Юрий Валин - Кабаны города Каннута Страница 26

– Ну, вот собственно и все, – сказал доктор Дуллитл, любовно заглаживая гипсовую повязку.

– Да, док, – согласился молчаливый Хенк, – справились. Большая баба еще дышит, маленькая даже в обморок не хлопнулась. Крепкие девицы в вашей стране. Не приведи боги на такой жениться – каждый день будет сковородкой в кровь лупить. Как вы там живете, если такую волю бабам дали?

– Хенк шутит, – объяснил доктор. – Мы с ним видели дам и куда кровожаднее вас, мадмуазель. Взять, к примеру, уважаемую супругу вашего знакомого Квазимодо. Вот уж решительная женщина. Кстати, Хенку простительно заблуждаться, но мы ведь с вами не совсем соотечественники? Вы из Франции?

– Я из восточной Европы, – пробормотала смертельно уставшая Даша.

– А, действительно, – славянский носик, – доктор принялся мыть в ведре руки. – Жаль, жаль, что было так мало времени поболтать…

– Когда вы тогда вышли, и я увидел выражение твоего лица, подумал, все – померла Эле, – сказал лохматый.

– Да, наш бакенбардистый колдун такой болтун, что у меня голова кругом пошла, – устало объяснила Даша. – Но лечить он умеет.

Она и лохматый сидели в дворике. В хлеву сонно всхрюкивал Вас-Вас. На город опускалась темнота. Костяк заявился уже под вечер. Весь день Даша провела у постели хозяйки. После операции прошло три дня, кризис миновал. Эле уже вполне осознанно разговаривала и жаловалась, что руку дергает и ломит. Потом хозяйка снова засыпала на полуслове.

Честно говоря, Даша и из хвастовства не могла бы сказать, что эти три дня были самыми легкими в ее посмертной жизни. Хорошо еще, что в голове странным образом задержались все многочисленные инструкции доктора. Хотя, когда Эле начала отходить от опиумно-коньячного дурмана, не много было толку от всех этих предупреждений. Ничего, справились. Правда, что там с рукой у хозяйки получилось, еще не скоро выяснится.

– Устала? – сочувственно спросил лохматый. – Иди, поспи, я с хозяйкой посижу.

Даша хмыкнула:

– Она проснется – тебя одной рукой пришибет. Эле жутко сильная. Я только сейчас поняла. В забытье швыряла меня через всю комнату.

– Проснется – я тебя сразу разбужу.

– Ну, ладно, – Даша судорожно зевнула. – Только сразу меня поднимай.

На следующий день Эле стало лучше, и она даже пыталась встать. Правда, без особого успеха. Расспрашивала, как проходила операция. Даша старалась не сгущать краски. Хозяйка с ужасом поглядывала на громоздкую гипсовую куклу, в которую превратилась рука. Даша объясняла, для чего нужно такое неудобное чудище. Потом Эле снова заснула. Спала хозяйка много – сказывались последствия грубого наркоза и потеря крови.

Вечером Даша опять сидела с лохматым. Костяк принес половину курицы, сочных гранатов, что заказывала подруга для больной и фляжку с пивом, прихваченную уже по собственной инициативе. Одет был гость почти по-господски, только башмаки привычные – пыльные и протертые до дыр. С приглаженными волосами парень вызывал у Даши смутное ощущение подделки – вроде притворяется приличным. С другой стороны – почти симпатично выглядит.

– А ты храбрая, – сказал Костяк.

– Ты что это мне льстить вздумал? – хмыкнула Даша.

– Ну, с Дуллитлом тогда как нахально разговаривала. Прямо взяла лекаря за жабры и не выпустила. Правда, я почти ничего не понял, о чем вы говорили.

– Что там понимать? Наглость – второе счастье.

– А, вот это я понимаю, истинная правда. Только ты обычно не слишком счастливая бываешь. А тут смелая, уверенная.

