Павел Корнев - Ледяная Цитадель Страница 26

Федя, сукин кот, подставил так подставил…

— Оружие кидай! — крикнули мне. — Кидай, кому сказано! Я горько усмехнулся, бросил выдернутый из-за пояса жезл «свинцовых ос» в снег и полез за таблетками. Взвесил в руке коробочку с пилюлями и сунул ее обратно.

Дар ясновидения молчал, а значит, жить мне осталось совсем недолго.

И какой тогда смысл организм травить?

Сейчас уже отмучаюсь…

Вопреки широко распространенному заблуждению утро добрым не бывает не только и не столько по причине похмельного синдрома. Нет, дело скорее в необходимости, в каком бы состоянии ты ни находился, продрать глаза и отправиться зарабатывать на хлеб насущный. А любая необходимость — это, как ни крути, насилие над личностью. А от насилия над личностью и до рабства недалеко.

По крайней мере, Алекс Шумов считал именно так.

— Чего не в духе? — поинтересовался позевывавший спросонья Виктор Петрович у паренька, когда тот пинком распахнул дверь в комнатушку ликвидаторов.

— Ты вот скажи мне, зачем нас в такую рань подняли? — Алекс уселся за стол, достал из пачки сигарету и, разминая ее, принялся вытряхивать табак на первое попавшееся блюдечко. — Теперь сидеть непонятно сколько. И Антон еще куда-то запропастился…

— Патрульные чего-то суетятся, охрану никак не дают. — Бородулин включил в розетку электрический чайник и вытащил из ящика с инструментами начатую пачку заварки.

— А заранее предупредить? — пробурчал Шумов.

— Когда? Ночью? — резонно возразил Виктор Петрович.

— Алекс, а ты чего это? — заинтересовался манипуляциями парня валявшийся на диване Семен Лымарь. — Никак травой разжился? Пионеру прибиваешь?

— Да прям! — Алекс достал из кармана китайскую петарду и кончиком ножа начал срезать наплыв запала. — Антона, паразите, угощу.

— Он тебе потом знаешь куда петарду засунет? — усмехнулся Семен и уселся на табурет. — Да и глаза может выбить.

— Не, — хмыкнул Шумов и сощурился, аккуратно заталкивая петарду в сигарету. — Мы один раз на Новый год так пацану подсунули…

— И чего?

— Ему ничего. Когда запал загорелся, он так удивился, что начал сигарету всем под нос совать: «Чего это такое? Чего это такое?» Такая вот китайская рулетка получилась.

— И? — заинтересовался наливавший себе чаю Лымарь.

— Одному товарищу конкретно табаком глаза запорошило.

— Как дети малые.

— Так нам по сколько было? — стараясь не помять тон-

кую бумагу, Алекс принялся набивать сигарету табаком. — Лет по восемнадцать, не больше. Да мы тогда и не так еще зажигали.

— Ты знаешь, вот совершенно не сомневаюсь.

— Помню, как-то классе в одиннадцатом пообещал пацанам кокса взять. А сам аспирин в порошке им подсунул.

— И чего, купились? — фыркнул Семен, потом подошел к висевшей на стене мишени для дартса и канцелярской кнопкой прицепил на нее какую-то фотографию.

— А чего не купиться-то? Кокаин тогда экзотикой был, это героин на каждом углу продавали. За травой на другой конец города ездили, а белый — пожалуйста.

— Ну и как твой аспирин?

— Занюхнули, само собой. Глаза красные, сопли текут. Поржали, в общем.

— Тебя не убили потом?

— Как видишь. — Алекс спрятал сигарету с петардой в пачку, сунул ту в нагрудный карман фланелевой рубашки и принялся закатывать рукава. — Может, остограммимся уже?

— Антон убьет, — предупредил Бородулин.

— Слушай, Петрович, а чего ты сегодня какой-то никакой? — удивился ответу Шумов и шмыгнул заложенным носом. — Вчера вон всех выпить подбивал, а сегодня сдулся. Антон успел вставить?

— Или не выспался? — Семен Лымарь тщательно прицелился и один за другим метнул в мишень все три дротика.

— Да сердце чего-то давит, — пожаловался Виктор Петрович. — То ли давление скачет, то ли нервы.

— Расслабься. — Алекс отправил в рот снятый с бутерброда кружок колбасы и вытер пальцы о штанину. — Завтра мы будем богаты.

— Твоими бы устами, — буркнул Семен и поморщился: — Ты б высморкался, сколько уже сопли гонять можно?

— Так у меня же этот, как его… гайморит хронический, — напомнил Алекс — Да, Виктор Петрович, вы нафтизином не богаты? Мне б сосуды сузить.

— Я тебе на той неделе давал.

— Кончился уже.

— Крепко ты на него подсел.

— Да не, я пытаюсь на галазолин перейти, но его не достать. Так есть нафтизин, нет?

— Ладно, дам.

— Давно бы в Госпиталь сходил уже, — посоветовал Семен, выдергивая дротики из мишени, — раз уж Петрович у нас не ухогорлонос.

— Это ты в кого там? — только тут обратил внимание на пришпиленную к мишени фотографию Бородулин. — В Горбачева, что ли?

•4 Ага, — усмехнулся Семен. — Я сначала хотел Чубайса из журнала вырезать, но у этого пятно родимое больно удобное. За «десятку» идет.

— Прекрати немедленно! — потребовал возмущенный до глубины души химик.

— С какой стати? Или ты из социал-демократов? А то смотри, у меня еще фотография Зюганова припасена.

— Я из нормальных, — заявил Виктор Петрович, — из тех, которым так над людьми изгаляться совесть не позволяет!

— А меченому можно было над нами эксперименты ставить?

— Убери немедленно!

— Ага, разбежался, — вновь начал примеряться для броска Лымарь.

— Алекс, хоть ты этому паразиту что-нибудь скажи! — окликнул Бородулин парня, цеплявшего ноутбук к зарядке. — А то я за себя не отвечаю!

— Как же вы задрали уже, — горестно вздохнул Шумов, подошел к мишени и чиркнул колесиком зажигалки.

Фотография моментально занялась огнем, и кинувший на стол дротики Лымарь поспешил хлестнуть по ней подхваченным со спинки стула полотенцем.

— Алекс, ты опух совсем? — возмутился он.

— У меня из-за вашего ора голова уже болит. — Шумов невозмутимо вернулся к столу и предложил: — Давайте лучше по соточке вмажем.

В этот момент дверь бендешки распахнулась — и в комнату прошел Антон Василенко. Уловив запах гари, он недоуменно потянул носом воздух:

— Чего это у вас паленым пахнет?

— Да Алекс фотографию Горбачева сжег, — не растерялся Лымарь. — Ненавижу, говорит, гада.

— Совсем обалдел, что ли? — уставился на связиста бригадир.

— Сема, че ты мелешь?! — возмутился Шумов.

— А еще он в сигарету петарду засунул и тебя угостить хотел, — ухмыльнулся Семен.

— От безделья это, — подключился к разговору Виктор Петрович. — Надо бы парней работой загрузить, я так считаю.

— Будет вам работа, — вздохнул Василенко. — Давайте на выход!