Дмитрий Силлов - Злой город Страница 26

Люди крестились. Иные бабы тихонько плакали, пряча слезы в платки.

– Благодарю тебя, отче!

Воевода приложил руку к груди и поклонился священнику. После чего вновь обратился к людям.

– Ну что, детушки! Собирайтесь, вострите мечи али рогатины, кто чем богат, да сходитесь к детинцу. Ныне не будет меж вами различия, кто холоп, а кто боярин. Ныне все вы защитники Земли Русской!

Возгласы одобрения были ему ответом. Толпа начала расходиться. Купцы принялись собирать свои товары, но таких было немного. Большинство стали вновь зазывать народ, но не на торговлю.

– Налетай, честной люд, – голосила розовощекая тетка, торговка мясным товаром. – Разбирай все даром, наедайся впрок, чтоб супостата бить силушки вдосталь было!

– Подходи, бабы, разбирай полотно да рви на тряпицы – раненых перевязывать в самый раз будет! – кричал вихрастый пришлый купец из Чернигова. – Мое полотно самое лучшее.

– Ну, ты здоров брехать, черниговец! – возмутился его сосед. – Нешто у наших баб руки отсохли, и они мое полотно хуже твоего соткали? Давай, бабы, на мой товар налетай!

– Да ты, морда владимирская, совсем совесть потерял!

Черниговец с кулаками полез было через прилавок.

– Гей, гости дорогие, охолоните, – бросил кузнец Иван, собирая для перековки сразу вдруг ставшие никому не нужными косы да лемехи. – Поберегите силушку для ордынцев.

– И то правда, – одумался черниговец. – А нет ли у тебя доброго меча, кузнец?

– Для хорошего человека найдется, – сказал Иван, беря с прилавка и протягивая купцу новый прямой меч с удобной рукоятью, оплетенной полосой черной кожи. – И доспех себе присмотри, пока не всё разобрали.

И, оборотившись к народу, крикнул:

– Гей, люди добрые, подходи-налетай! Мечи, кольчуги, щиты, копья да сулицы – разбирай, кто чем владеть обучен…

Воевода кивком головы подозвал Тимоху.

– Слушай, парень. Знаю я, что ты три дня скакал без устали, однако отдохнуть тебе не придется. Скачи-ка сейчас в город Новгород к князю Александру Ярославичу. Проси подмоги, скажи, град Козельск насмерть стоит супротив Орды. Князь хоть годами и молод, но, слыхал я, норовом крут да смел безудержно. Может, пришлет подмогу.

Тимоха аж задохнулся от возмущения.

– Да как же я?.. Я ж за город грудью… Живота не пожалею!.. Мне б на стены, за тетушку, за племянника поквитаться…

– Найдется и без тебя кому на стены встать, – отрезал воевода. – А коль приведешь подмогу, может, всех нас спасти сумеешь.

– Думаете, Федор Савельич, что ежели я три дня с коня не слезал, то с меня и толку немного будет? – не на шутку обиделся ратник. – Так в Новгороде даже если князь решит подмогу послать, пока ихнее вече княжью волю утвердит, Орда десять раз Козельск с землей сровняет…

Воевода хотел было прикрикнуть – да передумал. Сказал неожиданно мягко:

– Я думаю, что коль ты дядьку своего сюда притащил, погибнуть не дал, то и с вечем новгородским сладишь.

– Вече рукоятью меча по затылку не огреешь, – буркнул Тимоха.

– А не надо рукоятью, – сказал воевода. – Убеди новгородцев. Расскажи про дядьку Степана, про семью его – авось и вышлют подмогу.

– Сделаю, воевода, – вздохнул витязь. А после, подумав чуть, тряхнул головой и добавил: – Костьми лягу, а сделаю.

– Тебе сейчас забота не костьми лечь, а подмогу привести, – сказал воевода. – Возьми в детинце двух заводных коней и скачи быстрее ветра, как сюда скакал! А я еще вестников в Смоленск пошлю – авось и тамошний князь поможет.

Витязь кивнул и ринулся бегом к детинцу, придерживая висящий на боку меч и рассекая окольчуженным плечом толпу – откуда только силы взялись?

– Ты дойдешь, – прошептал воевода, глядя ему вслед. – Должен дойти.

Между тем люди расходились с площади – некоторые более расторопные уже оружные, прямо здесь снаряженные кузнецами, в брони да при мече. Иные направлялись домой за рогатиной, топором или охотничьим луком. Пришлые торговые гости, те, что были из иных русских городов, вроде бы даже и не помышляли о том, чтобы оставить готовящийся к осаде город, – каждый тоже искал себе оружие и доспех. Только иноземные купцы вроде как растерялись немного и, собравшись кучкой, о чем-то переговаривались. Воевода, собравшийся было ехать к детинцу, повернул коня.

– Ну, а вам, гости иноземные, здесь в граде боле делать нечего, – сказал он, подъехав к группе собравшихся. – Авось пройдете через Дикое поле, малым испугом отделавшись. Думаю, по пути Орда товары у вас отымет, да то невелика потеря. Хоть и без товаров, а живыми в родные земли вернетесь.

Иноземцы примолкли, раздумывая.

Первым нарушил молчание узкоглазый купец, недавно обласканный милостью княгини. Он шагнул вперед и, почтительно поклонившись, произнес, тщательно подбирая слова и стараясь говорить без акцента. Кстати, у него это неплохо получалось:

– Мне некуда идти, воевода. Как я понял, отсюда две дороги – или в Орду, или на небеса.

Воевода с удивлением отметил про себя, что жесткий взгляд узких глаз вряд ли мог принадлежать торговцу. Это был взгляд опытного воина.

– С Ордой у меня свои счеты, – продолжал купец. – Четыре года назад она уничтожила мой народ. А на небесах давно ждут меня мои родственники. Разреши мне остаться здесь и помочь твоим людям защитить город.

Воевода задумчиво теребил бороду. Тем временем черный воин в ордынском доспехе тоже шагнул вперед.

– Мне тоже некуда идти, – сказал он. – И я еще не отдал долг тому, кто спас мне жизнь. Если в городе остается он, остаюсь я.

«Ишь ты – остаюсь, – подивился про себя воевода. – Шустрый какой. Все за меня решил. Хорошую охрану заимел себе Игнат».

Горбоносый купец, тот, что торговал вином, протиснулся вперед.

– Мое имя Григол, я приехал из страны, называемой Иберией, – произнес он. В его глазах плескалось черное злое пламя. Видно, много походил купец по Руси – лишь легкие гортанные переливы бархатного голоса выдавали в нем иноземца. – Три года назад горы моей родины стали красными. Их затопила Орда кровью моего народа и теперь выжившие в той резне гордые князья платят дань хану. В те горькие дни погибла моя семья. Позволь и мне остаться и хоть малой мерой вернуть долг Орде.

«Вот ведь диво-то какое, – подумал воевода. – Люди со всей земли-матушки великой сплотились пред общей бедой в единый кулак! Эх, кабы наши князья да бояре грызться меж собой перестали да тоже, вот так, все вместе на Орду навалились – глядишь, и не было бы уже Орды на Руси…»

А между тем человек в зеленом тюрбане, стоящий позади всех, заговорил тихо, но как-то так, что все, стоящие рядом, разом примолкли. В спокойном голосе иноземца чувствовалась уверенная сила, перед которой замолкают самые громогласные крикуны.