– Не ври, – пробормотала польщенная девушка. – Просто выхода не оставалось. Ты, вот, когда нужно тоже меняешься. Рубашки нормальные надеваешь.

– Нравится? – Костяк плеснул в кружки еще темного пива.

У Даши еще от первой порции слегка кружилась голова. Но нужно же чуть-чуть расслабиться? Последние дни выдались жутко тяжелыми.

– Рубашка как рубашка, – девушка глотнула густую горьковато-сладкую жидкость. – Ты на человека стал похож.

– Я всегда так ходить не могу, – объяснил Костяк, хотя его об этом не спрашивали. – Мне работать нужно.

– Ох уж и работа у тебя, – вздохнула Даша. – Воришка несчастный.

– Может и несчастный. Ты-то когда на рынок сходишь и приоденешься по нормальному? Сколько можно нищету изображать? Деньги-то есть.

– Да, доктор благородство проявил, от платы отказался. Стыдно ему стало. Хоть и с опозданием.

– Ничего ему не стыдно, – ухмыльнулся Костяк. – Ему твоя хозяйка приглянулась. Он ей по правде помочь хотел.

– Ты-то откуда знаешь? Выдумываешь. Разве не я Дуллитла уговорила? – с неудовольствием пробурчала Даша.

– Ты-ты, не сомневайся. У сородича твоего времени не было. За ним и вправду следили. Я проверял. Когда ты его прижала, он рискнул задержаться. Но если руку, к примеру, мне резать нужно было бы, то вряд ли бы лекарь согласился. Что ни говори, а к красивой бабе мужчина жалости больше проявляет.

– Это Эле такая красивая? – с любопытством поинтересовалась Даша.

– А то. Все при ней. Лет десять назад она…. Ну, это уже неважно.

– Очень даже важно. Значит, ты тоже ради хозяйки суетился? Дон-Жуан костлявый. Она тебе в матери годится.

– Это неважно, – мерзко заулыбался лохматый. – Вот то, что она меня отлупила – это да, это меня серьезно охлаждает.

– Кобель трусливый, – пробормотала Даша, допивая пиво.

– Слушай, Даша-Аша, а у вас там целуются? – прошептал Костяк.

Даша хихикнула:

– Ты что это? Опять начинаешь? Не буду я с тобой целоваться. С чего бы это вдруг?

– Да нет, зачем целоваться, – прошептал лохматый. – Ты меня просто научи. Я как-то совсем не умею.

– Вот еще. Пусть тебя шлюхи учат. В качестве премии за регулярные посещения.

– Скажешь тоже. Кто же со шлюхами целуется? – недоуменно дернул плечом Костяк.

– Ты что, совсем не умеешь? – удивилась Даша, пытаясь разглядеть в темноте лицо парня. – Врешь, наверное?

– Где мне учиться? На Пристанях? Или когда в чужие дома залазим?

– А ты не залазь, – заплетающимся языком посоветовала Даша. – Больше свободного времени для поцелуев будет. Ты же уже взрослый мальчик. Когда целуешься, главное правильно губы держать…

От лохматого пахло хорошо выделанной кожей и солнцем. Кожей пах, конечно, жилет, а не парень, но Даша разбиралась в столь мелких деталях уже не очень хорошо. Запах был приятный. От пива кружилась голова. И у губ был вкус темного пива. И совсем не нужно было лохматому учиться целоваться. Умел… Глаза Даши закрывались. Устала,… устала за долгий день. Руки у лохматого были осторожные, вкрадчивые. Ох, скотина он наглая. Неужели не понимает? Широкий порожек дома отдавал спине дневное тепло. Здесь всегда было удобно зелень мельчить для сушки. Руки и ноги налились тяжестью. Лохматый, догадливый и надежный, сейчас творил совсем лишнее. Даша пыталась прервать цепочку бесконечных поцелуев, но уж очень дыхания не хватало. Что же он делает, дурак?