Людмила Астахова - Плоды свободы Страница 26

В приемной уже битый час ожидал приказа генерал Парвин, но князь не торопился. Разумеется, он отдаст необходимые распоряжения относительно бунта в Янамари. Тут и рассуждать не о чем – нужно примерно наказать мятежников. Но пока еще есть время осмыслить и, возможно, даже понять…

«Я устареваю. Как мушкет, как дульнозарядные пушки, как моя красавица «Меллинтан». Она – прекрасный фрегат, но очень скоро она не сможет тягаться с пароходофрегатами ни по скорости, ни по мощности брони. Люди устаревают духом. Те, кто учился мечному бою, никогда не прославятся как меткие стрелки. Я никогда не стану капитаном корабля, у которого нет парусов. Говорят, есть уже такие проекты», – честно признался себе Аластар.

Пусть говорят, будто князь Эск – безумен. Глупости какие! Одержимость не сумасшествие, нет. Она хуже! Она не лишает человека чувства реальности, не дарит сладкие иллюзии. Одержимый полностью отдает себе отчет в том, что делает. И если Аластар Дагманд Эск желает абсолютной власти, то это не значит, что он не понимает безнадежности своего стремления. Мир окончательно изменился, и этому миру не нужен безраздельный владыка.

Князь решительно начертал свою подпись под приказом.

– Талес!

Бессменный секретарь и вестовой всегда тут как тут.

– Да, виртджорн?

«Отчего бы не дать мальчикам шанс победить в честной борьбе? В конце концов даже молодые волки оспаривают главенство в стае у матерого вожака. Так я, по крайней мере, смогу их любить без всяких подозрений и сомнений».

– Передайте эти бумаги его высокопревосходительству немедля.

– Так точно, виртджорн.

«Вся беда в том, что Файрист ни капельки не «Меллинтан», а народ – не сплоченная команда», – вздохнул Аластар и снова раскурил свою трубку. – А я – не дед Арайн, который однажды просто встал из-за стола, снял перстень главы рода и ушел в туман, в чем был».

Сон испуганно обошел стороной диллайнского князя, не пожелав пригасить златое пламя его глаз. И правильно! В брюхе у Предвечного отоспимся.

Рамман Никэйн

Весть о том, что армия Синтафа перешла Наму, произвела на янамарцев эффект взорвавшейся картечной гранаты. А уж ультиматум Хереварда Оро возмутил самых безразличных к судьбе гражданина графа. Как бы ни был суров к своим подданным Аластар Эск, но в милосердие эсмондов уже давно никто не верил. Янамарцы за двадцать лет успели убедиться – маги не отличаются добросердечием, а по части зверств заткнут за пояс любых наемников.

В то январское утро солнце сияло на Дэйнлом как-то по-особенному ярко, воздух искрился от крошечных снежинок, сыплющихся откуда-то из серебряно мерцающих небес. А перед магистратом под жалобный визг флейт и тяжелый бой полковых барабанов строились отряды народного ополчения. Кадровые офицеры, перешедшие на сторону республики и принимающие теперь командование над бестолковыми обывателями, взирали на них с пониманием. Не было в Янамари ни одного мужчины старше сорока, который бы хоть недолго, но не тянул солдатскую лямку. На призыв откликнулись даже калеки, кто без одной конечности остался. Даже женщины, которые бездетные и безмужние. Тоже, кстати, обоюдными усилиями Аластара и Хереварда до такого дожили, чтобы одинокая баба себе мужика найти не могла.

От едкого запаха свежего ружейного масла, пороха и лошадиного навоза кружилась голова, как от большой кружки крепкого пива, опрокинутой на ходу. В голове Раммана стоял тихий звон, в желудке полыхал огонь, и легкая дрожь сотрясала колени.

Еще ночью он только и желал, чтобы хоть на миг стать частью происходящего в Янамари, чтобы испытывать тот же восторг и душевный подъем, как его нынешние соратники по Комитету Общественного Благоденствия. Ибо, кроме тоски и обреченности, других чувств революционный граф не ведал.

Но стоило накинуть на плечи редингот, выскочить на ступени магистрата и узреть колышущуюся волнами толпу, как растерянность Раммана куда-то улетучилась. Не считая делегатов из других янамарских поселений, прибывших поддержать новую власть, почитай, весь город с предместьями явился проводить защитников отечества на смертный бой.

Весело было в Дэйнле, грязновато, правда, и тревожно, но все равно незабываемо. Будет потом, что рассказывать внукам-правнукам, когда время пройдет. Мол, вот денечки-то горячие были! Судьбоносные, нынешним серым будням не чета.

Несмотря на мороз и ветер, у Раммана по спине потекли горячие струйки пота, и волосы прилипли ко лбу. Еще бы, ведь все эти мужчины и женщины, все дети, собаки, вороны, голуби, кошки смотрели на гражданина графа, затаив дыхание. И даже жерла пушек были повернуты к нему. Каждое его словечко, сказанное самым спокойным тоном, разлеталось и множилось эхом.

– Сограждане! – крикнул граф Янамарский, вспугнув птиц и вырвав из глоток ополченцев одобрительный рев. А как же! Аристократ обратился к ним, как к равным, своим!

Барабанный бой тут же стих, и мгновенно заткнулись флейты.

– Янамарцы! Братья и сестры!

Кто бы мог подумать, что у Раммана Никэйна голос, способный высекать из людей пламя чувств.

– Мы – те, кто веками кормил тиранов хлебом! Мы – те, кому из года в год обещали послабления и милости, но даровали только новые налоги и тяготы! Какие преступления совершили мы? Тираны полагали и полагают, что заставят нас унижаться до оправданий. Они надеются, что мы окажемся способными отречься от человеческого достоинства и пойти на поклон к врагам ради спасения наших жизней. Но есть вещи, которые невозможно отнять, – это свободная воля и справедливый закон, пред которым все равны.

Новобранцы радостно взвыли, потрясая разнообразным оружием. На военных складах вопреки ожиданиям нашлось только старье, вроде кремневых мушкетов, но в крайней нужде и вилы с косами сойдут. Запасливые янамарцы плюнули-дунули, почесали в затылке, да и полезли в подпол за припрятанными ружьями.

– Я хочу, чтобы все вы помнили одно: мужество и добродетель свободного человека заставят побледнеть угнетателей и отступить оккупантов! – продолжил Рамман.

– Да! Так! Мы их всех!

– Разве республика не является грозой для всех своих врагов? Свободные граждане, уверенные в правоте своего дела, способны одержать победу не только над простыми солдатами, но и над магами! И революция настигнет врагов всепожирающим огнем, она поразит тех, кто предал наши надежды и тела поруганию.

– На свалку тиранов!

– На помойку!

– Да, я горжусь быть членом общины, которая не потерпела правительства, пренебрегшего его правами, порвавшего со справедливостью, с добродетелью и с природой. Я горжусь тем, что нахожусь средь людей свободных и честных.