неожиданно не скопытился. Ты ведь уже догадался, что этого героя-любовника звали Домиником де Рейнаром? Так это, я че спросить-то у тебя хотела, беловолосый братик… целоваться будем, по-родственному?

Юная демонесса еще раз облизнула змеиным языком алые губы. Несмотря на внешнюю браваду и показушную наглость я видел и чувствовал, что она боится липким страхом, который старательно сейчас сдерживает.

Братик, значит. Братик-братик-братик, мда…

В коридоре позади послышались звуки шагов. Быстрых шагов – вывалившись из узкого проема винтовой лестницы, к нам подбежал Симон. Еще на бегу жестами показывая, что наверху происходит нечто, что мне хорошо бы как можно скорее увидеть. И, судя по виду Симона, ничего хорошего там не было.

– Что? – устало спросил я.

– Стужа возвращается, – выдохнул запыхавшийся во время спуска варгриец.

«Да как мне это все дорого-то, а!?» – не сдержал я эмоций. Понимая, что передышка медленных решений закончилась, и снова наступает пора действий быстрых, с предельно уменьшенным временем на раздумья.

Замок камеры с ведьмочкой «сестричкой» открывать я не стал, а просто ударил дверь ногой, придав движению импульса силы. Доминика (какое интересное имя, как я сразу внимания не обратил) взвизгнула от испуга, отскочив в сторону. Было отчего – мимо нее пронеслась напрочь вырванная из петель решетка, ударившись в противоположную стену.

– Т-ты дурак?!! – ошарашенно прокомментировала она. – Дали боги братика, мог бы и предупредить, я же чуть не обделалась от…