Драконы ночной смены (ЛП) - Аарон Рэйчел Страница 26

— Это было чудесно, Опал.

Я пожала плечами, смущенная, что такая мелочь впечатлила его. Комбинация бочки и дуршлага для создания дождя была сложной для меня, но настоящий маг легко полил бы так сад.

— Доктор Ковальски — хороший учитель.

— Мне уже сказали, — Ён сел на крыльцо, горько вздыхая. — Я на самом деле думал, что делал для тебя как лучше.

— Знаю, — я перевернула следующую бочку на дуршлаг из магии. — Но ты все равно ошибся, хотя я знаю, что не специально.

— Я хотел, чтобы ты раскрыла свой потенциал, — он отчаянно пытался защититься. — Даже когда ты не справлялась, я не хотел, чтобы ты сдавалась или думала, что я сдался с тобой. Потому я заставлял учителей давить на тебя.

— Я знаю, что ты хотел как лучше, пап, — раздраженно сказала я, сосредотачиваясь на работе. Было весело, когда доктор Ковальски ругала его, но я не хотела этот разговор. Старая Опал была бы рада рассказать ему, как плохо мне было от этого давления, но мне нравилось, что я хоть раз не была в ярости из-за отца. Вчера мы совершили хороший прогресс, и я не хотела спада. И крики из-за ошибок прошлого никогда не шли нам на пользу. Да, он почти во всем ошибся, когда дело касалось меня, но я уже не была малышкой, взрывающей тыквы. Я была взрослым магом со своими талантами, и я становилась лучше с каждым днем. Этого хватало. Я была готова идти дальше, когда папа открыл рот и сказал то, что я не ожидала от него услышать:

— Прости.

Я застыла. Замерла, как камень, посреди тропы в саду. Я слышала, что люди замирали от шока, но я не понимала до этого, что это был настоящий физический феномен. Когда я смогла развернуться, отец сидел на заднем крыльце дома, опустив голову, худые плечи склонились, как у старого побежденного мужчины.

— Одна из самых больших опасностей для дракона — жить прошлым, — сказал он тропе из гравия под его дешевыми сандалиями. — Эта слабость погубила моего отца. Ему было почти десять тысяч лет, он должен был знать лучше, но все еще видел людей лишь добычей, которую нужно было гонять и поглощать. Он не видел то, что видел я, не замечал их прыжки в разуме, упорстве и изобретательности. Он не приспособился, потому не подозревал ничего, когда я с древними смертными заманил его в глубокую воду, где сам и ждал его.

Я знала, куда вела история.

— Ты убил его.

Ён кивнул, сжал пальцы, словно вспоминал, как это ощущалось.

— Он заслуживал смерти. Он не менялся, был горделивым и слабым. Старый змей, который не смотрел, что мир изменился, и что его сын был не таким. Когда я съел его огонь, я поклялся, что не буду таким глупым. Не повторю его ошибки. Но повторил.

Он посмотрел на меня. Я нервно глядела на него, не зная, что происходило, так что не опустила даже пустую бочку, которую еще держала магией в воздухе. Отец говорил о прошлом все время, но не о своем. Он мог рассказать полную историю каждой страны в мире, но не рассказывал мне это.

— Я думал, что знал, что для тебя лучше, — продолжил он так тихо, что я едва слышала из-за ветра среди деревьев. — Ты была странным эмоциональным созданием. Тебя нужно было направить. Я думал, что давал тебе это. Думал, что знал, что это было. Когда я смотрю на тебя сейчас — на то, что ты сделала, на что способна — я понимаю, что совсем тебя не знаю.

Он звучал так печально, что мне стало не по себе. Это было странно, ведь я этого и хотела. Я хотела, чтобы он понял, что я уже не была маленькой. Я просто не была готова к тому, как это его расстроит.

— Дело не в том, что ты меня не знаешь, — я опустила пустую бочку. — Просто я уже не ребенок. Смертные меняются. Мы взрослеем.

— Я знаю, — с гневом ответил он, сжал костлявые кулаки на коленях. — Я — Ён из Кореи! У меня больше смертных, чем у многих драконов — золота. Я растил и защищал свою империю без клана больше тысячи лет, понимая то, как быстро могут меняться люди. Я знаю, как смертные растут. Просто… — он вздохнул. — Я не видел этого в тебе. Та же упрямая слепота, которую я презирал в отце, была все это время в моих глазах, и я не замечал, потому что не хотел видеть. Я хотел, чтобы ты всегда оставалась счастливым маленьким щенком у моих ног.

