Людмила Астахова - Теперь или никогда Страница 26

Ветер отогнал прочь дым, и Аластар увидел главную палубу «Меллинтан». К орудиям бежали юнги с мешками для разноски картузов, обеспечивая работой расчеты. Возле грот-мачты стоял антэ Хорн – дирижировавший субдивизионами, точно оркестром в опере, а мичманы следили, чтобы пушки каждого стреляли ритмично. Прибойники и банники в руках матросов работали с невероятной скоростью, а канониры наводили орудия без всякой задней мысли. В горячке боя все уже забыли, что убивают своих же соотечественников. С батареи левого борта почти всех матросов перебросили на правый, заменив ими убитых и раненых.

Но из-за отдачи пушек «Меллинтан» постепенно разворачивало, стрельба замедлялась, а останавливаться было нельзя.

– Рулевой, нос на два румба вправо.

– Есть, вирт!

И вдруг Эск понял, что не слышит ответных залпов.

– Прекратить огонь!

И когда рассеялась дымовая завеса, он увидел искалеченный «Дар Предвечного» – фок-мачты и грот-мачты у него уже не было, а бизань качалась на последнем издыхании, в борту под фок-мачтой вместо орудийных портов зияла черная дырища. Имперский фрегат сильно просел, и теперь его разворачивало носом к ветру.

Но Рамни не сдавался. Носовая, чудом еще уцелевшая батарея «Дара» била прямо по курсу, по «Меллинтан», которая содрогалась и стонала.

– Задайте им жару! – приказал разозленный Эск, озверевший от напряжения, пошел к шканцевым карронадам правого борта и приказал зарядить их картечью. – Сейчас развернемся еще немного… еще чуть-чуть…

– Пли!

Карронады харкнули рой ружейных пуль, прочесав полубак имперца от борта до борта. Какое-то время над водой стоял безумный крик умирающих.

– Потопить их! – устало приказал Аластар и заставил себя не отворачиваться. – Пленных не брать.

Он стоял и смотрел, как пушки главной палубы «Меллинтан» дырявят «Дар Предвечного», как тот уходит под воду вместе с командой, как отчаянно зовут на помощь уцелевшие и, не получив ее, тонут.

– Виртджорн!

Первый лейтенант что-то говорил, что-то наверняка очень важное… А фрегат, его высокие мачты, его паруса, дымящиеся пушки, орущие от восторга и потрясения матросы – все это было словно в тумане. Далеко-далеко, по ту сторону правды и лжи. Милифор Рамни, которого Аластар знал с юности, который начинал служить мичманом на бриге «Императрица», погиб, убит своим бывшим капитаном.

«Меллинтан, ты слышишь меня? Я убил их всех. Мы вместе убили их». Конечно, он не был шуриа и не мог слышать ответа, но знал – Меллинтан заранее его простила. Хотя диллайн не просил оправданий, даже именем своих мальчиков, ради которых он бы убил еще десять таких фрегатов с командами и знакомыми капитанами.

«Дар Предвечного»? Как бы не так! «Харч Предвечного», – сказал он облачному небу. – Ты не получишь их, людоед, ты сдохнешь голодным!»

– Не каждый день становишься мятежником, антэ Тор, – прошептал Эск деревенеющим языком, словно оглохнув и ослепнув в одночасье. – Этот момент стоит запомнить, Тор. Мы с вами перешли тот рубеж, после которого возврата уже не будет, никогда не будет.

И матросы, словно подтверждая его слова, кричали охрипшими голосами:

– Эскизар! Всегда! Вперед!

Грэйн и Аластар

«Женщине не место на палубе боевого корабля». Когти Локки, это действительно так! Женщине нечего делать на корабле, вступившем в бой, а что говорить про детей? Никогда прежде Грэйн не ощущала с такой ясностью всю мудрость этой заповеди богов и предков. Морайг ревнива и жестока, воинская удача слепа, и достаточно одного неверного шага, чтобы все погубить. Чтоб вести бой, чтоб рисковать и сохранять трезвость, помня при том о собственных сыновьях, которых каждый твой приказ подставляет под бомбы и ядра… Наверное, для того нужно родиться диллайн. Ролфи так не умеют и никогда не научатся. И это хорошо!

Осознание собственное бессилия – самое мерзкое чувство из тех, что доступно ролфи. Что ты можешь сделать, сидя на качающемся полу… хорошо, палубе! – в каюте? Прижимать к себе детей, разве что. Молиться Морайг? Лучше вообще не думать о богине, не призывать ее даже мысленно: здесь, в море, Неверной не милы мольбы женщин, она не слышит их, а если услышит, станет только хуже.

Бессилие. Что может быть гаже?!

Прочный корпус «Меллинтан» стонал и содрогался, и о том, что творится наверху, Грэйн старалась не думать. Как бы ни повернулось дело, Эск не позволит врагу захватить своих сыновей. И не сдастся. А значит…

«Он должен, обязан убить их всех, расстрелять, потопить и не давать пощады, – подумала ролфи. – Обречен выбирать между злом и Злом. Нет, даже не выбирать – этот диллайн уже давным-давно выбрал. Подтвердить свой выбор, доказать его. Кому же нужно такое доказательство? Неужто тебе, Огненная?»

Богиня была где-то здесь, Грэйн все время чуяла ее незримое присутствие. Она была здесь и смотрела, и отсвет ее крыльев трепетал над палубами и мачтами «Меллинтан», отражался в золотых глазах диллайнского князя. Жаль, он сам этого не чувствует. А вот Джойн – та увидела бы непременно, и шуриа нашла бы, как сказать своему мужчине – ты не один. Ролфи так не умеют. Да и ни к чему это умение ролфи – не бывает одиноких волков, байки это…

Она думала так все время, пока шел бой: обнимала детей Джойн, утешала Шэррара, подбадривала напряженного Идгарда, что-то говорила им… кажется. А потом пришел вестовой Эска (Грэйн все никак не могла запомнить его имени и отчасти смущалась поэтому) и принес новости… вероятно, все-таки добрые. «Меллинтан» выиграла схватку, и синтафский фрегат пущен ко дну. Глаза у диллайн были просто безумные: огромные, вполлица, желтые глаза с крохотной черной точечкой зрачка. Верно, он только сейчас начал осознавать, что вражеский корабль шел в бой под флагом Империи, которой все они присягали. И Аластар Эск – тоже.

Грэйн не стала ни о чем выспрашивать – к чему поминать пеньку в доме висельника? Попросила молока для детей и кадфы для себя. Служба в Канцелярии Конри заставила ролфийку поневоле оценить бодрящие свойства горькой и черной «имперской смолы». И, уложив мальчиков, присела к столу, приготовившись ждать, сколько понадобится. Единственное, чем эрна Кэдвен могла помочь ему, – это выслушать, ежели «диллайн Джойаны» вдруг захочет поговорить.

«Может, и не захотел бы, будь у него выбор, – поняла Грэйн, едва лишь в каюту бесшумно вернулся Эск. – Но выбора у него нет».

Нет ничего хуже, нет ничего гаже. Отсутствие выбора, то же самое бессилие, осознание которого делает ролфи бешеными, а диллайн… Уж не оно ли делает одержимыми бесприютных детей Локки?

– Бой окончен, – молвил он.

Каюту освещал только один-единственный фонарь, но этого приглушенного света было довольно, чтобы как следует разглядеть возлюбленного Джойаны. Грэйн чуть прищурилась, наблюдая, как он двигается, как поворачивает голову, как садится к столу. Посмотрела так, будто видела впервые. Впрочем, отчасти так и было.