— Но я никогда не была такой, — разозлилась я. — Ты всегда звал меня щенком, но я не питомец!

— Я тебя такой и не видел.

— Тогда почему обращался как с питомцем?

Отец снова вздохнул.

— Так было безопаснее.

Я растерянно нахмурилась, а отец провел ладонями по лицу.

— Я не считал тебя ниже, — сказал он терпеливо и печально. — С момента, как твоя мать вручила тебя мне после твоего рождения, я считал тебя своим ребенком. Лучше своего, ведь мой был бы таким, как драконы, как я. Предатели, желающие мои земли, мой огонь и мою голову. Ты была человеком, и я мог свободно заботиться о тебе, сколько хотел, без страха предательства.

— Но ты видел меня как меньшее, — возразила я. — Ты «ценил» меня, только потому что думал, что я была слишком слаба, чтобы ранить тебя. Потому что я была безопасной. Разве этим ты не считал меня ниже?

Глаза отца расширились от удивления, я потом он покачал головой с отвращением.

— Как я и сказал, — пробормотал он, — я был слепым. Слепым и глупым, и я все еще раскрываю, как далеко тянулось мое неведение, — он посмотрел на землю снова. — Как верно сложилась, что ты разбила меня. Карма движется по кругу.

Я закатила глаза.

— Кто теперь ведет себя глупо? — я подошла и плюхнулась на крыльцо рядом с ним. — Я тебя не разбивала. Ты пытался запереть меня в клетке, и я отбивалась. Не буду извиняться за то, как защищалась, но это не значит, что нам суждено быть врагами. Если в этом есть карма, то это твои плохие поступки кусают тебя за хвост. К счастью, есть простое решение. Если не хочешь, чтобы я боролась с тобой, хватит заставлять меня делать то, чего я не хочу. Дай мне решать, что для меня лучше, и, может, мы перестанем кусать друг друга каждый раз, когда появляемся в поле зрения.

Тень улыбки появилась на губах отца.

— Это было бы приятной переменой.

— Точно, — согласилась я. — Мне не нравится все время с тобой ссориться, но я не могу одна все изменить. Я уже выросла, но, чтобы это сработало, тебе тоже нужно вырасти. Если я твоя дочь, ты должен относиться ко мне, как к дочери. Как к семье, а не как к «щенку» или «сокровищу», которыми ты владеешь.

Отец нахмурился.

— Уверена, что хочешь этого? Моя история с семьей не из счастливых.

— Семья такая, какой ее сделаешь, — возразила я, глядя ему в глаза. — Мне плевать на Белую Змею или гадости, которые ты мог творить тысячу лет назад. Для меня важны мы, тут и сейчас. Я и мама — семья, которую ты выбрал. Но если ты зовешь меня своим отцом, то и веди себя как отец. А не как дракон, закатывающий истерику из-за пропавшего камня.

Я ожидала, что он разозлится на последние слова, но папа сегодня был полон сюрпризов, потому что он улыбнулся.

— Вот не думал, что мне понадобится лекция о семье, — отметил он. — Хотя я это заслужил. После произошедшего нужно быть идиотом, чтобы не видеть, что ты уже не та девочка, которая сбежала из Кореи, но я такой, видимо. Идиот. Я сделал себя слепым, потому что мне нужно было верить, что ничего не изменилось. Что мы могли вернуть, как все было, если я обуздаю тебя. Но это не вернуть, и в глупых попытках удержать тебя с собой в прошлом я только сильнее оттолкнул тебя.

— Но еще можешь дотянуться, — я придвинулась ближе. — То, что мы не можем вернуть так, как было, когда я была ребенком, не означает, что все потеряно. Посмотри на нас сейчас! Мы говорим как нормальные люди. Это хорошее начало, и если мы продолжим так, станет еще лучше. Уверена, будет не так просто, но я готова попробовать, если ты готов.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Ты попробовала бы?

— Конечно, — я легонько ущипнула его за руку. — Ты — еще та заноза в боку, но у меня есть только такой папа.

Теперь он оскорбился.

— Рад, что ты считаешь, что я достоин усилий.